Город пахнет плесенью и загадками. Запах плесени на мокрых, прогнивших до последней бетонной плиты улочках навевает мысли о древних гробницах. Запах загадок, кроющихся во тьме заблёванных переулков и в неоновом свету пропагандистских голограмм, заставляет меня вновь и вновь выходить в этот тесный, будто бы вакуумно сжатый мир, принюхиваться и… Искать.

Я не могу сказать наверняка, какой из этих запахов сильнее. Один меня отвращает, другой соблазняет; а их смесь напоминает что-то давно забытое даже не мной, а какими-нибудь далёкими предками из глубин веков. Всё это в моих генах, и я не могу противиться эмоциям, которые против воли вызывает у меня этот сияющий город, жемчужина умирающего мира.

Здесь люди ещё достаточно смелы, чтобы беспрепятственно гладить округлые бёдра женщин в красных платьях, поющих нью-джаз в ночных клубах. Здешняя полиция смотрит сквозь пальцы на откровенную коррупцию и убийства в переулках; жирный коп плотоядно ухмыляется, пока кукла-андроид в борделе на Шестьдесят Второй безрезультатно обслуживает его уже почти час. Мы утопаем в грязи. Мы — дети падшего Содома и похотливой Гоморры, и нас уже ничто не исправит.

Даже могила. Ведь мы уже живём прямо в ней.

Лабиринтами переулков я возвращаюсь в контору, когда на горизонте, пробиваясь сквозь толстенное покрывало смога, брезжит фальшивый бирюзовый рассвет. Я никогда не видела Солнца — настоящего, космического. Никто его не видел из ныне живущих. Мы вынуждены любоваться лишь тошнотворно-зелёной голограммой, которую добрый дядюшка мэр вывешивает нам на обозрение по утрам.

Косая табличка над решётчатой дверью — «Салон виртуальных услуг Десяти Улиц». Поворот ключа с тихим скрежетом, шаг вперёд, в забитый хламом коридор, в который еженедельно наведываются бомжи-мародёры, словно рассчитывая чем-то поживиться. Автоматическая турель на потолке работает в таких случаях исправно; мне же остаётся смести на совок образовавшиеся кучки дымящегося пепла и вышвырнуть в мусоропровод.

Плавное движение ладонью над панелью — неоновое «Закрыто, катитесь к чёрту» сменяется на «Открыто, добро пожаловать». Буду ждать клиентов. За ними дело не станет. В этом городе все бегут от реальности: те, кто победнее, подсаживаются на «панацею» и загибаются в мгновение ока, а кто побогаче, наведываются ко мне. Двери салона открыты для тех, кто может заплатить…

Я прохожу в контору и снимаю шляпу. Загорается лампочка на потолке — старая система обслуживания ещё выжимает из себя какие-то соки.

— Здравствуй, Хрипун, — киваю я в никуда. Система подаёт откуда-то дребезжащий, надрывистый сигнал, будто бы радуясь моему появлению. — Что на завтрак?

— Госпожа Десять Улиц, могу предложить беконные шкварки из кафе напротив и бренди. Но придётся подождать двадцать две минуты по самым скромным прикидкам — на винном заводе в западном гетто очередная забастовка. Полиция уже выехала; огнемёты приведены в боевую готовность.

— Двадцать две минуты, — повторяю про себя. — Долго. Ну да ладно, оно того стоит.

Привычка пить с утра досталась мне от отца. Иногда я проклинаю себя за то, что позволяла ему так долго быть моим героем, моим примером для подражания. А ведь стоило лишь здраво подумать — и стало бы ясно, что героического в нём не больше, чем в переполненной дерьмом сточной канаве. Папаша только и умел, что надираться в стельку ещё до рассвета, а когда мне удавалось его разбудить, он дышал на меня перегаром и тянул свои грязные лапищи. Так что я уже тогда запомнила, что самое безопасное место в мире — это шкаф. Там он достать меня не мог.

Ирония состоит в том, что папашин скелет до сих пор хранится у меня в шкафу, за фальшивой стенкой. Надеюсь, ему там вполне комфортно.

Двадцать минут пролетают незаметно за разбором бумаг. Натыкаюсь на замызганный жиром стикер с серийным номером — ох ты ж чёрт, надо было давно это сделать.

