Неожиданно в окне дома напротив зажегся свет. Нозоми разомкнула объятия и взяла Саши за руку.

— Идем. Я знаю хозяйку. Возможно, нас приютят.

Саши доверчиво кивнула и поспешила вслед за матерью.

Правду говоря, Нозоми довольно смутно помнила, кто живет в этом доме. Кажется, вдова с дочерьми. Может, им откажут. А может, и повезет.

Нозоми подошла к двери и робко постучала.

Позади раздались тихие шаги, заглушаемые легкими порывами ветра. Нозоми обернулась и оказалась лицом к лицу с хозяйкой дома.

— Доброй ночи, госпожа, — поздоровалась Нозоми.

— И вам доброй, — улыбнулась женщина — маленькая, уже немолодая, с седыми прядями в волосах, — Что-то вы поздновато бродите по улицам.

— У нас беда, госпожа: приехали к родителям без предупреждения, а тех дома нет. И обратно ехать нельзя. Вот, ищем, где переночевать. Не пустите к себе? Я заплачу.

Хозяйка задумчиво пожевала губами, затем тряхнула головой и взялась за ручку двери.

— А я ведь уходила уже. На ночную смену. Так что гостеприимства оказать не могу: уж не обижайтесь. Устраиваться придется самим. В гостиной широкий диван. Вдвоем поместитесь. На кухне найдете, чем перекусить.

— Спасибо! — Нозоми не смогла удержаться, и крошечная слезинка, задрожав, скатилась по сухой щеке, — огромное спасибо.

— Да будет тебе, Нозоми. Я ведь помню тебя еще малышкой, — сказала хозяйка, — Будьте как дома. Единственное, о чем попрошу: не закрывайте дверь в комнату Юкки. Она очень боится оставаться одна.

— Юкки? — переспросила Нозоми.

— Моя дочь.

Хозяйка распахнула дверь в дом, однако входить не стала. Очевидно, торопилась. Она жестом пригласила Нозоми с Саши войти, также молча попрощалась и ушла.

Нозоми поставила тяжелый рюкзак на пол и поцеловала дочь в макушку.

— Присядь, отдохни. А я поищу Юкки.

— Зачем? — Саши впервые за весь вечер подала голос. Нозоми щелкнула ее по носу. Дочка рассмеялась, и Нозоми почувствовала себя почти счастливой. Почти.

— Нужно познакомиться.

Нозоми осмотрела гостиную: диван, грубые самодельные циновки, маленький столик, обрисованный карандашами, и двери в остальные комнаты, одна из которых была приоткрыта. Должно быть, это и есть комната Юкки.

Нозоми направилась туда, однако за дверью никого не оказалось. Как и в остальных комнатах. Повсюду пусто. И только куклы, небрежно брошенные на циновках, да полевые цветы в разрисованных вручную вазах, говорили о том, что в доме есть дети. Но где эти дети?

Нозоми нахмурилась и поискала глазами телефон. Правда, тут же спохватилась: как звонить хозяйке, она не знала. Да и беспокоить женщину зазря тоже не хотелось.

Неожиданно за спиной Нозоми раздался смех. Щелкнул выключатель, и детская комната озарилась ярким светом. Нозоми улыбнулась и уже собралась было позвать маленькую проказницу, как вдруг свет погас.

Молодая женщина протянула руку к выключателю, и в комнате снова стало светло. Однако внутри никого не оказалось. Нозоми заглянула в шкафы, под кровать, но хозяйской дочери нигде не было.

— Юкки, — позвала Нозоми, — Юк…

И снова смех — теперь уже очень громкий, как будто девочка подставила скамью и смеется ей прямо в ухо. По телу Нозоми пробежали мурашки. Пошатываясь, она повернулась назад. Никого.

Свет погас. Потом опять включился. В темноте Нозоми разглядела расплывчатый, едва заметный силуэт. Маленькая прозрачная девочка стояла у окна и протягивала руки Цукуеми, диск которого, казалось, раздулся до невероятных размеров.

Нозоми вскрикнула и выскочила из комнаты, захлопнув за собой дверь. В скважине оказался ключ. Молодая женщина повернула его три раза, вытащила и отбросила в сторону.

— Саши, — позвала она дочь.

Саши спала на диване, уютно свернувшись калачиком, и даже не шевельнулась, когда Нозоми позвала ее во второй раз. Женщина бросилась к дочери и стала трясти ее за плечи.

— Просыпайся, ну просыпайся же!

