95

жалованье, посланное к пленному боярину Василию Борисовичу

Шереметеву; была с ним также царская грамота к хану и письма

к находившемуся при хане царскому посланнику Якушкину.

Запорожцы все пересмотрели, но писем, отнятых у гонца, не читали.

Гонцу было сказано, что его тотчас не отпустят, потому что о

том нет в Сече ни царского указа, ни гетманской грамоты.

Итак, волею-неволею Лодыженскому пришлось оставаться в

Сече, и он сам не знал, как долго ему там быть.

12-го апреля задержанный гонец отправил известие к Брухо-

вецкому, но кошевой, с своей стороны, послал гетману письмо, в котором оправдывал себя и уверял, что крымского гонца убили

воры без ведома кошевого начальства.

Лодыженский, оставаясь в Сече, был’ свидетелем, как в Сечь

приезжали посланцы от Дорошенка. Кошевой по этому поводу

собирал раду; на ней обсуждались предложения Дорошенка и

составлялся ответ, но великороссияне, задержанные в плену, не

могли подлинно узнать, о чем у запорожцев идет дело. Только

запорожцы намеками говорили рейтарам: государевы люди

московские в малороссийских городах на залогах стоят; мы их всех

выведем, чтоб в наших малороссийских городах не было на

заставах ни одного царского ратного человека.

В Москве, получивши нежданную весть о Лодыженском, тотчас отправили к гетману в посольство стольника Василия Кикина.

Он повез царский указ: послать в Запорожье верных и досужих

людей и приказать кошевому Ждану-Рогу и всему запорожскому

товариству сделать розыск о совершившемся убийстве ханского

гонца, - узнать, не было ли ворам подсылки от Дорошенка, преступников казнить смертью, а Лодыженского и оставшихся в

живых татар, товарищей убитого ханского гонца, возвратив им их

имущество, отпустить в Крым с провожатыми до первого

татарского города Шекерменя.

Мая 18-го приехал Кикин к Бруховецкому в Гадяч.

Прочитавши царский указ, гетман отправил в Сечь гадячского полкового

есаула Ивана Донца сообщить кошевому царскую волю.

- Все это дело проклятаго Дорошенка, - говорил Кикину

Бруховецкий, - он подсылает в Запорожье своих посланцев; хочется ему притянуть войско к своему делу! Опасаюсь, как бы он

лукавством своим не прельстил кошевого! И к нам присылаются

<прелестные> письма и от Дорошенка, и от крымского хана Адиль-

Гирея: приглашают старшину и все поспольство к соединению с

собою.

В Сече, между тем, еще до приезда туда гетманского посланца

Донца, 12-го мая скинули с кошевого атаманства Ждана-Рога, избрали нового атамана и тогда заговорили на раде, как поступить

с задержанным царским гонцом.

96

- Надобно сыскать тех, что крымского гонца убили, -

сказал низложенный с атаманства Ждан-Рог.

- А как их сыскивать? - отвечали козаки. - Сам ты про

них ведаешь! Ведь мурзина рухлядь у тебя-то в курени!

У низложенного с атаманства Ждана-Рога произвели обыск и

нашли лук, саадачное лубье (колчан) и шапку <мисюрку>

(железную).

- Вот оно - мурзино! - говорили козаки. Ждан-Рог

объяснял: <это мне принесли козаки в подарок, а где они достали, про

то мне не сказали!>

Козаки не учинили над Жданом-Рогом никакой расправы и, как видно, не разыскивали, от каких Козаков приносились

подарки Ждану-Рогу.

15-го мая запорожцы на раде решили отпустить царского

гонца с провожавшими его рейтарами, а разом с ним отпустить в

Крым и татар, товарищей убитого ханского гонца. Их всех

посадили в лодки, а за ними отрядили также в лодках, как бы

провожаючи их, сорок человек запорожцев; отправился с ними и

сам новый кошевой Остап Васютенко. Плыть Днепром доводилось

им только пять верст, а потом надобно было ехать сухопутьем; для этого выслали вперед к Каменному перевозу (отстоявшему

семь верст от Сечи) лошадей с прапорщиком рейтарского строя

Пенкиным, с тридцатью рейтарами -и с семью козаками.