Я направляюсь к киберфону, ввожу серийный номер и жду соединения. Подключение к цифровому мозгу андроидов — дело долгое, да и не всегда удаётся нормально поговорить. Правительство отыскивает роботов-смутьянов, и если тот, кому я звоню, запорол всё дело, это его проблемы. Но…

— Я слушаю, — вежливо говорит андроид.

— Здравствуй, Грегориан. Это Десять Улиц. После нашего дела мы так и не связались, так что я просто хочу узнать, всё ли хорошо.

Грегориан ненадолго замолкает — я понимаю, что он ищет безопасное место, чтобы поговорить без свидетелей.

— Знаете, я сейчас на работе, — доверительным тоном сообщает он. — У меня появилась работа. Что касается Кассандры, она… Она ничего не знает. Точнее, не догадывается.

— Рада, что интеграция прошла успешно.

В вопросах интеграции андроидов в человеческую среду мне равных нет во всём городе. Конечно, я многим рискую. Нужно не только укрыть у себя беглую машину, но и суметь без вреда для её цифрового рассудка внедрить в сознание человеческие эмоции и фактически «научить жить». Грегориан был проблемным. Но я рада, что он наконец обрёл себя. Хоть для меня это значит лишь то, что я ответственно выполнила свою работу — не более того.

— Что ж, хорошо. А как ты собрался объяснить ей своё бесплодие?

— Хирургической операцией, осуществлённой во время службы в космических войсках, — отчеканивает Грегориан.

— Говори проще. Если будешь выражаться подобными словечками, тебя раскусят в два счёта. Просто скажи, что воевал, и что тебе отрезали яйца в плену. Кстати, твоё внешнее состояние это подтверждает.

— До близкого контакта у нас ещё не доходило.

— Люди зовут это «секс», Грегориан, — вздыхаю и слышу вежливое покашливание Хрипуна. — Мне пора работать. Удачи тебе.

Не дав андроиду попрощаться, я через взломанную функцию киберфона удаляю все его воспоминания обо мне и о Салоне. Ни к чему оставлять ищейкам хлебные крошки.

Хрипун доставил обещанный бекон и бренди. От бутылки с тёмной жидкостью несёт палёным.

— Смотрю, выпивка прямиком с поля боя? — приподнимаю одну бровь. — У тебя хорошие каналы поставки. Пожалуй, ещё придержу тебя месяцок, прежде чем заменить.

— А можно просто приобрести обновление, — с лёгкой обидой просипел Хрипун. — Кстати, у дверей уже кто-то стоит.

— Лень идти к видеофону, — спешно поглощая бекон, отзываюсь я. — Как он выглядит?

— Минуту, должен прочистить камеру, — система зашипела, запуская какие-то внутренние процессы.

— Вопрос о твоей замене всё ещё актуален.

Хрипун пропускает остроту мимо своих цифровых ушей — он привык за столько лет.

— В возрасте, седой. Серый плащ, чёрная шляпа. Ни усов, ни бороды.

— Андроид?

— Анализирую. Нет, человек.

— Какого чёрта ему здесь надо? — осушаю первую рюмку бренди и закусываю найденным на столе крекером. Мысли выстраиваются в логическую цепочку. Если гостя не интересует интеграция, значит, он ищет законных способов наслаждения. Например, желает отправиться в виртуальный мир, чтобы предаться воспоминаниям. Да, такие приходят иногда — приносят с собой кассеты, на которых остались крупицы их жён, мужей, детей, домашних животных… Виртуальная среда даёт хоть на несколько часов вновь увидеться с мёртвыми, пообниматься с ними, потрепаться на привычные темы. Правда, из вирта мало кто выходит в своём уме и при памяти — цифровой мир питается человеком в минуты единения, высасывает самое ценное, что можно добыть из мешка с костями — его душу.

Немудрено, что каждого третьего такого визитёра мне приходится после сеанса садить в такси и отправлять в психлечебницу.

— Мне впустить его? — осведомляется Хрипун.

— Погоди… Руки держит в карманах?

— Да, госпожа.

— Сукин сын! — бросаю ругательство к потолку. — Шпик?

— На правительственного агента не похож. И он не один.

Машинально бросаю взгляд на револьвер, валяющийся на столе. Однажды один такой уже приходил ко мне. Я была неосторожна, и он вынюхал, что я помогаю беглым андроидам.