— Кто?.. Что? — беспорядочно спрашивает он, не очнувшись еще от дремоты.

— Здорово, хозяин, — слышит он в ответ, — принимай гостей!

Крыжановский вскакивает с постели и бросается к комоду, где лежит у него бульдог, но натыкается всей грудью на ствол винтовки.

— Назад, хозяин. Обожжешься!

Крыжановский столбенеет на месте, ноги его начинают дрожать.

— Кто вы? Что вам нужно?

— А это потом увидишь! Где у тебя зал в доме? Веди!

— Дорогие, голубчики, — вдруг вскрикивает хозяин, — не убивайте, пощадите!

— Зачем убивать? Мы не убийцы, — отвечает голос, — веди в зал!

В это время просыпается жена Крыжановского и, увидев мужа, окруженного вооруженными людьми, истерически вскрикивает.

— Эй, хозяин, — раздается тот же голос, — утихомирь подружку! Худого не сделаем. Будете живы. Забирай ее и марш в зал!

— Дайте хоть одеться, — просит Крыжановский.

— Незачем. Вы мужика всю жизнь раздеваете, пусть и мужик на вас, голеньких, поглядит.

Поддерживая рыдающую жену, Крыжановский идет из спальни под охраной двух дружинников в зал. Там их усаживают в кресла. Дружинники рассыпаются по всем комнатам, и везде происходят такие же сцены. Шум, женский плач, ругань мужчин.

Но ничто не помогает. Все население дома сгоняется дружинниками в зал, где уже зажжены лампы. Испуганные, растерявшиеся люди сбились тесной толпой в конце зала. У входов стоят дружинники, опираясь на винтовки, равнодушные к стонам и мольбам о пощаде. Они молчат, как немые, пока Твердовский и Иванишин обходят опустелые комнаты, собирая из карманов и сумок деньги и драгоценности. Наконец, Твердовский появляется в зале и подходит к сбившейся толпе пленных.

— Господин Крыжановский!

— Я, — слышится в ответ трепещущий голос.

— Где у вас ключ от несгораемого шкапа?

Вместо ответа раздается стон. Крыжановский вспоминает, что только накануне он привез из банка тридцать тысяч, взятые для уплаты за купленный лес и на расплату с подрядчиками за усадебные постройки.

— Где ключ? — повторяет Твердовский.

— Н-не знаю… я не могу вспомнить… куда положил… Я так взволнован, — пробует извернуться он.

— Братцы, — командует Твердовский, — выведите хозяина в сад и успокойте его свинцом!

Жена Крыжановского не выдерживает. Она бросается вперед, заслоняя мужа, и кричит: — Не троньте… не троньте его! Ключ над кроватью в башмаке для часов.

— Ну вот! Баба умнийше за мужика, — смеется Иванишин, — гроши ще можно нажить, а жизнь вже не наживешь.

Твердовский и Иванишин идут в спальню. Визгнув, поворачивается ключ в замке вделанного в стену несгораемого шкапа. Твердовский вынимает из него перевязанные пачки кредиток и рассовывает по карманам. Потом он замечает в углу маленький бархатный ящичек. С веселой улыбкой Твердовский берет ящичек под мышку и возвращается в залу.

— Теперь позвольте пожелать вам здоровья и благополучия, — говорит Твердовский. — Ребята, заведите панов обратно по спальням, уложите в постельки да скажите, чтоб спали крепко часа два и не шевелились. А то мы вернемся их усыплять сказками.

Дружинники со смехом подходят к панам.

— Ну, геть, панове, до дому!

Толпа движется к дверям, и вдруг Иванишин хватает за руку Твердовского.

— Вин!.. — кричит он.

— Кто такой? Кого ты увидел?

— Вин самый. Пан Жуков! Тей самый, що приказав черкесам мене посичь. Ворог мий заклятый!

Он указывает на низкорослого человека в полосатых подштанниках, опустившего голову и побледневшего от слов Иванишина.

— О! Вот как? — говорит Твердовский, — приятная встреча. Так он тебя высек, говоришь? Ладно. Теперь поквитаемся. Уведите отсюда женщин, а мужчины пусть останутся.

Дружинники уводят женщин.

— Берите его, — командует Твердовский, — кладите на диван!

