Мы сели на мягкий зеленый диван, а она – в кресло напротив нас.

– Миссис Кемпбелл, вы знали Уилларда Келли, адвоката вашего брата? начал я. – Говорят, что Билл очень похож на него.

– Я на восемь лет моложе моего брата, – сказала она. – Впрочем, даже если бы мы и были ровесниками, то общались бы с совершенно разными людьми. Я никогда не имела никаких дел с его дружками.

– Видите ли, отец вовсе не был его дружком. Он был его адвокатом.

Она упрямо покачала головой, видимо, вовсе не собираясь вспоминать 1940 год. Я пожал плечами. На мой взгляд, если уж ей и надо было скрывать какие-то факты из своей жизни, то, во всяком случае, не те, которые могли нас заинтересовать.

– Вы не в курсе, Эдди уже вышел?

– Его выпускают пятнадцатого сентября.

– Откуда вы знаете?

– Он прислал мне письмо, но я его выбросила. Мне все равно, что с ним будет. Пусть хоть сгниет в своей тюрьме, мне до него нет дела. Мне не нужны его грязные деньги.

– Он предложил вам деньги?

– Мне не нужна его жалость. Человек просидел двадцать два года в тюрьме, и у него хватает наглости меня жалеть! – Внезапно она вспомнила, что разоткровенничалась в присутствии незнакомых людей, и тут же замолчала.

– Он все еще в Даннеморе?

– Откуда мне знать, кто вы такие? – вызывающе спросила она.

Я вытащил свой бумажник и швырнул ей на колени. Неожиданно ей стало стыдно.

– Даже не знаю, – медленно произнесла она. – Иногда мне кажется, что в мире не осталось справедливости. Я в полной растерянности, не знаю, что думать, как себя вести.

– Так он в Даннеморе?

– Хорошо бы он там и остался. И не писал мне после двадцати двух лет молчания.

– И в следующий четверг он выходит на свободу, так? Пятнадцатого?

– Так скоро? – в ее глазах мелькнуло отчаяние. – Что же мне делать?

– Он собирается остановиться у вас?

– Нет, он... он хочет, чтобы я бросила мужа. Он писал, что я – это вся семья, которая ему нужна. Что я его любимая сестра. Что у него много денег, и мы могли бы уехать жить во Флориду. – Она с недоумением окинула взглядом все то, чем ее одарил Роберт Кемпбелл. – Моя дочь работает в телефонной компании... Я... я не отдавала себе отчета в том, что это произойдет так скоро. В следующий четверг. Я ему не ответила. Выбросила его письмо. – Она отвернулась к окну, выходившему в вентиляционную шахту, пронизывающую здание насквозь.

Я встал, подошел к ней и взял свой бумажник.

– Спасибо вам большое.

– Да, – рассеянно сказала миссис Кемпбелл, не поворачивая головы.

Мы с Биллом подошли к входной двери, и я щелкнул замком. Она повернулась и посмотрела на нас так, словно видела впервые.

– Что же мне делать?

– Могу сказать только одно – на Эдди не рассчитывайте.

Она заплакала. Мы вышли на улицу и сели в машину.

– Куда теперь? – спросил Билл.

– Нам нужен Моррис Зильбер, – ответил я. – Я не нашел его некролога в газетах, но и в телефонной книге его имени тоже нет.

– А кто это?

– Домовладелец, которого когда-то защищал отец. Именно тогда о нем напечатала заметку «Таймс».

– Черт возьми, парень, да это же было тридцать лет назад. Небось он давным-давно помер где-нибудь во Флориде.

Я вытащил из пачки сигарету, но она сломалась у меня в руке. Я выбросил ее в окно и закурил другую.

– Мне не за что ухватиться, ведь это было чертовски давно. Люди умирают, меняются, забывают, переезжают в другие города. И всем на все наплевать. У отца была куча постоянных клиентов, и многие из них вышли из преступного мира. Мы знаем только двоих – Эдди Кэппа и Морриса Зильбера.

Кэпп сидит в тюрьме, а где Зильбер, неизвестно. И никто не знает, кто были остальные его клиенты, да и не хочет знать. Мы даже точно не уверены, что отец имел в виду именно Эдди Кэппа. И что он вообще хотел этим сказать? Что это сделал Эдди Кэпп? Или что Кэпп знает, кто это сделал? А может, он хотел сказать, что Эдди Кэпп будет на нашей стороне? Короче говоря, ни черта мы не знаем. И никто не знает.

– Кто-то все-таки должен знать. Иначе отец остался бы жив.

