Ваша жертва облегченно выдыхает.

— А сейчас, не могли бы вы пройти со мной в участок, — просит его детектив. — Надо будет опознать преступников, укравших ваши деньги.

Жертва, естественно, соглашается. Детектив Томас ведет жертву к обычной машине, в которой к торпеде прикручена маленькая пластмассовая мигалка, а рядом — портативная радиостанция, настроенная на полицейскую частоту. Детектив отвозит мистера Джонса на парковку какого-нибудь отделения полиции и просит:

— Подождите здесь. Я пока подготовлю все для опознания.

Детектив на несколько минут исчезает в здании. Там он может сходить в туалет или купить банку колы. Спустя некоторое время он возвращается и говорит:

— Вам повезло. Похоже, мы можем избежать неприятной встречи с подозреваемыми. Капитан сказал, я могу просто показать вам фотографии. Будьте добры, проглядите эти снимки и укажите на того человека, который украл у вас деньги.

Детектив Томас протягивает старику стопку фотографий. Тот проглядывает их. На одной запечатлен ваш напарник, «банковский инспектор» Марли. Старик его узнает.

— Вот он, — заявляет он.

— Так мы и думали, — говорит детектив. — Послушайте, мистер Джонс, нам потребуется ваша помощь. Необходимо докопаться до сути всей этой истории с фальшивыми купюрами. Их сообщник, работник банка, все еще на свободе. Здесь явно замешан кто-то из своих.

Жертва кивает. Мистер Джонс все еще увлечен мыслью о том, что вскоре он вернет украденные деньги. Скоро все будет в порядке.

— Итак, — объясняет детектив, — я отвезу вас в банк. Вам надо будет сделать в точности то же самое, о чем просили вас преступники. Встать в то же окошко и снять пять тысяч долларов.

Мистер Джонс соглашается. Вы едете с ним в банк. Он снимает пять тысяч со счета и возвращается к вашей машине.

Детектив Томас проглядывает купюры. Обязательно смотрит каждую на свет. Слюнявит палец и проводит вдоль.

— Точно, — заявляет он. — Поддельные. Все до одной. Да уж, эти мошенники свое дело знают.

Он озабоченно мотает головой. Затем складывает деньги в конверт с надписью «Улики» и протягивает жертве квитанцию.

— Вместо этих фантиков мы вечером привезем вам настоящие деньги, — обещает детектив. — Вы будете дома часов, скажем, в семь?

Жертва соглашается на семь часов. Вы отвозите бедолагу домой и благодарите за сотрудничество.

Сами понимаете, никто к мистеру Джонсу вечером не придет.

В два часа ночи меня будит телефонный звонок. Я протягиваю руку к трубке, кое-как ее поднимаю и роняю на прикроватный столик. Но каким-то чудом она оказывается у моего уха.

— Алло, — мычу я.

— Кип, ты не спишь?

Голос женский. На мгновение мне кажется, что это Селия. Потом понимаю: не она.

— Нет, не сплю, — отвечаю я.

— Не забыл меня еще?

— Не забыл, конечно.

— Я часто тебя вспоминала. А ведь сколько воды утекло.

Наутро я буду много думать об этом звонке. Совпадение? Или часть чьего-то плана? Но сейчас я просто очень рад слышать ее голос. И вправду, воды утекло немало.

Теперь ее зовут Джессика Смит. Она дала мне свой адрес в районе Мишен — обшарпанный дом в окружении сальвадорских ресторанчиков и офисов компаний, занимающихся веб-дизайном.

Я оставляю «хонду» под табличкой, своей загадочностью напоминающей дзен-буддистскую мудрость:

Старый лифт со скрипом поднимает меня на третий этаж. Я оказываюсь в тесной приемной. На стене висит знак, на котором изображена женщина во фривольной позе — подобное можно увидеть на брызговиках внедорожников, носящихся по шоссе N 880. На знаке есть еще надпись: «Корпорация Ария Видео». За стойкой сидит секретарь — темнокожий мужчина весом не меньше центнера. Он обрит наголо, в ухе серьга с бриллиантом, на голове эспаньолка, а под обтягивающей футболкой — гора мышц. Хоть парень и сидит, но у меня нет уверенности, что в следующую секунду этот боксер-гей из ночного кошмара не вскочит и не ринется ко мне, чтобы надрать мою белую как мел задницу.

