— Скажи, Вайолетт, сколько тебе исполнилось? — хитро спросил Сэм.

— Тридцать, — ответила она, внезапно осознав, что уже могла родить, будучи в два раза моложе. Мальчику было бы сейчас пятнадцать. Столько лет упущено! Если она вообще хочет ребенка, то надо поторопиться…

— Тогда я подарю тебе тридцать поцелуев. — Сэм улыбнулся.

Они вытерлись махровой простыней, заботливо помогая друг другу. Потом он взял Вайолетт на руки и понес из ванной комнаты в спальню, начав целовать на ходу и не прекращая делать это, уложил в постель. Вскоре на ее теле не осталось ни одного места, которого бы не коснулись его губы.

Вайолетт наслаждалась ощущением его прикосновений и томилась, в ожидании того момента, когда их тела станут единым целым. И это ожидание доставляло ей удовольствие. Она ясно чувствовала ту непреодолимую, старую как мир силу, заложенную в них самой природой и ведущую к рождению новой жизни.

Когда Сэм властно вошел в нее, Вайолетт восторженно вскрикнув, отдалась ему, ощутила его натиск, подчинилась движениям и отвечала на них. При этом она обнимала Сэма, прижимала его к себе, жадно целовала, стремясь передать ему хоть толику своих чувств, всем сердцем желая, чтобы их любовь обрела новый смысл.

Они одновременно достигли пика блаженства и, лежа рядом, отдыхали. И тут Вайолетт решилась наконец заговорить с ним о том сокровенном, что теперь волновало ее.

— Сэм, ты когда-нибудь задумывался… — Она замолчала, тщательно подбирала слова.

Сладко потянувшись, он вздохнул.

— Я сейчас не могу ни о чем думать… Ты свела меня с ума, и мне нравится это безумие.

Польщенная, Вайолетт не удержалась от улыбки, но все же сказала:

— Милый, я хочу поговорить серьезно.

— Да? И о чем же?

Она села, чтобы лучше видеть его лицо.

— Когда мы с тобой любим друг друга, ты когда-нибудь задумываешься о том, к чему это должно нас вести?

Вайолетт говорила ласковым голосом, надеясь, что близость их тел, еще хранивших тепло соития, поможет сблизиться и их мыслям. Сэм поймет ее стремление, ее тоску и захочет того же, чего хочет она. Это было бы естественным продолжением их чувств.

— Ты имеешь в виду ребенка? — медленно спросил он.

— Да, конечно. Твоего ребенка и моего. Нашего…

Она почти пела эти слова, словно пытаясь загипнотизировать любимого человека, пробудить в нем дремлющее пока стремление к продолжению рода.

— Нет, я никогда об этом не думал.

Вайолетт была разочарована ответом, но сдаваться не собиралась.

— Жаль… Ведь это так прекрасно! Подумай, мы любим друг друга, нам так хорошо вместе. А малыш стал бы еще одним связующим звеном. Мы получили бы еще большее наслаждение от нашей любви.

— Малыш… — повторил Сэм, нахмурившись. — Ты ведь принимаешь таблетки? Ты мне говорила…

— Да, но если прекратить их принимать, то я смогу забеременеть. Может быть, даже сразу…

— Ты не должна думать об этом, — твердо сказал Сэм. — У нас так много дел, ведь выход в свет первого цикла книг — всего лишь только начало пути…

Эти слова заставили ее сердце сжаться. На несколько секунд Вайолетт застыла, не в силах справиться с той болью, что он ей причинил. Она смотрела сверху вниз на мужчину, отвергающего самое сокровенное из ее желаний.

— Ты никогда не говорил со мной о ребенке. Ты не понимаешь, что я чувствую.

Ей вдруг стало неприятно ощущать прикосновения Сэма. Тепло его тела не могло справиться с холодом его слов. Он как всегда все решил сам! И за себя, и за нее! Она не могла больше оставаться рядом с ним.

Вайолетт попыталась встать, но Сэм крепко взял ее за запястье. Ей и в голову не пришло бороться. Она бы с ним все равно не справилась и к тому же чувствовала себя совершенно обессилевшей. Сэм опрокинул ее на подушку и притянул к себе.

— Ты не понимаешь, чего хочешь, Вайолетт. Ребенок полностью подчинит себе твою жизнь. У тебя не останется собственных интересов, собственных дел. Все твои мысли будут направлены только на него. Это означает конец карьеры, пойми.

