Ей было трудно выговорить эти слова, но она все-таки их выговорила. На глазах у нее блестели слезы.

— Я не хочу, чтобы сердце у него разрывалось так же, как разрывается у меня, — проговорила она и торопливо вышла.

— Я так и знал, что она выйдет за своего фашиста! — проговорил ей вслед Дженаро.

— Зато со временем наш внук будет богатым человеком, — со слезами проговорила Роза. — Я уже написала Тони о том, что он стал отцом.

— И отправила? — поинтересовался Дженаро.

— Не успела, — отозвалась Роза.

— Вот и хорошо! Напиши лучше, что удочери фашиста и сын от фашиста!

Агостино встретил Тони на пороге. Лицо у Тони было грустное, в этот день он не продал ни одной картины. Зато Агостино сиял.

— У меня для тебя сюрприз, — весело объявил он и помахал конвертом.

Сердце Тони бешено заколотилось: какие вести несет ему это письмо? Он нетерпеливо разорвал конверт, принялся читать письмо и помрачнел еще больше.

— Случилось что-то? ~ озабоченно спросил художник.

— Моя Мария, похоже, вышла замуж, мама пишет очень туманно, но мне кажется, что она имеет в виду именно это, — потерянным голосом сообщил Тони. — Если говорить честно, то она и моей-то стала после того, как отец пообещал ее руку другому.

— Я думаю, что ты должен быть рад этому известию, — не без иронии произнес Агостино. — Мне кажется, Камилия давно уже тебе по сердцу.

— Мария — самая большая любовь моей жизни, — упрямо повторил Тони. — Она первая моя любовь.

— После первой любви приходит вторая, потом третья, четвертая, — насмешливо сообщил художник.

— Точно так же говорил мой любимый дядя Джузеппе, — ~ припомнил Тони, — но я вам не верю, я люблю Марию по-прежнему.

Может быть, Тони давно уже отдалился от своей первой любви, может быть, чувства, которые внушала ему Камилия, были гораздо реальнее и живее, но, узнав, что Мария навек для него потеряна, он испытал такой прилив любви к ней, что ему показалось, будто его любовь не только жива, но и время над ней не властно.

И все-таки с этого дня Тони стал проводить с Камилией гораздо больше времени и стал с ней гораздо нежнее. Он нуждался в утешении, и его утешением была нежность и преданность Камилии. Все чаще, проводив ее до дому, он целовал Камилию, и Ципора, увидев это, окончательно потеряла покой. Она давно собиралась рассказать мужу о влюбленности дочери и теперь окончательно решилась. К удивлению Ципоры, Эзекиел не увидел ничего особенного в том, что рассказала ему жена.

— Я не слепой, милая, я все вижу. Мне кажется, что настала пора поговорить всерьез с Тони. Он славный мальчик, Агостино им очень доволен, и мы вполне можем сыграть свадьбу, если он примет нашу религию.

Ципора поцеловала мужа, но на этот раз его решение не принесло ей облегчения, она не верила, что эта любовная история уладится так легко.

Эзекиел поговорил с Тони, и тот признался, что чувства его к Камилии очень серьезны. Еще бы! Она помогала ему забыть его первую большую любовь! Признал он и то, что думает о женитьбе. А почему бы и нет, раз его Мария тоже собралась замуж?

— Я рад, что не ошибся в тебе, — сказал ему Эзекиел. — Вам с Камилией нужно лучше узнать друг друга, поэтому приходи к нам и проводи свое свободное время вместе с Камилией. За это время ты познакомишься с нашей религией, и после того как ты примешь наш обряд, мы благословим вас, и вы поженитесь.

На словах все выходило гладко, но совсем не так гладко все выходило в жизни.

Тони, узнав от Агостино, в чем состоит обряд перехода в иудаистскую религию, наотрез отказался принимать иудаизм.

— Я родился в католической вере, все мои предки, мои отец и мать были католиками, и я тоже останусь католиком, — заявил Тони.

— И не женишься? — удивился Агостино.

— Не женюсь, — ответил Тони.

— А мне показалось, что ты влюблен по уши. И потом, ты же собирался вернуться в Италию богачом? Так вот, богатство само плывет тебе в руки!