– Моррис Зильбер, – сказал я. – Он может знать пару других клиентов, а те, в свою очередь, еще кого-нибудь. Если начать с него, то со временем мы сумеем раздобыть весь список.

– Рэй, это может занять много времени.

– Все, что у меня есть, это время. – Я в упор посмотрел на него, но он промолчал. – Конечно, понимаю, для тебя все это выглядит по-другому. У тебя есть работа, ребенок, дом, машина и так далее. А у меня ничего этого нет.

– Все равно мне скоро пора возвращаться. Извини, Рэй.

– Если бы мы только знали, с чего начать.

Он почесал нос.

– А что если с того парня, который писал статью в «Таймс»?

Иногда Биллу в голову приходят замечательные идеи.

– Возвращаемся в Манхэттен, – сказал я. 

Звали его Арнольд Биуорти. Я нашел его телефон в справочнике Куинса:

Ньютаун 9-9970. Он оказался единственным Арнольдом Биуорти во всем Нью-Йорке. Я позвонил из аптеки, и мне ответил густой баритон.

– Вы раньше никогда не работали в «Нью-Йорк таймс»?

– Я и сейчас там работаю. – Он зевнул. – А который час, черт возьми?

– Начало второго.

– Да? Ну ладно, все равно мне пора вставать. Подождите минутку. – Я услышал, как он щелкнул зажигалкой. – Все в порядке. Так что вас интересует?

– Вы писали очерк о моем отце, Уилларде Келли.

– Разве? Когда это было?

– В тридцать первом году.

– Черт побери, парень, ты что дурака валяешь?

– Это были не вы? – Судя по голосу, он был еще не старый.

– Это был я, только совсем не обязательно ворошить былое.

– Не могли бы мы встретиться и поговорить?

– Почему бы и нет? Только, если можно, давайте сегодня днем. Мне к восьми на работу.

– Договорились.

Мы с Биллом перекусили, но в отель возвращаться не стали, а поехали прямо в Куинс. Сначала ехали по той же дороге, что и вчера, когда навещали Макэрдла, но затем свернули на Вудхэвен-бульвар.

Все улицы в Куинсе делятся на «авеню» и «роуд», а на каждом перекрестке стоят столбики с указателями. Биуорти жил в квартале, состоявшем из двухэтажных кирпичных домов, примыкавших друг к другу. Мы быстро нашли его дом, расположенный в середине квартала – на узком газоне торчала табличка с зазубренными краями, на которой светящейся краской было выведено: «БИУОРТИ».

Дверь открыла улыбающаяся женщина, про которую с первого взгляда можно было сказать, что у нее не может быть такого брата, как Эдди Кэпп, или такого мужа, как Роберт Кемпбелл.

– Вы, наверное, Келли? Оба?

– Совершенно верно. Я – Рэй, а это Билл.

– Заходите. Эрни засел у себя в каморке.

Дом выглядел так, как, наверное, должен выглядеть дом капитана дальнего плавания, вышедшего на пенсию. Маленькие светлые комнаты, повсюду полно диковинных безделушек.

По крутой лестнице мы спустились в прекрасно оборудованный подвал.

Слева была игровая комната со стенами, обшитыми сучковатыми сосновыми досками, справа – дверь из таких же досок, на которой от руки было написано:

«ОСТОРОЖНО, РЫЧАТ!»

Женщина постучала, и внутри и в самом деле зарычали.

– К тебе братья Келли.

– Тогда еще кофе! – рявкнул Биуорти.

– Знаю, – она улыбнулась и повернулась к нам. – Вам какой?

– Черный. Обоим.

– Отлично.

Она стала подниматься наверх, а мы вошли в кабинет. Арнольд Биуорти оказался грузным плечистым здоровяком с кустистыми седыми усами. Возможно, он всегда выглядел на сорок, но если он публиковал свои очерки в «Таймс» еще в 1931 году, то сейчас ему должно было быть около шестидесяти.

Маленький квадратный кабинет был обставлен так, что вопрос о профессии его хозяина отпадал сам собой. Справа от двери стоял обшарпанный письменный стол с пишущей машинкой, заваленный грудой бумаг и газетных вырезок. На половине ящиков не было ручек. Стена над столом была залеплена календарями, фотографиями, карикатурами и просто какими-то записками, прикрепленными прямо к некрашеным доскам обыкновенными канцелярскими кнопками. Слева от стола стоял картотечный шкафчик с выдвинутым ящиком. На столе поверх бумаг лежал раскрытый скоросшиватель из плотного картона.