— Завтра, возможно, нам не хватит времени любоваться красотой природы. А потом… Потом мы сможем о ней только вспоминать. И это будут самые приятные воспоминания, поверьте мне.

Ему можно было поверить. Бурмаков — один из тех космонавтов, которые побывали в продолжительных экспедициях на Луне.

Неделя, как и предсказывал Бурмаков, пролетела, словно один день. Съездить в Минск, как Павел думал раньше, не удалось. Все время отнимали врачебные обследования. Опутанный густой сетью проводов, Павел часами то лежал неподвижно, то занимался гимнастическими упражнениями, то сидел за столом и делал сложные математические расчеты. Его поведение и состояние регистрировались специальными приборами и наконец, видимо, удовлетворили врачей. Однажды они сказали:

— Годен!

Теперь Павел мог уже считать себя членом экспедиции. Осталось только встретиться с руководителями Космического центра. Накануне встречи состоялся наконец важный разговор с Бурмаковым. Степан Васильевич познакомил Павла с намеченным для их путешествия маршрутом.

В то время, когда принималось решение о новой дальней космической экспедиции, предполагали достигнуть Марса, не делая, однако, на нем посадки. Известные тогда реактивные двигатели не имели еще достаточной мощности для этого. Корабль, опустившись на Марс, не смог бы оторваться от его поверхности, чтобы вернуться назад. Да и горючего, нужного для этого, взять с собой в достаточном количестве было невозможно.

— Потратив примерно три года, — говорил Бурмаков Павлу, — мы могли бы облететь вблизи Марс или Венеру, наших ближайших соседей. Однако посмотрите, что будет, когда мы попытаемся достигнуть других планет Солнечной системы. До Юпитера придется с такой скоростью добираться несколько лет, а до Плутона — полстолетия. И столько же — назад. Разум человека не может мириться с почти земными темпами передвижения в космосе. Ученые предлагали идеи, разрабатывали проекты космических кораблей, скорость которых соответствовала бы бесконечным расстояниям Вселенной. Согласно одним теориям, космический корабль нужно было оборудовать парусом диаметром в несколько сотен метров. Давление солнечного света «надувало» бы этот парус. Сделанный из легкого и прочного материала, он должен был раскрываться после того, как корабль с помощью ракетных двигателей выведен уже на нужный курс. Другие предлагали использовать атомную энергию. Но коэффициент полезного действия созданных атомных двигателей был относительно небольшой. Не удавалось должным образом использовать энергию, освобождающуюся в результате распада атома. Такие двигатели, естественно, не могут удовлетворять нас в большом путешествии: и скорость не та и топлива нужно много. Поэтому самыми перспективными нужно считать фотонные ракеты…

— И наш корабль будет иметь фотонный двигатель? — загорелся Павел.

— К сожалению, нет. Согласно закону природы, в каждом грамме вещества сохраняется потенциальный запас энергии, равный 28 миллионам киловатт-часов. В одном грамме — шесть часов работы Братской гидроэлектростанции! Если бы мы смогли эту энергию добыть, она помогла бы нам создать огромной мощности реактивную струю, равную по скорости свету. Тогда и скорость ракетного корабля в космическом пространстве можно было бы довести почти до световой. Но человек пока что не умеет получать этой, так называемой полной энергии.

— А поиски ведутся?

— Безусловно. И хотя результаты поисков пока что незначительные, сам принцип навел нас на интересную мысль. Вы знаете, что работы в области больших энергий издавна интересуют меня. Я отдаю им почти все свободное между полетами время. Меня увлекла идея построить двигатель, который мог бы обеспечить скорость в десятки и сотни тысяч километров в час. Фотонная ракета — дело будущего. А что еще имеет подобную скорость распространения?

— Силы притяжения, гравитации, — сказал Павел.