— Но не такой ценой! — Тони настолько напугал обряд обрезания, что он превратился в яростного католика.

Агостино рассмеялся:

— Будем надеяться, что Камилия окажется решительнее тебя.

— Моя религия гораздо снисходительнее, чем ее, — буркнул Тони.

Камилия с нетерпением ждала Тони, а он все не шел и не шел. Она стояла у окна и смотрела на улицу, на прохожих и молила: приди же, приди! Я жду тебя!

Шло время, но в дверь никто не стучал. И тогда Камилия опять, как вчера и позавчера, торопливо надев шляпку, схватив сумку и бросив на ходу: «Я в библиотеку», выскочила за дверь. Она мчалась едва ли не бегом, что-то подсказывало ей: Тони уходит от нее, он отдаляется!.. И сердце не обмануло ее: Тони встретил ее отчужденно.

— Что случилось? — спросила она запыхавшись. — Почему ты не идешь? Папа же пригласил тебя!

— Именно поэтому, Камилия. Пойми меня правильно, я не могу стать иудеем, а значит, никогда не буду твоим женихом, поэтому я и не принял приглашения твоего отца, — объяснил ей Тони.

Камилия, глядя в прекрасные и такие выразительные глаза своего любимого, сказала:

— Тони! Любимый! Я готова стать твоей женой, даже если ты останешься католиком!

— А твои родители?

— Я готова оставить их и идти за тобой на край света.

Мысль о том, что его Мария покорилась воле отца, больно кольнула его, и он с нежностью и благодарностью обнял преданную Камилию.

Теперь Тони и Камилия проводили вечера в доме Эзекиела под неукоснительным надзором Ципоры, раньше они могли поцеловаться хотя бы у входной двери, но отныне Тони церемонно прощался с Камилией, и они расставались до следующего дня.

— Я знаю, что такое искушение, — твердила Ципора дочери, изнемогающей от страсти.

— Значит, ты тоже была влюблена, мамочка! — с любопытством воскликнула Камилия. — Потому что прежде ты говорила, будто увидела папу только перед самой свадьбой!

Ципора прикусила язык: да, и она была влюблена, и она мечтала выйти замуж совсем за другого человека, но вышла замуж за Эзекиела и никогда не пожалела об этом.

— Слава богу, я всегда была послушна своим родителям, не наделала глупостей и прожила достойную и счастливую жизнь! — заявила Ципора, но сердце у нее чуть-чуть защемило, когда она вспомнила свои горькие слезы, узнав, что ее выдают за другого.

— Ты понимаешь меня, мама, — в восторге прижалась к ней Камилия, — ты понимаешь, что я люблю и не могу быть счастлива без Тони! Но пока ему трудно принять иудейство.

Узнав об отказе Тони, Эзекиел счел, что вопрос о Свадьбе отпал сам собой. Он не сомневался, что дочь не выйдет из повиновения, она всегда была кроткой и послушной девочкой. Но на этот раз он ошибся, он и не подозревал, какие страсти кипят в сердце внешне бесстрастной и спокойной Камилии.

Чувствуя, что Тони, пусть и без большой радости, но откажется от нее, что ради нее он не будет совершать никаких подвигов, Камилия сама готова была на любые подвиги.

— Я готова обвенчаться с тобой по католическому обряду, — сказала она, — и уйду из дома, раз отец не хочет благословить меня. Самое главное, что мы любим друг друга и исполняем Божьи заповеди. Богу не за что сердиться на нас.

Преданность Камилии бесконечно трогала Тони. Своей любимой Марии он невольно ставил в упрек недостаток преданности. «Она бы могла убежать из дома и поехать со мной», — твердил он себе, забывая, каким образом сам попал на пароход, забывая, что ничем не мог помочь своей любимой, забывая, что своим везеньем обязан исключительно милым и трогательным девушкам, которые принимали так близко к сердцу его несчастья. А может быть, и не забывая? Может быть, чувствуя себя за это виноватым и пытаясь избавиться от чувства вины?..

Камилия обвела взглядом свою уютную спальню — клетку, где ей в последнее время было так тесно и душно. Завтра утром она вырвется на волю! Завтра для нее начнется новая жизнь с ее любимым Тони! При одной мысли об этом сердце начинало колотиться у нее в груди, как большой колокол.