За окном поднялся ветер: Нозоми услышала, как ветки персиков стучат по оконным рамам и царапают стекло. Было в этом звуке что-то еще. Нозоми оставила дочь в покое и прислушалась.

Плач. Тихий, жалобный, горький. Дверь в детскую комнату задрожала, едва не срываясь с петель. Кто-то яростно молотил по ней изнутри.

Нозоми закрыла руками уши, и в этот момент Саши ухватилась за нее маленькими цепкими ладошками.

— Я боюсь, мама.

— Уходим отсюда!

Нозоми сгребла Саши в охапку и подбежала к выходу. Дверь распахнулась, и на пороге показалась хозяйка. Она вытянула вперед руку, преграждая Нозоми путь.

— Выпустите нас! — закричала молодая женщина. Но хозяйка покачала головой. Нозоми попыталась оттолкнуть ее, однако не смогла даже ступить на порог.

Густая пелена дождя ворвалась в дом, отбросив двух женщин — мать и дочь, — на пол и захлопнув дверь. Нозоми приподнялась на локтях, не помня себя от ужаса.

Дождь не прекращался. Нозоми посмотрела вверх и увидела, что крыши у дома больше нет, и отовсюду льет дождь. Капля за каплей комната заполнялась водой, которая уже дошла до колена Нозоми и стремительно поднималась к бедру. Молодая женщина схватила Саши на руки и подбежала к окну. Но рамы оказались заколоченными снаружи крест накрест.

Дом застонал, всхлипывая, и разразился громким плачем. Стук из-за двери Юкки эхом раскатывался из угла в угол, болью отдаваясь в барабанных перепонках. Вода заполнила гостиную и доходила уже до груди Нозоми. Руки болели от холода и тяжести. Саши вцепилась в материнскую шею и почти не дышала, охваченная ужасом.

— Чего? Чего ты хочешь?! — выкрикнула Нозоми.

На секунду воцарилась тишина. Дом замолчал. Дождь прекратился. Вода остановилась. И только из детской Юкки слышались тихие всхлипы и царапание ноготков по лакированной поверхности двери.

Нозоми поняла, что у нее нет другого выхода. Она опустила Саши в воду и нырнула вниз, за ключом.

Нозоми с трудом вставила ключ в замочную скважину и повернула три раза. С каждым щелчком сердце ее сжималось от ужаса. Наконец, ключ повернулся в последний раз, и дверь плавно отворилась.

В детской было сухо и светло — будто и не было никакого дождя. Нозоми подняла голову и увидела чисто выбеленный потолок. Кто-то взял ее за руку. Саши.

Молодая женщина ободряюще сжала ладошку дочери в своей руке и услышала уже знакомый смех.

Перед ней, улыбаясь глазами, полными слез, стояла маленькая девочка — лет десяти-одиннадцати. Босая, в ночной сорочке и спутанными черными волосами. Она протягивала Нозоми гребешок.

Молодая женщина машинально взяла гребень и стала расчесывать Юкки волосы.

Краем глаза она увидела Саши — та сидела на кровати и играла в куклы с другой девочкой — лет трех-четырех. Обе улыбались и что-то рассказывали друг другу, заплетая куклам банты.

— Тебе нравится твой новый дом, мама? — вдруг спросила Юкки.

Рука Нозоми дрогнула, едва не выронив гребешок.

Щелкнул выключатель, и свет погас. Однако за окном уже было светло. Щебетали птицы. Гудели пчелы. Персики цвели густым розовым цветом. Занавески на окнах зашевелились, пропуская в комнату поток свежего воздуха.

— Хороший… дом, — выдавила из себя Нозоми.

— Ты ведь больше не оставишь меня одну, мама?

Молодая женщина почувствовала, как на нее уставились сразу несколько пар глаз. Юкки, Саши, незнакомой маленькой девочки и хозяйка, чье лицо нарисовалось в оконном проеме и замерло, будто напряженно ожидая ответа.

— Не оставлю.

Нозоми обняла Юкки за плечи и поцеловала в макушку.

Губы хозяйки дома расплылись в мимолетной улыбке. Лицо ее померкло и медленно растворилось в лучах утреннего солнца.

Младшие девочки соскочили с кровати и попросились в сад.

— Ноа, ты уверен, что они зашли именно в этот дом?

Ноа с некоторым удивлением рассматривал облезшие стены, разбитые оконные рамы, черные когтистые ветви сухого персика, грозившего свалиться на обветшалый домик при первом же порыве сильного ветра.