Почти потерявший сознание от ужаса, помещик без сопротивления валится на диван. Остальные стоят угрюмой кучкой.

— Шомполами! — приказывает Твердовский, — сотню шомполов да покрепче. Пусть и панская спина дочешется, как мужичья.

Резко свистя, опускаются шомпола под дикие вопли Жукова, которого держат за руки и за ноги два дружинника, Твердовский холодно отсчитывает удары…

— Девяносто шесть, девяносто семь, восемь, девять, сто. Хватит. Полная порция. Примачивайте буровской примочкой, скоро пройдет. А теперь будьте здоровы да до утра не поднимайте шума. Не то плохо будет.

Зал мгновенно пустеет. Снова через сад под липами скользят тени к плотине, где привязаны оседланные кони. Все вскакивают в седла. Свист — и дружина уносится. Только по дороге под бледнеющими лучами лупы клубится, медленно оседая, пыль.

Разжужжался, разволновался помещичий улей после налета на экономию Крыжановского. Перепуганные помещики бросились из имений в губернский город. Там в городских квартирах, под охраной всемогущей полиции и солдат, можно было чувствовать себя спокойно. Губернатор, которому донесли немедленно о новом подвиге Твердовского, позеленел от досады. Его хвастливое донесение министру внутренних дел, что «не пройдет недели, как Твердовский будет сидеть в кандалах», оказалось пуфом. Разъяренный губернатор вызвал полицеймейстера и приказал принять самые энергичные меры к поимке разбойника. Полицеймейстер покорно выслушал губернаторский разнос, склонив голову, и затем вкрадчиво сказал разгневанному губернскому громовержцу:

— Разрешите доложить вашему превосходительству единодушную просьбу господ дворян и землевладельцев. Они просят разрешения вашего превосходительства на созыв экстренного совещания для обсуждения мер борьбы с развивающимся в губернии разбойничеством и крамольным духом мужичья.

— На кой черт это совещание? — недовольно буркнул губернатор. Ему показалось, что помещики подкапываются под его прерогативы и вырвут у него из рук честь поимки Твердовского.

— Осмелюсь доложить, — продолжал полицеймейстер, — что господа дворяне могут помочь, и очень. Конечно, не физической силой, но средствами. Можно будет назначить большую сумму за голову Твердовского, и тогда сами сообщники могут выдать его в расчете на награду, — закончил полицейский служака и облизнулся при мысли, что награда предателю не достанется, а расползется по полицейским карманам.

— М-м, если так, то э… пожалуй, пусть созывают, — сказал губернатор. Обрадованный полицеймейстер укатил, а вошедший лакей подал губернатору визитную карточку. «Граф Шереметев. Поручик гвардии в отставке», — прочло его превосходительство и кивнуло лакею: — Проси.

В кабинет вошел изящный, высокий молодой человек в визитке, склонил гладко причесанную голову с прекрасным пробором и черной стриженой бородкой.

— Прибыв в город по личным делам, считаю нужным представиться вашему превосходительству как начальнику губернии.

— Э… я очень польщен, — ответил губернатор, пожимая руку графу, — когда прибыли?

— Позавчера, ваше превосходительство. Я, видите ли, намерен продать свое имение в Новгородской губернии и купить несколько тысяч десятин здесь. Меня тянет на юг, к солнышку. Буду искать продавца.

— Э… вы очень удачно попали, ваше сиятельство. Как раз в город съехались все окрестные помещики на совещание. Вы можете э… познакомиться со всеми и узнать все, что вам нужно.

— В самом деле? Это замечательно удачно, — сказал, улыбаясь, граф.

Губернатор тоже улыбнулся и спросил добродушно-шутливо:

— А вы, э… не боитесь, ваше сиятельство, покупать у нас землю? У нас объявился страшный разбойник, который грабит помещиков.

Граф расхохотался.

— Ну, я офицер. И потом, — он расправил широкие плечи, — бог меня силой не обидел. Если ударю сплеча — из любого дух вон.

Губернатор похлопал графа дружески-покровительственно по плечу и ощутил под тонким сукном визитки шары мускулов.

— Действительно, э… у вас мускулатура! Не завидую Твердовскому, если он нагрянет к вам.

Граф почтительно поклонился губернатору.