Эти офицеры обсуждали положение дел в армии и ее отношение к «своему фюреру», который постепенно терял рассудок. 29 апреля Гитлер оправился от нервного срыва, пережитого накануне. Ему сообщили, что восточный и западный фронты разгромлены и три четверти Большого Берлина окружены войсками Красной Армии.

Постоянно находясь с Гитлером, Борман слышал сообщения, которые означали только одно — конец нацистской Германии. Тем не менее он казался еще более заинтересованным в том, в чем всегда был абсолютно уверен: защищать Гитлера от тех, кто может занять его место фюрера, что может разрушить положение Бормана и нарушить его амбициозные планы.

Официальным преемником Гитлера был Геринг. После полудня 23 апреля из мирного Берхтесгадена Геринг отправил телеграмму в осажденный Берлин:

«Мой фюрер! Так как Вы настояли на том, чтобы оставаться на посту в крепости Берлина, согласны ли Вы, если я, как Ваш заместитель согласно Вашего указа от 29 июня 1941 года, немедленно приму полное руководство рейхом с полной свободой действий на родине и заграницей? Если не последует ответа до десяти часов вечера, я расценю это как то, что Вы лишены свободы действий. Я возложу на себя все полномочия, перечисленные в Вашем указе, и буду действовать на благо народа и Родины. Вы должны представлять, что я чувствую по отношению к Вам в эти тяжелые часы моей жизни и не могу подобрать слов, чтобы выразить это. Благослови Вас Бог и пусть дарует он Вам возможность приехать сюда как можно скорее. Верный Вам Герман Геринг».

Без сомнения, Геринг полагал, что поступает абсолютно правильно, посылая эту телеграмму. Он понимал, что Гитлер истощен физически и морально, и Берлин будет взят не более чем через неделю. В тот же день 23 апреля из Берлина с донесением для Геринга вылетел генерал Карл Коллер, главнокомандующий люфтваффе. Коллер доложил о нервном припадке, произошедшем с Гитлером 22 апреля, и его твердом решении оставаться в Берлине и застрелиться, если город падет. Он передал слова, сказанные фюрером в этот день: «Нет смысла сражаться сейчас, сейчас нечем сражаться. Если дело за переговорами, то Геринг сделает это лучше меня».

Геринг, удивленный этим докладом, не стал действовать необдуманно. Он провел совещание с несколькими должностными лицами, находившимися в Берхтесгадене, среди которых был рейхс-министр Ганс Ламмерс, официальный эксперт, способный определить, находится ли в силе указ Гитлера от 29 июня 1941 года о назначении Геринга преемником. Геринг боялся, что Гитлер изменил указ и назначил своим преемником Бормана. Это было не так, однако его опасения относительно Бормана заставили Геринга отсрочить переход к необходимым действиям. «Он мой кровный враг, — сказал Геринг. — Он только и ждет случая, чтобы расправиться со мной. Если я начну действовать сейчас, они назовут меня предателем. А если я не стану действовать, меня упрекнут в том, что я сдался в самый решающий момент». В конце концов, Геринг перешел к действиям.

Как и все самые важные донесения, адресованные Гитлеру, телеграмма рейхсмаршала вначале попала в руки Бормана. Борман начал действовать так, как будто у нацизма было будущее и существовала реальная власть, которую можно было бы унаследовать в случае смерти Гитлера. Кроме того, Борман был уверен, что эта власть не должна быть передана Герингу. В качестве меры предосторожности, рейхсмаршал послал еще одну телеграмму адъютанту Гитлера — люфтваффе полковнику Николаусу фон Белову. Помимо вышеуказанного, Геринг просил фон Белова проконтролировать, чтобы телеграмма была передана Гитлеру лично в руки, а также просил убедить его срочно вылететь в Берхтесгаден, если это возможно. Борман освободил фон Белова от необходимости общения с Гитлером, и тот никогда не увидел этой телеграммы.

Борман с гримасой праведного негодования отнес Гитлеру телеграмму Геринга. Прежде чем Гитлер смог хорошенько разобраться и прокомментировать прочитанное, Борман указал ему на следующий параграф: «Если до десяти часов вечера ответа не последует, я расценю это как то, что Вы лишены свободы действий…» Несомненно, Геринг указал точное время, так как чувствовал, что Берлин может быть взят, а Гитлер убит в любой момент, и хотел получить указание лично от Гитлера до того, как это произойдет.

