— Добрый день, виконт ВадШ, — поклонился Драгомир. — Да, пожалуй, у меня есть некоторые основания для хандры.

— Наслышан, — без улыбки подтвердил ВадШ. — Последняя война рекрутов серьезно пошатнула ваше положение в Совете.

— Виной тому не низкое мастерство моих воинов, а банальное предательство, — оскорбленно вскинулся Драгомир, бросая на стол перо. ВадШ едва заметно усмехнулся.

— Простите, лорд, но, боюсь, Совет не примет во внимание столь незначительные подробности, как эта. Измена — не оправдание для проигранной войны. Значит, Ваш сын оказался не столь прозорливым и мудрым, чтобы увидеть врага в том, кому безоглядно доверял. Как бы то ни было, а это пятно на безупречно чистой репутации клана, — невозмутимо заметил он, делая знак слуге принести воды. — Но я пришел не для того, чтобы злорадствовать над Вашим положением. Я предлагаю Вам сделку. Вы знаете, мой голос в Совете значит достаточно много, и ко мне прислушиваются. Я мог бы замолвить словечко за Призраков и потребовать для них шанса на реабилитацию. Благо наши враги из Конгломерата не собираются успокаиваться и готовят очередные пакости. Вы же читали донесения шпионов. В общем, мое предложение таково. Заступиться за Призраков я мог бы при наличии некоего основания, которое давало бы мне повод это сделать. Только, пожалуйста, — слегка поморщился ВадШ, — не надо думать о банальной взятке. Я не беден, отнюдь. Подумайте, лорд Драгомир, что Вы можете предложить мне для того, чтобы я захотел высказаться в Вашу пользу.

Драгомир задумался. Предложение было весьма заманчивым, и не воспользоваться им было бы верхом неблагоразумия. Да что там, величайшей глупостью это было бы. Но что, что предложить могущественному виконту в уплату за заступничество? Деньги — нет, он прав, клану Шиноки неинтересны были банальные взятки. Воины клана были достаточно состоятельны, чтобы позволить себе элитный значок. Внезапно Драгомир вспомнил, что старшая дочь ВадШа недавно с помпой и пышностью праздновала свое совершеннолетие — 16 лет. С этого момента девушки считались взрослыми и могли вступать в брак.

— Итак, я вижу, Вы что-то придумали, — негромко произнес ВадШ. Его улыбка вполне могла бы украшать морду готовящегося к прыжку ягуара. Холодный взгляд темно-карих глаз остановился на собеседнике. Драгомир кивнул.

— Да, я подумал о том, что могло бы стать причиной, побудившей Вас выступить на стороне моих воинов. Насколько я знаю, Ваша Ульрика не так давно стала совершеннолетней.

— Верно, — в улыбке ВадШа появилась крохотная доля сердечности. — Моя дочь стала совсем взрослой.

— И очень красивой, — в тон ему добавил Драгомир. — А моему Вадиму давно пора подумать не только о сражениях и битвах, но и о продолжении рода. В конце концов, он воин, а они редко умирают в своей постели. Но как старший сын Вадим обязан оставить наследника, и как можно скорее. Мне кажется, из Вадима и Ульрики могла бы получиться отличная пара. Да и нашим кланам совсем не помешает такой крепкий и прочный союз, основанный на союзе наших детей.

Виконт ВадШ улыбнулся и сделал знак слуге. Через минуту на столе возникла бутылка редчайшего аркаимского вина и два бокала. ВадШ наполнил кубки и поднял один.

— Что ж, лорд Драгомир, я рад, что Вы нашли столь приятную и толковую причину для заключения нашего союза. В самом деле, просто состоять в одной организации и породниться через детей — это совсем разные вещи. Наши кланы, конечно же, расположены далеко, но расстояние от Ар Каима до Лютеции благодаря Телепортам невелико. Что ж, по рукам. После заседания Совета я приглашаю Вас на ужин в мой замок, где Вы познакомитесь с Ульрикой и получите ее портрет для Вашего сына. А после за ужином мы обсудим условия брачного контракта и прочие вопросы.

Едва слышный в общем шуме звон соприкоснувшихся бокалов скрепил пока еще устный договор двух могущественных и знатных воинов.

