— Да. Да, разумеется. Нам необходимо проверить все показатели прямо сейчас, — сказал пожилой мужчина, по-прежнему находясь в неком подобии транса. — Невероятно, — продолжил доктор, в то время как я не сводил с него взгляда, а молодая сестра стояла надо мной, будто я являюсь последствием какого-то безумного научного эксперимента.

Внезапно это меня насторожило.

Сестра поспешно ретировалась, и неожиданно я остался наедине с пожилым доктором.

— Вы помните, как попали сюда? — спросил он, подвинув стул к кровати. Мужчина сел, положив папку на колени, спокойно согнув ноги и приготовив ручку для записей.

— Я... — это единственное слово поцарапало мне горло, словно наждачная бумага, и вызвало внезапный приступ кашля, которому не было конца.

Я почувствовал, как рука доктора приподняла меня и похлопала по спине, в попытке помочь мне.

— Не торопитесь, — сказал мужчина, подойдя к раковине. Он вернулся несколько секунд спустя с бумажным стаканчиком, наполненным водой.

— Сначала только маленькие глотки, — подсказал доктор, когда я поднес стаканчик к губам. Этот процесс, хоть он и должен был быть мне знакомым, оказался чем-то неловким и новым. Руки тряслись, а ладони быстро устали от напряжения. Я с трудом нашел свой рот и был вынужден смотреть вниз, чтобы не промазать, капли воды пропитали тонкую больничную пижаму.

Я был как ребенок. Слабый, беспомощный ребенок.

Однако прохладная вода немного успокоила мое раздраженное горло и доставила такое необходимое мне облегчение, что, в конце концов, я нашел силы на слова, которые хотел произнести с тех пор, как открыл глаза.

— Я... ничего... не помню, — сипло ответил я, эта правда причиняла больше боли, чем я испытывал физически.

Ничего.

Моя прошлая жизнь была нескончаемым туннелем забытья, которому не было ни начала, ни конца. Не было взлетов и падений, никаких признаков, которые подсказали бы мне, какие извилистые повороты ждут меня в будущем. Не было ничего впечатляющего – никаких кратких записей, чтобы напомнить мне, что происходило.

Все сжалось до одного единственного слова.

Ничего.

Неважно, как много вопросов они зададут, ответ останется неизменным.

Я не помнил абсолютно ничего.

Что я мог с этим сделать?

Доктор – он представился Лоуренсом – сказал, что память может вернуться со временем. Я спросил, с какой вероятностью это может произойти.

Он честно ответил, что не знает.

— После определенного количества времени, шансы, что пациент восстановит память после травмы головы, подобной вашей, становятся все меньше. Мы на самом деле не знали, очнешься ли ты когда-нибудь, Август. Это большая редкость. В этой отрасли медицины мы идем вслепую.

Август.

Так меня зовут – Август Кинкейд.

Но это имя ничего не сказало мне о том, каким я был человеком – какую жизнь я вел. Я мог бы сказать, что никогда в жизни не чувствовал себя таким потерянным и одиноким... но было ли это правдой?

Мои глаза теперь уже привыкли к флуоресцентному свету лампы надо мной, и я уставился в пространство, пытаясь понять, как мне найти смысл в этой новой реальности. Мой взгляд переместился к окну, где передо мной распростерся город.

Медсестры объяснили мне, что я нахожусь в Сан-Франциско. Когда посмотрел на город, тот показался мне чужим и холодным. Ничего не выделялось. Действительно ли я жил здесь?

Дверь со скрипом открылась, когда сестра Эми снова вошла в палату.

— Я принесла вам кое-что из еды. К сожалению, это всего лишь яблочный мусс и бульон, но это только начало, — сказала она с нежной улыбкой, поставив передо мной поднос. — Еще я нашла ящик с вашими вещами, не хотите взглянуть?

— Вещами? — переспросил я, мое внимание полностью переключилось на маленькую картонную коробку в ее руках.

— Да. Когда вас привезли, с вами были кое-какие вещи. Мы положили их в коробку... ну, я положу это здесь.

Доктор сказал, что на меня было совершено покушение – ограбление, но он не рассказал мне подробности. Он сказал, что сейчас лучше начать с чего-то общего.