Тем не менее, Борман, как обычно спекулируя на подозрительности фюрера, преподнес ограничение во времени как ультиматум. И кроме того, разве рейхсмаршал не подозревался в попытке начать мирные переговоры шесть месяцев назад? Теперь он посмел посылать ультиматум фюреру, видимо, с целью захвата верховной власти и капитулировать в то время, когда Гитлер все еще жив. Рейхсмаршал, сказал Борман, должен быть казнен.

Выслушав такие комментарии, фюрер начал изучать телеграмму. «Гитлер был крайне взбешен, — вспоминал позднее Шпеер, — и довольно резко отозвался о Геринге. Он сказал, что одно время был уверен в том, что Геринг сдался, что он коррумпирован и находится в наркотической зависимости». Неожиданно Гитлер добавил: «Он все еще может вести переговоры о капитуляции, совершенно не важно, кто это делает».

Гитлер не последовал совету Бормана расстрелять Геринга. Тем не менее, он уполномочил Бормана записать и отправить рейхсмаршалу телеграмму следующего содержания:

«Ваши действия представляют собой государственную измену фюреру и национал-социализму. Наказание за измену — смерть. Но учитывая Ваши прошлые заслуги перед партией, фюрер не станет применять высшую меру наказания, если Вы сложите с себя все полномочия. Отвечайте «да» или «нет»».

К этому письму прилагались еще два коротких замечания: первое о том, что Гитлер аннулирует свой указ о назначении Геринга своим преемником, и второе, в котором Гитлер сообщал Герингу: «…передам свою власть тому и тогда, когда посчитаю это правильным. До тех пор я буду руководить сам».

Годами Борман ожидал возможности свергнуть Геринга. Теперь цель была достигнута, и вопрос о преемнике фюрера был открытым. И все равно, Борман был неудовлетворен. Рейхсмаршал, лишенный всякой власти, оставался все еще жив и свободен. И Борман, на свой страх и риск, передал полковникам Бредову и Франку, командующим СС в Берхтесгадене, радиограмму с приказом арестовать Геринга за государственную измену. «Ответите за это головой», — предупредил Борман.

Около семи часов вечера 23 апреля подразделение СС окружило шале Геринга в Оберзальцберге. Затем Франк и Бредов постучали в дверь, ее открыл камердинер Геринга Роберт Кроп. Угрожая Кропу револьверами, Франк и Бредов взяли Геринга под стражу. Ему не позволили общаться с семьей, подчиненными и внешним миром. Поэтому бывший рейхсмаршал и преемник фюрера не слышал радио Берлина, сообщившее на следующий день о том, что он подал в отставку «по состоянию здоровья».

Фельдмаршал Кейтель был «шокирован», когда узнал факт отставки Геринга от позвонившего в штаб верховного командования, находившегося тогда под Берлином генерала Кребса. Фельдмаршал возмутился, заявив, что это какое-то недоразумение. В этот момент Борман, схватив трубку телефона, прокричал, что Геринг уже уволен с должности «главного егеря рейха». Эти известия привели Кейтеля в крайне удручающее состояние. Это еще больше подчеркнуло «атмосферу отчаяния в рейхсканцелярии и в частности все возрастающее влияние Бормана».

Борман изо всех сил пытался убедить фюрера покинуть Берлин и отправиться в пока еще не тронутые войной окрестности Берхтесгадена. Однако в десять часов утра 25 апреля бомбардировщики союзников провели два удачных налета на резиденцию Гитлера в горах. Его дом, Бергхоф, был разрушен в ходе бомбардировки, продолжавшейся около часа.

Геринг сидел в бомбоубежище возле своего шале, в то время как его до основания разрушили взрывы бомб. Но он не только выжил, но еще и смог убедить своих соратников по СС переправить его в Австрию в замок, которым он владел в Маутерндорфе в трех часах езды от Берхтесгадена.

Рейд авивации также разрушил и дом Бормана. Его жена покинула Берхтесгаден на автобусе со знаком Международного Красного Креста, вместе со своими детьми она вывезла несколько местных ребятишек, которым решила помочь. Остальные сотрудники, переодевшись в гражданскую одежду и выдавая себя за беженцев, добрались до убежища в гористой местности в австрийском Тироле, приготовленном для фрау Борман агентами ее мужа.