Она лежала и слушала, не шевелясь, и смеялась в душе над картинами будущего, которые рисовал ей Сэм. Потом, когда он замолчал, сказала:

— Помнишь, ты спрашивал, что я хочу получить от тебя? Так вот, я хочу ребенка. С остальным я как-нибудь справлюсь.

— А я не хочу детей, — высказался Сэм напрямую.

— Но почему? Ведь это же естественное желание всех мужчин и женщин?

— Что ты называешь естественным желанием? Продлить свою жизнь в детях? Получить ощущение бессмертия? Это ложные цели.

— Сейчас ты несправедлив ко мне так же, как несправедлив был к тебе твой отец!

— Ничего подобного! Просто мне не нужно самоутверждаться за счет ребенка. Мне вполне достаточно моей собственной жизни.

— Ты жалеешь, что появился на свет?

— Странный вопрос. Конечно же нет.

— Так почему ты лишаешь этой возможности наших детей? Пойми, я женщина. И хочу, чтоб мое тело дало начало новой жизни, являющейся частицей нас с тобой, но при этом самостоятельной.

Ему нечего было ответить на эти слова. Все его возражения были исчерпаны и не приняты ею. Вайолетт хотела ребенка, и Сэм не мог отнять у нее эту мечту.

Он откинулся на подушку. Они лежали рядом, но не касаясь друг друга. Чувство единения куда-то пропало. Нужно было хоть одно слово, чтобы нарушить пугающую тишину, хоть движение, чтоб свести на нет расстояние между ними. Но оба молчали и не двигались.

Вайолетт поняла, что не может больше оставаться с ним. Даже если любишь мужчину такой неистовой любовью, какой любила она, нельзя только отдавать, ничего не получая взамен.

Оставалась маленькая возможность, пожалуй, один шанс на миллион: если она сегодня не выпьет таблетку, то ребенок начнет развиваться в ее чреве. Ребенок, украденный у Сэма…

Но поступить так было бы нечестно не только по отношению к любимому мужчине, но прежде всего по отношению к будущему ребенку, который ни в чем не виноват и которому нужны оба родителя. Безнадежная ситуация. Слезы навернулись на глаза Вайолетт. Она поняла, что не сможет сдержаться, вскочила с кровати и метнулась в ванную, чтобы взять одежду и умыться. Ей не хотелось плакать при Сэме. Это было ее горе, только ее.

Из спальни послышался голос Сэма:

— Что с тобой, что ты делаешь?

Глупый вопрос… Сэм должен был понимать: им больше не о чем говорить!

— Кажется, мне лучше поехать домой. — Вайолетт уже не пыталась сдерживать слезы.

Почти ослепленная ими, она заперла дверь ванной и открыла кран, чтобы умыться холодной водой.

Сэм понимал, что давлением эту ситуацию исправить невозможно. Перед ним не просто захлопнулась дверь. Следуя за любимой женщиной, он должен был сделать шаг, который мог изменить всю его жизнь.

Ему удалось сдержаться, чтобы не вышибить дверь. Сила чувств сейчас главенствовала над физической силой. Стремление иметь детей — естественная потребность двух любящих друг друга людей. Тут Вайолетт была права, возразить ему было нечего.

Женщина создана, чтобы рожать, и никакими доводами ее не убедишь в обратном. Да и вряд ли есть такие доводы. Внутренне он согласился с тем, что она имела право сделать то, что хотела. И она наверняка сделает… Но только ни при его участии. Вот в чем была проблема.

Сэм не хотел ребенка. Но из-за этого мог потерять Вайолетт. Она уже сейчас отдалилась от него. Он взглянул на запертую дверь, слегка тронул ручку.

Чем станет его жизнь без Вайолетт? Сэм уже не мог понять, как жил без нее долгие годы. Женщины, которые ранее были у него, не оставляли никакого следа в душе. От секса он получал чисто физическое удовлетворение — совсем не такое, как с Вайолетт. Ни разу до встречи с ней ему не доводилось испытывать такого накала чувств и уверенности в том, что эти чувства взаимны.

Сэм покачал головой. Будь он проклят, если потеряет Вайолетт! Должна же его любимая понять, что в жизни есть множество вещей, которые вполне могут заменить ей рождение малыша! Вдвоем они могли бы объездить весь мир, посмотреть разные страны, приобщиться к великим культурам. Может быть, когда-нибудь потом он дал бы согласие на ребенка… Наверное, это тридцатилетие так повлияло на ее мысли. Надо было, конечно, сделать ей подарок… Ладно, завтра он купит что-нибудь поинтереснее, чем жемчужное деревце.