— В каком смысле?

— Но это же очевидно! Он был подкаблучником; он выбивался из сил, чтобы прокормить семью… Лишь немногие — тот же Ронда, его жена, еще несколько человек — знали, что все было не так. Не было у него никакой необходимости выбиваться из сил, потому что всю ответственность за семью я брала на себя. Патрик был добрым, нежным, любящим, но деньги для него ровно ничего не значили. Неоплаченные счета он воспринимал, как какие-то ненужные бумажки. Лучше всего было бы, конечно, мне самой устроиться на работу, но это поколебало бы его уверенность в себе, и без того не особо сильную. Вот я и ходила, как по канату, между его слабостями и недостатками.

— Немногие женщины смогли бы из всего этого создать полную и счастливую жизнь, — заметил Куинн.

— Вы так считаете? — возразила Марта. — Немного же вы в таком случае знаете о женщинах.

— Вполне допускаю.

— И о любви.

— Возможно и это. Хотя я пытаюсь учиться.

— Боюсь, для учебы вы уже староваты, — спокойно произнесла она. — Любовь приходит только тогда, когда человек еще достаточно молод, чтобы вынести ее испытания, когда он еще в состоянии держать удар и встать на ноги при счете «восемь». Мой сын Ричард помешан на боксе, — пояснила она с гордой мимолётной улыбкой, — вот и учит меня их жаргону.

— Ронда говорил, что он очень смышленый.

— Думаю, так и есть. Хотя мне трудно судить объективно.

— Может быть, вы мне расскажете, что же все-таки случилось с вашим мужем, миссис О'Горман?

Ее пристальный взгляд был твердым и прямым.

— Вряд ли я смогу рассказать вам что-нибудь такое, чего нет в той картотеке, которую вам дал вчера Ронда.

— Одной вещи я там не нашел. В машине вашего мужа был обогреватель?

— Нет. Мы никогда не тратили деньги на излишества.

— Как он был одет, когда покидал дом?

— Вы и так знаете, если читали мои свидетельские показания. Фланелевая рубашка из шотландки, желтая с черным.

— Но ведь в ту ночь шел дождь?

— Да. Он к тому времени лил уже несколько дней.

— И все же мистер О'Горман не надел плащ или хотя бы какой-нибудь пиджак?

— Я догадываюсь, к чему вы клоните, — кивнула она. — Не стоит труда. Патрику не нужен был плащ. Наш гараж пристроен к дому, а на нефтяных разработках гараж устроили в старом самолетном ангаре, вплотную примыкающем к зданию конторы. Ему не пришлось бы выходить под дождь.

— Но, если я правильно понимаю, было не только мокро, а еще и холодно?

— Патрик никогда не обращал внимания на холод. У него даже не было пальто.

— Я посмотрел в газете сводку погоды за тот день. Температура ночью была тридцать девять градусов[9]. Это, мягко говоря, не слишком жарко.

— Рубашка на нем была теплая, — возразила она, — из толстой шерстяной фланели. К тому же он жутко торопился. Был буквально в неистовстве — так ему не терпелось попасть в контору и исправить ошибку прежде, чем ее кто-нибудь обнаружит.

— В неистовстве, — задумчиво повторил Куинн. Слово показалось ему слишком сильным и никак не увязывалось с образом О'Гормана, сложившимся в его сознании, образом спокойного, лишенного честолюбия и пробивной силы человека. — Несчастный случай произошел, когда он ехал туда?

— Да.

— Если он так уж торопился и был, по вашим словам, в неистовстве — странно, что он остановился из-за какого-то хичхайкера. Нет?

— Не было там никакого хичхайкера, — резко сказала она. — Разве что в воспаленных мозгах Ронды и шерифа. А в дополнение к вашему же доводу могу сказать, что за неделю до того одна пара из Чикоты была ограблена именно хичхайкером. И Патрик дал мне слово, что никогда не будет останавливаться и подбирать на дороге незнакомых мужчин.

— А если бы он увидел женщину? Или знакомого мужчину?

— Какой мужчина? Какая женщина? На Патрика никто не держал зла. Да и все деньги, сколько бы их при нем ни оказалось, он тут же отдал бы вполне добровольно, стоило только попросить. Так что никакой необходимости в насилии попросту не было. — Она умоляюще протянула руку. — Теперь понимаете, почему я так уверена, что это был несчастный случай? Ни для какой другой версии нет ни малейших оснований. Просто Патрик торопился и ехал быстрее обычного, а видимость была плохая из-за дождя.

