Легко себѣ представить положеніе этихъ ссыльныхъ, если мы вообразимъ студента, или дѣвушку изъ хорошей семьи или искусснаго рабочаго, привезенныхъ жандармами въ какой-нибудь городишко, насчитывающій всего сотню домовъ, жителями котораго являются нѣсколько десятковъ зырянскихъ и русскихъ охотниковъ, два-три торговца мѣхами, священникъ и исправникъ. Хлѣбъ страшно дорогъ; всякаго рода товары, вродѣ сахара, чая, свѣчей, продаются чуть ли не на вѣсъ золота; о какомъ-нибудь заработкѣ въ городишкѣ нечего и думать. Правительство выдаетъ такимъ ссыльнымъ отъ 4 до 8 руб. въ мѣсяцъ, причемъ выдача этой нищенской суммы прекращается, если ссыльный получитъ отъ родныхъ или друзей хотя бы самую ничтожную сумму денегъ, напр. 10 руб. въ теченіи года. Давать уроки — строго воспрещено, хотя бы даже дѣтямъ станового или исправника. Большинство ссыльныхъ изъ культурныхъ классовъ не знаютъ никакого ремесла. Найти же занятіе въ какой-нибудь конторѣ или частномъ предпріятіи, если таковыя находятся въ городишкѣ, совершенно невозможно.

«Мы боимся давать имъ занятія», — писалъ Енисейскій корреспондентъ «Русскаго Курьера», — «въ виду того, что мы сами можемъ за это попасть подъ надзоръ полиціи… Достаточно встрѣтиться съ административно-ссыльнымъ или обмѣняться съ нимъ нѣсколькими словами, чтобы, въ свою очередь, попасть въ число подозрительныхъ… Глава одной торговой фирмы заставилъ недавно своихъ приказчиковъ подписать условіе, въ которомъ они обязываются не заводить знакомства съ „политическими“ и даже не здороваться съ ними при случайной встрѣчѣ на улицѣ».

Болѣе того, въ 1880 г. намъ пришлось читать въ русскихъ газетахъ, что министръ финансовъ сдѣлалъ предложеніе «о разрѣшеніи уголовнымъ и политическимъ административно-ссыльнымъ заниматься всякаго рода ремеслами, съ разрѣшенія генералъ-губернатора, причемъ такое разрѣшеніе должно быть испрашиваемо въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ». Я не знаю, былъ ли этотъ планъ приведенъ въ исполненіе, но мнѣ извѣстно, что еще недавно занятіе почти всѣми видами ремесла воспрещалось административно-ссыльнымъ, не говоря уже о томъ, что во многихъ случаяхъ занятіе извѣстнаго рода ремеслами прямо-таки невозможно, въ виду того, что административно-ссыльнымъ воспрещается отлучка изъ города даже на нѣсколько часовъ. Послѣ всего вышесказаннаго нужно ли говорить объ ужасной невообразимой нищетѣ, въ которой приходится ссыльнымъ влачить жизнь? — «Безъ одежи, безъ сапоговъ, безъ какихъ-либо занятій, ютясь въ крохотныхъ нездоровыхъ избушкахъ, они въ большинствѣ случаевъ умираютъ отъ чахотки», — сообщалось въ «Голосѣ» (2 февраля, 1881 г.). «Наши административные ссыльные буквально голодаютъ. Нѣкоторые изъ нихъ, не имѣя квартиръ, устроились въ подпольѣ подъ колокольней», — писалъ другой корреспондентъ. «Административная ссылка, проще говоря, сводится къ убійству путемъ голоданія», — таково было мнѣніе русской прессы, когда она имѣла возможность высказаться по этому вопросу. «Это — приговоръ къ медленной, но вѣрной смерти», — писалъ по тому-же поводу «Голосъ».

И все-же нищета не является наиболѣе острымъ въ ряду бѣдствій, постигающихъ административно-ссыльнаго. Мѣстное начальство обращается съ ними самымъ возмутительнымъ образомъ. За помѣщеніе свѣдѣнія въ газетахъ объ ихъ положеніи ссыльные переводятся въ отдаленнѣйшія мѣста Восточной Сибири. Молодымъ дѣвушкамъ, сосланнымъ въ Каргополь, приходится принимать ночные визиты пьяныхъ мѣстныхъ властей, силою врывающихся въ ихъ комнаты подъ предлогомъ, что власти имѣютъ право посѣщать ссыльныхъ во всякое время дня и ночи. Въ другой мѣстности полицейскій чиновникъ требуетъ отъ политическихъ ссыльныхъ дѣвушекъ являться каждую недѣлю въ полицейскій участокъ для «освидѣтельствованія, совмѣстно съ проститутками», и т. д.; и т. д.[38].

