Она вгляделась между стеблями, стараясь увидеть что-то через грязное окно. Но это было все равно что смотреть в бутылку вверх дном. Она вспомнила песню Нейла Уанга, в которой говорится, о том, что мужчине нужна горничная.

Она даже не знала чего искала, даже не представляла себе, что ожидала найти здесь. Возможно что-нибудь, принадлежащее Энид. Какие-нибудь доказательства того, что она была здесь.

Мадди прошла через кухню. В конце — дверь. Справа от двери были узкие деревянные ступеньки, ведущие наверх.

Она ступила на них, стараясь перемещаться тихо; каждая ступень скрипела под ее ногами.

Спальня.

Его спальня.

Жарко. Удушающе жарко. И темно.

Едва ли не мансарда. Наклонная крыша. Следы от ногтей, вжимавшихся в дерево. В одном конце комнаты, прямо над единственной узкой кроватью — маленькое, открытое окно.

У кровати — перевернутый оранжевый ящик. На нем — колеблющийся деревянный вентилятор.

Она представила его лежащим на смятых простынях, наполовину одетого и с напряженными мускулами.

Напротив кровати стояла тумбочка с ручной лампой и свертком газет.

Она подошла к ней и стала просматривать бумаги, в надежде что-нибудь найти.

И в глубине души она знала, хотя все еще отрицала, что ищет не разгадку исчезновения Энид, а разгадку Эдди Берлина и только его.

Бумага из блокнота. Спичечные коробки. Исписанные листы. Ничего, за что можно было бы зацепиться. Больше похоже на «поток сознания». Сплошные чувства, эмоции, ощущения.

Она посмотрела в окно. Снаружи темнело.

Она повернулась и поспешила вниз по ступеням в гостиную.

Как и во многих старых домах, гостиная была отгорожена от остальной части дома массивной раздвижной дверью. В данный момент дверь была закрыта.

Ей пришлось приложить усилие, но в конце концов дверь поддалась достаточно, для того, чтобы Мадди просунулась через нее в комнату. Некоторое время ее глаза привыкали к темноте.

Пыль. Было ее первое впечатление.

Паутина — второе.

Под подошвами ботинок — грязь. Плесень. Возможно несколько мышиных скелетов. Эту комнату определенно не использовали.

Посередине стояла маленькая печь, отапливаемая дровами, с дымоходом, упирающимся в потолок и под углом в 45 градусов касающимся узорчатых обоев, вроде тех, которые не использовали уже целую вечность.

Диван. Возможно, темно-зеленого цвета. Вероятно обитый шерстью. С диванными подушками. Пара стульев. Кофейный столик из старого дерева.

В конце комнаты стояло пианино. Напротив него — кусок ткани, что-то закрывающий. Она пересекла комнату и подняла ее за один угол. Взметнулось облако пыли.

Гитара. Акустическая гитара вертикально стояла на металлической подставке.

Ничего удивительного. Эдди когда-то разъезжал с группой. У него должно было быть необходимое оборудование. Она только не понимала, зачем он держит все это взаперти? Почему не использует эту комнату?

Что она творит?

Сваливай отсюда.

Мадди уже собиралась поворачивать и уходить, когда снаружи кто-то засвистел.

Ее дыхание остановилось.

А затем она услышала шаги. На крыльце.

Эдди вернулся.

О нет!

Единственный путь наружу — тот, которым она сюда пришла.

И она оставила дверь открытой.

Она оглядела комнату, затем подбежала к двойным темным портьерам, свисающим с потолка до пола. Она раздвинула их, взметнув пыль.

Окно.

Она уперлась руками в оконную раму и толкнула вверх. Не поддается. Она рванула еще раз.

Безрезультатно. Возможно рама размокла от влажности.

О Боже. О Боже.

Она услышала, как хлопнула входная дверь.

— Что случилось, Мерфи?

Собака заскулила.

— Что-то не так? Что..

Молчание.

Он заметил открытую дверь.

Мадди скользнула под занавески. Ноги тряслись. Сердце молотило в грудь.

Она услышала его размеренные шаги, приближающиеся в ее направлении, эхом отдающиеся от пола.