— Вы очень любили своего мужа, верно?

— Я бы все могла для него сделать. Все на свете. И еще… — она отвернулась, прикусив губу.

— Что еще, миссис О'Горман?

— Я имею в виду, если с Патриком в ту ночь случилось нечто страшное… ну, вдруг он сошел с ума?.. тогда, если он когда-нибудь вернется… или найдется где-нибудь… я буду с ним.

— Люди внезапно, ни с того ни с сего, с ума не сходят. Всегда какие-то признаки умственного расстройства проявляются заранее. У вашего мужа что-нибудь подобное наблюдалось?

— Нет.

— Никаких приступов уныния, вспышек гнева, длительных запоев? Никаких изменений в привычках — таких, как сон, еда, манера одеваться?

— Нет, — покачала она головой. — Возможно, он тогда был чуть спокойнее, чем обычно. Или внимательнее.

— Внимательнее к другим или «внимательнее» в смысле задумчивее, сосредоточеннее?

— Задумчивее. Однажды я в шутку бросила ему, что он, мол, витает в облаках. Он серьезно ответил, что витает не в облаках, а в иллюзиях. Я запомнила, потому что впервые услышала от него это слово — оно не входило в его лексикон. Вы понимаете?

— Да, — сказал Куинн. — Оно появляется, когда человек начинает от них пробуждаться.

Фирма Хейвуда по торговле недвижимостью размещалась на первом этаже небольшого отеля. По счастью, здесь работали кондиционеры. Стены конторы были увешаны картами города и графства, фотографиями с видами Чикота, на которые безучастно взирали с портретов молодые Линкольн и Вашингтон.

Молодой человек с болезненным лицом, в рубашке с короткими рукавами поведал Куинну, что его зовут Эрл Перкинс. Хотя в конторе наличествовал целый ряд столов с именными табличками на каждом, мистер Перкинс пребывал в гордом одиночестве. Куинн мысленно полюбопытствовал, идут ли дела фирмы так плохо, что сотрудники не утруждают себя появлением на службе, либо, напротив, так хорошо, что все они, подобно Вилли Кинг, разъехались по округе, демонстрируя клиентам их будущие приобретения.

— Когда ожидается возвращение миссис Кинг? — осведомился он.

— В любое время. И учтите: я говорю это абсолютно буквально. В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ. Наша контора — идеальное укрытие для тех, кто скрывается от ареста по обвинению в убийстве. Здесь нет НИКАКОГО порядка. Вот вы, например, деловой человек, мистер?..

— Куинн. Да, я бизнесмен.

— Тогда вы знаете, что бизнес не может как следует функционировать без твердого порядка, которого строго придерживаются все предприниматели. Что у Нас будет без порядка? Хаос.

Куинн обвел взглядом девственно пустой кабинет.

— А по-моему, прекрасно, — заметил он. — На редкость спокойный вид хаоса.

— Хаос не всегда бросается в глаза! — с жаром вскричал Перкинс. — Например, мое время лэнча — от двенадцати до часа. Уже почти час, а я все еще не ел. Вы, может быть, скажете, ничего страшного? Только не для меня! Да я бы успел показать клиенту эту усадьбу и вернуться сюда к одиннадцати!

— Давно! здесь работает миссис Кинг?

— Понятия не имею. Я сам тут только с января.

— Она вас взяла на работу?

— Не совсем, — с удовлетворением объявил Перкинс. — Хотя, должен признаться, она приложила к этому руку.

— А в Чикоте вы давно?

— Со дня рождения. Кроме двух лет, что я провел в государственном колледже Сан-Жозе. Можете себе представить: целых два года в колледже? И я закончил его в числе лучших!

Дверь открылась, впустив струю сухого и горячего воздуха, а также миссис Кинг в белом платье без рукавов и широкополой соломенной шляпе, кокетливо сдвинутой набок.

— Извините, что опоздала, Эрл, — игриво промолвила она, не замечая посетителя, — Куинн оказался в той части кабинета, что была скрыта от нее полями шляпы.