Как только Лодыженский успел отплыть по Днепру версты

две, кошевой Остап Васютенко (другое прозвище его было

Черемис) с товарищами последовал за ним в лодках. Догнавши его, запорожцы приказали Лодыженскому со всеми плывшими с ним

причалить и выходить на берег. Великороссияне, видя, что их

немного, повиновались. Козаки сняли с них платье и даже рубахи

и приказали им нагишом стать в круг, а сами стали около них

с пищалями. <Бегите в воду в Днепр!> - крикнули на них козаки.

Великороссиянам некуда было деваться; они стали прыгать в воду.

Тогда козаки стреляли по ним из пищалей. Пуля попала в Ло-

дыженского; он первый пошел ко дну; прочие усилили свое

плавание, но козаки вступили в лодки, пустились за ними и стали

их бить: убили переводчика, бывшего при царском гонце, убили

рейтарского поручика Алексея Снетина, убили пять солдат, четырех посольских татар и двух боярских людей Лодыженского.

Прочие: подьячий, прапорщик, трое солдат, несколько людей

боярских, белогородский станичник Переверзев и один посольский

татарин успели доплыть до берега; подьячему дали веслом такой

удар по голове, что он, достигши до берега, упал замертво на

землю, а очнувшись, с трудом поплелся за своими товарищами.

Все пошли нагишом в Сечу. Другие, которые из Сечи отправились

с рейтарским прапорщиком Пенкиным к Каменному перевозу и

4 Заказ 785 97

вели лошадей для гонца и его свиты, были настигнуты козаками; их ограбили, отняли у них лошадей, и они пешком пришли в

Сечь. Только двое бывших с ними посольских татар успели

верхом ускакать по степи к крымским городкам.

Из Сечи отпустили подьячего и всех спасшихся от смерти ве-

ликороссиян в Полтаву. Но пока они пробыли в Сечи, то услыхали

от Козаков такие слова: <нам быть в соединении с Дорошенком.

Полтавский полковник с нами в приятстве. Мы на том порешили, чтобы

всех царских ратных и начальных людей вывести вон из

малороссийских городов, и чтоб у нас в малороссийском крае никаких

поборов с отцов и с родичей наших не было>.

<Многие непристойные слова запорожские козаки тогда

произносили>, прибавил передававший воеводе в Полтаве эти

сведения подьячий Скворцов.

23-го мая известил своего боярина и гетмана кошевой Остап

Васютенко, что в Сечи убили,до смерти царского гонца, стольника

Ефима Лодыженского, и пограбили все, что с ним было, но кто

это сделал, по какому поводу и когда, о том в письме кошевого

к гетману не было ничего сказано. Бруховецкий, получивши

неожиданное известие, хотел было писать универсалы во все полки, чтобы шли против мятежников, но, как объяснял Кикину, раздумал, опасаясь измены между козаками. Это все - говорил он

Кикину - устроил прежний кошевой Ждан-Рог для своей

бездельной корысти и для грабежа.

Посланный гетманом Иван Донец приехал в Сечу на Троицын

день 26-го мая. Запорожцы собрали раду. Прочитали письмо

гетмана, в котором требовалось сыска преступников. Тут поднялась

разноголосица и перебранка между козаками <старинными>, т. е.

бывшими в Сече лет по пяти, по десяти и более, и козаками-но-

вичками, пришедшими туда недавно, большею частью из

правобережной Украины. Старинные козаки говорили новичкам: <все

зло от вас из-за Днепра пришло!> Новички обратились к Донцу, показывали ему бумаги, отнятые у Лодыженского.

- <Видишь>, - толковали новички, - государь московский

помирился с польским королем, а все для того, чтоб наше

Запорожье снесть. Вот за это-то и стольника, и татар потопили!>

Кошевой <тайным обычаем> сказал Донцу: <уйди к себе в

курень, а то как бы тебя здесь не убили!>

Донец ушел из рады. Через несколько времени пришел к нему