Шаг, шаг, шаг.

Остановился.

Поскуливание. Собачье поскуливание. Мерфи просунул голову за занавески. Холодный мокрый нос коснулся ее голой ноги.

Мадди развернулась. На этот раз она всем своим весом налегла на окно.

Ее руки ударились об него, стекло разбилось.

Удар растряс раму. Мадди рванула окно вверх и прыгнула вниз.

Эдди прыгнул в окно вслед за взломщиком, перекатившись, когда его колени столкнулись с землей. Затем он поднялся на ноги и побежал в сторону, где заметил движение и услышал звук торопливого бега.

Может он и наплевал на кучу вещей в своей жизни, но быстро бегать он еще не разучился.

Он мчался. Волосы вились вокруг его шеи. Он длинными скачками преодолевал расстояние, пробираясь между деревьев, сквозь спутанные ветки кустов.

Подонок, проникший в его дом, начал сдавать позиции.

Эдди сделал рывок.

Его руки соприкоснулись с мягкой кожей. Прядь волос задела его лицо.

Ее волос.

Этот момент длился достаточно долго, чтобы он осознал что к чему. Он мысленно представил их обоих, словно в замедленном кадре, прежде чем они рухнули на землю.

Он резко развернулся при падении, увлекая ее за собой и принял удар на себя.

Всегда джентльмен.

Он не почувствовал боли, когда она растянулась на нем. Его пах оказался прямиком между ее бедер.

Мгновенная эрекция.

У него одновременно возникли две мысли: было замечательно держать ее снова, она с самого начала преследует какую-то цель.

Она все еще за чем-то охотится.

Она удивила его, закричав. Она постоянно удивляла его. Этот звук был довольно многозначителен.

Паника. Смущение.

Страх?

Он и правда распознал в ее голосе неподдельный страх?

Было темно. Он набросился на нее. Есть основания? Может быть.

— Вообще-то это я тот, кто должен был кричать. — заметил он как бы между прочим.

Он ожидал этого. Еще одной встречи с таинственной женщиной.

Она стала вырываться и уперлась ему в грудь. Знакомый сценарий. Он отпустил ее руки. Она выпрямила верхнюю часть туловища так, что оказалась плотно и тесно на нем сидящей.

Он обхватил ее бедра и приподнялся, вжимаясь в нее. Это походило на безумие, но ему было все равно, что она вломилась в его дом. Он хотел ее. Сейчас.

Она прекратила бороться.

— Н-не надо. — ее голос звучал испуганно.

— Н-не делай это.

— Что? Это?

Он сделал очередной продолжительный и настойчивый толчок вперед. Он весь горел после гонки. Она заставила его гореть.

— Д-да. — задыхаясь — то есть нет.

И еще раз он различил нотку замешательства, как будто она не была вполне уверена что чувствует в данной ситуации. He could relate.

— Н-не делай этого.

В прошлый раз она не взяла деньги. Возможно, это смущало ее.

— Не беспокойся, я заплачу.

Он просунул руку между их горячими телами. Он расстегнул пуговицы на ее шортах, затем потянулся к «молнии».

Что-то подозрительно похожее на всхлипывание остановило его руку.

— Представь, что это еще один день в офисе. Ежедневная рутина.

Она шмыгнула носом.

— Я-я не проститутка. По крайней мере, больше не проститутка. Я-я уволилась. Вот что я сделала.

Почему у него такое чувство, будто она сочиняет это на ходу?

— И вы можете это сделать? Просто уволиться?

— Если недостаточно хороши.

— Эй. Ты была хороша. Поверь мне.

— Я… Да?

Ее голос звучал так, словно она не была уверена.

За какого идиота она его принимает? Теперь, когда она охладила его своими всхлипываниями и игрой в невинность, он начал злиться. Он начал сопоставлять все произошедшее.

Она прикинулась проституткой, чтобы пробраться в его дом. И сейчас претворяется невинной девственницей, чтобы он ее отпустил.

Она трахалась с ним, вот что она делала. Она использовала секс, чтобы вторгнуться в его пространство, его личную жизнь. Четыре года назад, после того, как Бек был застрелен, никто не нарушал его уединения в такой степени.