— Я могу вам помочь? — спрашивает он. Его голос напоминает раскат грома.

— А Джессика здесь? — интересуюсь я.

— А вы кто?

— Меня зовут Кип. Она меня ждет.

Негр расплывается в улыбке, обнажая передние зубы, в щель между которыми пролезет «Тик-Так».

— Она предупреждала о тебе, Кип. Проходи. Только тихо. Может идти съемка.

— Ладно, — говорю я. — Все понял.

Я оказываюсь в просторном зале размером с половину футбольного поля, залитом светом галогеновых ламп. Какой-то латиноамериканец стоит, придерживая ногой панель светоотражателя. Он бесцельно смотрит в пустоту, словно ему нет никакого дела до происходящего в самом центре зала, в трех метрах от него, где шикарная женщина — стройная блондинка с пышной силиконовой грудью — лежит, распластавшись на матраце, и ублажает себя.

В другом конце комнаты толпятся люди. Они тоже не замечают мастурбирующую девушку. Они чешут языками, поглядывают на часы, проверяют свет, меняют батарейки в видеокамерах.

Посреди всего этого безобразия я вижу Джессику. Я запомнил ее другой. Честно говоря, я запомнил ее похожей на эту девицу на матраце — голой, лежащей на спине и буквально сочащейся сексуальностью. Впрочем, не одной только сексуальностью. Но теперь Джессика брюнетка, а не блондинка; она не лежит, а стоит; кроме того, строгий темно-серый костюм «Элен Трейси» делает ее похожей на служащую банка, а не на порноактрису. Подстриженные волосы собраны в аккуратный хвостик. От ее убийственно роскошного тела почти ничего не осталось — виной тому костюм, диета и фитнесс. Раньше Джессика гордо выставляла его напоказ, теперь же скромно преподносит. Она по-прежнему сексуальна, но излучает спокойствие и сдержанность, похожая на чувственную даму из родительского комитета, чьи замечания по поводу домашних заданий и экскурсий отцы всегда встречают громогласными аплодисментами.

Один из операторов, найдя вроде удачный ракурс, советуется с Джессикой. Она склоняется к камере. Ракурс и вправду удачный — она кивает.

Я подхожу к ней, но в этот момент из другого угла комнаты доносится крик: «Есть стояк!»

Как в свое время вопль «Пожар!» разносился над лесами, долетая туда от самых далеких смотровых башен, так теперь под этими сводами отзывается эхом крик «Есть стояк!». Еще кто-то орет в исступлении: «Стояк! Стояк!» Операторы несутся сломя голову к съемочной площадке. Осветители зажигают лампы. Латиноамериканец поднимает светоотражатель. Блондинка отвлекается от своего занятия и поправляет волосы на лобке.

Я наконец понимаю, из-за чего весь шум-гам. Со стула встает голый мужчина с неимоверной величины эрегированным членом. Оказывается, все ждали, пока он отдохнет, наберется сил и вернется для съемки следующей сцены.

— Есть стояк! — кричит Джессика. — Поехали!

— Снимаем! — отзывается оператор.

Мужчина с огромным пенисом выходит на середину комнаты. До меня только сейчас доходит задумка декораторов — действие должно происходить в комнате университетского общежития. За спиной блондинки на стене висят грамоты — видимо, из Гарварда, — а на полу разбросаны книги. Одной из них оказывается «Война и мир» Толстого. И попробуйте после этого сказать, что сюрреализм в кинематографе умер.

— Давайте с «Трахните меня, профессор Джонсон», — командует Джессика.

— Трахните меня, профессор Джонсон, — повторяет блондинка.

— Трахну, не сомневайся, — отвечает мужчина, подходя к распластанной на матраце студентке. — И это будет очень сложный экзамен.

— О, да, — стонет блондинка.

Один оператор вбегает на площадку со своим «Бетакамом». Он встает на колени за спиной мужчины и, не обращая внимания на то, что в нескольких сантиметрах от его лица находится пенис, утыкается камерой в гениталии девушки. Та услужливо раздвигает ноги пошире.