Положив коробку на кровать рядом с моей ногой, она отвернулась.

— Эми, — тихо позвал я, желая узнать что-нибудь еще... все, что угодно.

— Да? — ответила она, повернувшись обратно. Ее янтарные глаза наполнились сочувствием.

— Кто-нибудь приходил, чтобы навестить меня? Семья, друзья – кто угодно?

Она сжала губы и опустила голову.

— Нет, сэр. Никого не было, пока я здесь работаю.

— А как долго вы здесь?

— Я работаю в этом крыле чуть больше года, сэр.

Я проглотил огромный ком в горле и быстро поблагодарил ее. Услышав, как дверь за ней захлопнулась, я снова посмотрел в окно на тысячи улиц и домов внизу.

Доктор Лоуренс сказал мне, что я «спал» чуть больше двух лет – двадцать шесть месяцев, если быть точным. Это было похоже на сон во время путешествия на самолете, когда пилот разбудил тебя через три часа полета в пункте назначения – только ты до сих пор застрял в самом начале и удивляешься, почему не несут твои напитки и орешки. Казалось, все произошло в мгновение ока, потому что ты спал все время.

Я потерял два года своей жизни – жизни, которую я не помнил. Жизни, частью которой никто не хотел быть.

Я уже кое-что узнал о том, что я из себя представляю.

Ни семьи, ни друзей – я был либо одиночкой, либо мудаком. Я даже не знал, что хуже.

У меня тряслись руки, когда я положил коробку на колени, приготовившись к тому, что может в ней скрываться. Я нервничал, и меня тошнило в предвкушении. Внезапно мне захотелось убежать, но куда мне было идти? И как бы я мог добраться туда? Для того чтобы пошевелить ногой, мне требовалась большая сосредоточенность, чем мне хотелось бы признать, и я по-прежнему был прикован к сотне наблюдательных устройств.

Коробка словно уставилась на меня в ожидании... гадая, когда, наконец, я надорву край и раскрою тайны, которые она скрывала так долго.

Что если мне не понравится то, что я найду? Что если так?

Глубоко вздохнув, я положил руку на край коробки и отодвинул ее, осознавая, что только так можно внести ясность.

Все было аккуратно сложено внутри, там были вещи, бумажник и кое-какие другие принадлежности. Я немедленно взял бумажник, зная, что там будет больше всего информации. Хотя я многое забыл, мои пальцы прошлись по гладким краям из мягкой кожи, когда я попытался открыть бумажник.

Там на меня пристально всматривалось мое собственное изображение. Благодаря тому, что напротив, рядом с раковиной, висело зеркало, я пару раз замечал свое отражение, с тех пор как пришел в себя несколько часов назад.

Мужчина, который смотрел на меня с фотографии на водительском удостоверении штата Калифорния, был совершенной противоположностью тому человеку, которым я был сейчас.

Холодные, пустые, зеленые глаза смотрели сквозь меня, будто мир и все в нем принадлежали ему. Мужчина на фото был одет в накрахмаленную белую рубашку, безупречный зеленый галстук и пиджак, но на его лице не было улыбки, которая затронула бы глаза – ни тени эмоции. Мои на этот момент длинные, неопрятные волосы на фото были аккуратно и коротко подстрижены, как подобает безупречной персоне, которую можно было разглядеть даже на маленькой фотографии.

Мое внимание переключилось на адрес.

1023 Си Клифф Лэйн, Сан-Франциско.

Я посмотрел в окно, пытаясь разглядеть что-нибудь за оконным стеклом, то, что могло бы напомнить мне о жизни, которой я жил раньше.

Сан-Франциско.

И хотя информация на водительском удостоверении подтвердила слова сестры, я по-прежнему не чувствовал связи с городом внизу. Ничто меня не звало, ничто не привлекало внимания.

Был ли там кто-нибудь, кто помнит мое имя?

Я продолжил копаться в кошельке и нашел две сотни долларов наличными, несколько кредитных карточек и несколько членских карт в общества, о которых я никогда не слышал, но в которых, очевидно, состоял.