— И кванты, — добавил Бурмаков, — поток частиц в квантовом генераторе, так называемом лазере или мазере. Если их превратить в механическую энергию и придать им нужное направление, то можно создать определенную тяговую силу. В космосе, куда корабль будет выведен с помощью обыкновенных двигателей, ее вполне хватит. Там корабль не имеет веса, и, чтобы разогнать его, нужно совсем незначительное механическое усилие. Вот примерно такими установками и оснащается наш с вами звездолет. А новые ядерные двигатели позволят нам, сохраняя заданный курс, подлетать к планетам, астероидам и, несмотря на их сильное притяжение, делать там посадки.

Идея была настолько простая, что Павел не сразу поверил.

— Невероятно, — сказал он.

— А между прочим, факт, — ответил Бурмаков. — Вы помните последний искусственный спутник Венеры? Так вот, весь путь от внешнего пояса земной атмосферы к своей заданной орбите — по кривой более двухсот сорока миллионов километров — он летел с помощью такого двигателя. Это было его испытанием.

— А ведь верно. Мы еще тогда удивлялись скорости спутника, — оживился Павел. — Значит, наше путешествие будет не очень продолжительным?

— Да, — ответил Бурмаков.

— Но при чем тут старая дискуссия, материалы о которой вы велели мне прочесть?

— А вдруг на Марсе мы встретим что-либо подобное? Если космические гости были у нас, то они, возможно, побывали и там. Конечно, на все эти земные загадки лучше бы посмотреть собственными глазами, а не ограничиваться чтением газет, но у нас, к сожалению, нет на это времени.

— Я очень рад, Степан Васильевич, что мне выпала честь отправиться в космос вместе с вами. — Павел сказал это сердечно и просто.

Бурмаков поднялся с кресла и крепко обнял своего будущего спутника.

— И я рад тоже. Мы побываем на Марсе. Но это только начало, пробный полет. В перспективе — внешние планеты Солнечной системы, ближайшие созвездия, которые вы знаете очень хорошо.

Так вот оно что! Марс — это только начало. Нет, Павел никогда не думал, что в недалеком будущем он сможет наблюдать звезды не только с Земли, хотя бы даже в самый мощный телескоп. Он увидит их вблизи, а возможно, даже встанет на их поверхность.

Павел посмотрел на Бурмакова. Глаза парня горели радостью. Бурмаков подошел, сел рядом.

— Наше путешествие будет сложным и, безусловно, опасным. Верю, верю, — остановил он протестующий жест Павла, — вы не отступите. Но еще более трудными, — продолжал Бурмаков, — будут полеты в направлении дальних миров. Для этого понадобятся опытные астролетчики. Поэтому Космический центр предполагает послать с нами еще одного человека, юношу с отличными математическими способностями, чтобы он сейчас, в менее напряженных условиях, приобрел опыт космических полетов. Конечно, если согласятся родители, ибо вряд ли найдется школьник, который бы отказался от такого полета.

— Степан Васильевич! — оживился Павел. — Я знаю такого мальчика. И математик, и чемпион вашей республики по легкой атлетике.

— Хорошо знаете?

— Хорошо. Брат моей… невесты. — Последнее признание у Павла вырвалось неожиданно, и он растерянно посмотрел на Бурмакова.

Степан Васильевич хитровато прищурил глаза:

— Буду иметь в виду. А сейчас поедем. В Москву. Тоже со временем вспоминать будем.

— Я думал… — Павел не договорил до конца.

Степан Васильевич сразу понял его мысль:

— Что я не буду вспоминать Землю? Буду. И жалеть буду. Но не лететь не могу. Этот полет — мечта всей моей жизни. Конечно, некоторое время спустя человек побывает у далеких звезд, глубже узнает законы движения материи, существования органической или другой жизни. Те экспедиции принесут человечеству такие знания, о которых мы и мечтать пока не осмеливаемся. Но тем не менее, нам предстоит сделать еще один шаг на долгом и трудном пути завоевания космоса…

Этот вечер запомнился Павлу на всю жизнь.

Для человека любой эпохи путешествие в космос будет всегда окрашено романтикой, граничащей с мечтой. Потому что очень долго человек не мог вырваться из плена земного притяжения. Но, пожалуй, одни только космонавты знают, что, кроме романтики, есть еще тяжелая работа, которая начинается уже с самого первого дня подготовки к полету.