— Еще один держи!

Из-за горки, выруливая мимо одного из «Уралов», показался БТР-80. Сверху у нас раздалось звонкое «туфф», и почти сразу между задних колес бронетранспортера полыхнуло, пошел черный дым, и его слегка закрутило вправо. Через мгновение башня другого, начала поворачиваться в нашу сторону, и это означало уже почти гарантированный пипец.

Сверху снова раздалось «туфф» и один из «Уралов» жирно зачадил…

«Из последних сил, из чащи, он рванул к обрыву вниз,

А из раны, вместе с кровью, подло вытекала жизнь».

— Макс, держись! — крикнул я, врубая первую и начиная разгон в сторону противника, хотя, казалось бы, логичнее пытаться укатиться назад, увеличивая дистанцию. Леха влупил очередью по стоящему, не поврежденному БТРу, но видимых результатов это не принесло. Мы приближались, уходя чуть вправо, практически подставляясь под выстрелы врага, но бог войны в этот раз играл на нашей стороне, — что-то у них там не заладилось. Выстрелов из БТРа так и не прозвучало, и это дало нам возможность проскочить мимо «Уралов», стоящих один за другим, и уткнувшихся друг в друга БТРов, и по широкой дуге начать удаляться в сторону, где когда-то стояли наши части.

У меня появилась надежда, на прорыв. Я твердил как мантру: «Мы прорвемся!», «Мы прорвемся!», но, как говорится, человек предполагает, а Господь имеет на это свое мнение.

По корме звонко забарабанило.

Я выглянул в окно, рискуя получить пулю в лоб. Сзади нас преследовал один из уцелевших «Уралов». Сбоку, с пассажирской стороны, у него оказался установлен крупнокалиберный пулемет, из которого нас и поливал свинцовым дождем, один из «моджахедов».

— Макс, давай сюда, на нос, там тебя зацепит! Макс! — и вижу, как он сползает с крыши передо мной, частично закрывая обзор. Но я только добавил газу.

— Тля, зацепило, — шипит Макс, в отсутствующее передо мной лобовое стекло, и морщится от боли. — Нога, — бедро…

Опять, горохом по броне, пули поменьше. Водитель «Урала» высунул в окно «Узи», и лупит веером на «авось». Бесполезно. А крупнокалиберный, эту жестянку прошьет или нет, даже не вопрос — вопрос когда? Не закрытый до конца люк, по левому борту, хлопает на ухабах, в отсеках мат — перемат и крик, все в гное каком-то, Настька контуженная, на каменной кочке опять головой ударилась, орет раненой белугой, Леха развернул башню и молотит, молотит, только гильзы звенят.

А пули летят, пули…

Сюрреализм в действии, однако! Чувствую — выпадаю. Как-то, в голове съезжает что-то, куда-то, — еще минута и вырублюсь. Куда ехать, видно плохо, а скорость для усыпанной камнями пустыни, приличная.

Вдруг, поле резко закончилась, и мы пошли на взлет, — я пропустил поворот, извивающегося змеей подобия дороги, и напоролся на первый невысокий холм, недавно казавшийся таким далеким, внезапно выскочивший перед нами.

Мы ворвались на вершину со всего хода и я, пытаясь затормозить, не попал в педали, и еще больше вдавил газ. Справа, может быть, конечно, только показалось, светлой полоской промелькнул каменный столб, или античная колона, не разобрал. «Бардак», странно хрюкнув, подпрыгнул еще выше, взбрыкнул колесами и взлетел…

«И он прыгнул. Вниз. С утеса. Потеряв остатки сил.

Бездыханный. Его тушу, в океан поток сносил…»

В кармане завибрировал и коротко тренькнул Серегин телефон, информируя, об отправке сообщения. Когда мы грохнулись на все четыре кости, пардон, колеса, от клацанья зубов заложило уши, и последним, увиденным мною перед потерей сознания, стала странная светящаяся сеть, охватывающая вновь взлетающую машину.

«Только искра дотлевала, на сознания краю, —

«Лучше морю я достанусь, чем волчью, да воронью!»»

И тут меня вырубило окончательно.