Если таково положеніе ссыльныхъ въ менѣе отдаленныхъ частяхъ Россіи и Сибири, можно себѣ представить, каково оно въ такихъ мѣстностяхъ, какъ Олекминскъ, Верхоянскъ или Нижне-Колымскъ, деревушка, лежащая у устья Колымы за 68° широты и имѣющая лишь 190 жителей. Во всѣхъ этихъ деревушкахъ, состоящихъ нерѣдко всего изъ нѣсколькихъ домовъ, живутъ ссыльные, мученики, заживо-погребенные въ нихъ за то, что правительство не смогло выставить противъ нихъ никакого серьезнаго обвиненія. Пространствовавши цѣлые мѣсяцы по покрытымъ снѣгомъ горамъ, по замерзшимъ рѣкамъ, по тундрамъ, они заточены въ эти деревушки, гдѣ прозябаютъ лишь нѣсколько полуголодныхъ людей, промышляющихъ охотой. Не ограничиваясь ссылкой въ такія, казалось бы, достаточно глухія и угрюмыя мѣстности, правительство — какъ ни трудно этому повѣрить — высылаетъ нѣкоторыхъ административно-ссыльныхъ въ Якутскіе улусы, гдѣ имъ приходится жить въ юртахъ, вмѣстѣ съ якутами, нерѣдко страдающими самыми отвратительными накожными болѣзнями. «Мы живемъ во мракѣ», — писалъ одинъ изъ нихъ своимъ друзьямъ, воспользовавшись поѣздкой охотника въ Верхоянскъ, откуда письму пришлось путешествовать 10 мѣсяцевъ, пока оно достигло Олекминска, — «мы живемъ во мракѣ и зажигаемъ свѣчи лишь на 1 1/2 часа въ день; онѣ стоятъ черезчуръ дорого. Хлѣба совсѣмъ нѣтъ и мы питаемся рыбой. Мяса не достать ни за какую цѣну». Другой писалъ: «Пишу вамъ, страдая отъ мучительныхъ болей, вслѣдствіе воспаленія надкостной плевы… Я просился въ госпиталь, но безуспѣшно. Не знаю, долго ли продолжатся мои мученія; единственное мое желаніе теперь какъ-нибудь избавиться отъ этой боли. Намъ не позволяютъ видаться другъ съ другомъ, хотя мы живемъ всего на разстояніи около 5 верстъ. Казна отпускаетъ намъ 4 руб. 50 коп. — въ мѣсяцъ». Третій ссыльный писалъ около того же времени: «Спасибо вамъ, дорогіе друзья, за газеты, но, къ сожалѣнію, не могу читать ихъ: нѣтъ свѣчей и негдѣ купить ихъ. Моя цынга прогрессируетъ и такъ какъ нѣтъ надежды на переводъ, я надѣюсь умереть въ теченіи этой зимы».

«Надѣюсь умереть въ теченіи этой зимы!» — такова единственная надежда, которую можетъ питать ссыльный, попавшій въ Якутскій улусъ подъ 68° широты!

Читая подобныя письма, мы снова переносимся въ XVII столѣтіе и, кажется, слышимъ опять снова протопопа Аввакума: «а я остался здѣсь въ холодномъ срубѣ, а позднѣе съ грязными тунгузами, какъ хорошій пёсъ, лежа на соломѣ; когда покормятъ меня, а когда и забудутъ». И, подобно женѣ Аввакума, мы спрашиваемъ снова и снова: «Долго ли муки сея будетъ». Со времени эпизода съ Аввакумомъ прошли вѣка; въ продолженіи цѣлаго столѣтія мы слышали патетическія декламаціи о прогрессѣ и гуманитарныхъ принципахъ и все это лишь для того, чтобы ему возвратиться къ тому же самому пункту, возвратиться къ тому времени, когда московскіе цари, по нашептываніямъ приближенныхъ бояръ, посылали своихъ враговъ умирать въ тундрахъ.

А на вопросъ Аввакумовой жены, повторяемый снова и снова по всему пространству Сибири, у насъ имѣется лишь одинъ отвѣтъ: никакая частичная реформа, никакая замѣна однихъ людей другими не смогутъ улучшить этого ужасающаго положенія вещей; его можетъ измѣнить лишь полное измѣненіе всѣхъ основныхъ условій русской жизни.

На сѣверѣ Тихаго Океана, вблизи береговъ русской Манджуріи, лежитъ большой островъ, по величинѣ одинъ изъ самыхъ обширныхъ острововъ міра, но его положеніе вдали отъ морскихъ путей, дикость его природы, безплодіе почвы и трудность доступа къ нему были причиной того, что вплоть до прошлаго столѣтія на него не обращали никакого вниманія, разсматривая его, какъ полуостровъ. Мало есть мѣстъ на всемъ пространствѣ Российской имперіи хуже острова Сахалина; а потому туда и ссылаетъ нынче русское правительство уголовныхъ каторжанъ.

При ссылкѣ въ Сибирь всегда имѣлась въ виду троякая цѣль: избавиться отъ накопленія преступныхъ элементовъ въ Россіи, при наименьшихъ расходахъ со стороны казны; снабдить рудники дешевыми рабочими и, наконецъ, колонизовать Сибирь. Въ теченіи многихъ лѣтъ предполагалось, что вышеуказанная цѣль достигается; эта иллюзія могла держаться лишь, пока мнѣніе самихъ сибиряковъ доходило до Петербурга при помощи губернаторовъ, назначаемыхъ въ томъ же Петербургѣ. Но въ теченіи послѣднихъ 20 лѣтъ сдѣлалось все болѣе и болѣе затруднительнымъ заглушить независимыя мнѣнія, какъ самихъ сибиряковъ, такъ и вообще людей, знакомыхъ съ дѣйствительнымъ положеніемъ вопроса о ссылкѣ; возникла цѣлая литература, безжалостно разрушавшая бюрократическія иллюзіи. Петербургское правительство вынуждено было заняться разслѣдованіемъ вопроса о ссылкѣ и о ея конечныхъ результатахъ и это разслѣдованіе вполнѣ подтвердило мнѣніе людей, занимавшихся изученіемъ этого вопроса по собственному почину.