Илика и Целана всю неделю пропадали в лесах вокруг Сенежа, торопясь собрать ранние травы и корни для приготовления новых лекарств. Прошедшая зима основательно опустошила запасы в кладовой, и их требовалось восполнить. Вскоре сойдет снег, и появятся цветы и травы, которые можно использовать в лечении. Теперь до осени предстоит немало хлопот — вовремя собирать будущие лекарства, многие из которых требовали торопливости, ибо их целительные свойства имели очень короткий срок, затем растения превращались в обычные украшения полян. Целана делала успехи в целительстве, и Илика все чаще доверяла ей самостоятельное приготовление микстур и мазей. Ее помощнице было гораздо интереснее возиться с лечением и созданием настоев, чем помогать кухарке, к которой она была приставлена после смерти старой Дельфы. И теперь, когда благодаря Илике Целана снова вернулась в аптеку, счастью рыжей бестии не было предела. Запах готовящейся мази или отвара привлекал ее гораздо больше, чем аромат свежего хлеба или варящейся похлебки, а снадобье удавалось куда лучше, чем суп или каша.

— Какая ты красивая, — со вздохом поглядела на подругу Целана, присаживаясь на поваленное дерево, чтобы очистить от сора сорванную траву и сложить ее в корзинку. Илика и впрямь расцвела в любви. Последние месяцы Вадим никуда надолго не уезжал — после проигранной войны им запрещено было объявлять новые до Большого совета, на котором будет решена участь клана. Поэтому, кроме города и коротких воинских походов, он никуда не отлучался. Свободного времени у них, как и у всех обитателей замка, оставалось немного, и влюбленные старались провести его вдвоем. Нередко Вадима видели выходящим на рассвете из комнаты целительницы, а ее — из хозяйских покоев. Недавняя лесная жительница совершенно изменилась и словно даже стала выше ростом. Может быть, просто перестала ходить, опустив голову, а подняла к солнцу сиявшее не тусклее небесного светила лицо. В глазах ее теперь плескалась счастливая лазурь, фигурка округлилась, а движения стали легкими и плавными, когда девичество уступило место женственности.

Покраснев, Илика отбросила назад упавшую на лицо прядь волос и задумчиво уставилась вдаль. Сегодня Вадим должен был приехать из Лютеции, куда отбыл вчера с дружиной, и заодно привезти почту. Отец еженедельно писал домой, сообщая текущие новости и обещая вернуться после заседания Большого Совета.

— Пойдем домой, — наклонившись, она подняла корзинку. — Сегодня вечером еще сходим на Тихую поляну за вечерними сборами. И утром пойдем. У нас столько дел..

— А вечером приезжает Вадим, — лукаво протянула Целана, вставая с поваленного дерева с корзинкой в руках. — А ты вся чумазая после леса, и коса растрепалась, ай-ай-ай..

— Целана! — вспыхнула Илика. — Не дразнись! Я умоюсь, не покажусь же я ему на глаза такой неприбранной!

— Прости, — погрустнела рыжая, направляясь к выходу из леса. — Просто я тебе завидую. У вас такая красивая любовь. Аж светитесь оба, словно солнышко проглотили. Мой Квентин хороший парень, но какой-то чересчур холодный… Ни слова не скажет, ни приласкает.

— Зато он постоянно тебе помогает, — возразила Илика, на ходу срывая несколько ягод поздней рябины. — И подарки редкий день не дарит. Просто он такой… Не умеет слова говорить. Не всем это дано. А слова — они ведь не всегда доказывают любовь. Поступки гораздо важнее. Твой Квентин тебя очень любит, и не говори, что ты этого не знаешь.

— Знаю, — смутилась Целана, открывая неприметную калитку в задней стене, через которую девушки выходили на свой промысел. Охраняющий ее воин кивнул им и улыбнулся. Вернувшись в аптеку, подруги занялись разбором добытого. Что-то требовалось разложить на просушку, что-то немедленно порезать и залить крепким ромом или водкой, иные травы не могли ждать, настои из них готовились сразу же, пока не подсохли.

Через два часа все было закончено. На печурке стояли два чугунка, в которых весело булькали отвары, на подоконнике разложены были для просушки травы и коренья, а в аптеке снова царил порядок. Илика заторопилась в баню — до приезда любимого оставалось всего ничего, а ей нужно было привести себя в порядок — после леса и приготовления лекарств она выглядела неважно.