С этими словами Леон вышел и изо всех сил хлопнул дверью.

Рабочий день был окончен.

Мариелена и Луис Фелипе сидели за столом напротив друг друга и вполголоса разговаривали.

— Я хочу подняться наверх, в свою квартиру, и быть там с тобой… Ты же знаешь, что не сможешь больше сдерживать то чувство, которое горит в тебе и заставляет тебя дрожать, — положив ладонь на действительно дрожащие пальцы, говорил Луис Фелипе.

— Ты отдаешь себе отчет в том, о чем просишь меня? — пытливо глядя на него, спросила Мариелена.

— Я знаю, ты отдашь многое, но ведь многое и получишь, — уговаривал ее Луис Фелипе.

— Что я получу Луис Фелипе?

— Любовь, дорогая.

— Но есть и другое. Ведь ты не можешь быть с двумя… С кем из нас ты неискренен? Со мной или со своей женой? — не сдавалась Мариелена.

— Я честен перед самим собой. Перед своими чувствами, — у Луиса Фелипе, похоже, на все был ответ. — Ты мне очень нужна. Я одинок. Тебе трудно это понять, ты живешь в семье, а у меня семьи нет. Нет детей. А я так хотел бы маленькую девочку!.. По воскресеньям я водил бы ее в парк. Мы катались бы на деревянной лошадке… Милая, я бы хотел познакомиться с тобой гораздо раньше. Но случилось иначе, и нельзя требовать от жизни слишком многого. Нам и так дан огромный подарок: наша встреча… Мы не должны потерять друг друга, Мариелена…

Мариелена поднялась, и Луис Фелипе встал следом за ней, выжидательно глядя на девушку.

— Хорошо, — сказала она. — Пошли.

…Через несколько часов, упоительных часов, которые они провели в квартире Луиса Фелипе, он, приподнявшись на постели, смущенно произнес:

— Только теперь я по-настоящему понял, что все это для тебя значило.

— Ты не верил, что я — девушка?

— Я не был уверен, — повинился Луис Фелипе, — прости меня. Ты невероятно чистая.

— И неопытная? улыбнулась Мариелена.

— Но страстная! И все же меня мучат угрызения совести, — признался Луис Фелипе.

— Забудь об этом. Это было мое решение. Я пошла на это сознательно, — голос у Мариелены был мечтательный, мягкий, она словно грезила наяву.

— Ты не будешь раскаиваться? — вдруг встревожился Луис Фелипе.

— Нет, но Я бы хотела быть уверенной в твоей любви.

— Я люблю тебя так, как только может мужчина любить женщину, клянусь! — Луис Фелипе поднял правую руку, точно давал нерушимую клятву. — Теперь мы навеки принадлежим друг другу.

Прошло совсем немного времени, и Леон убедился, что от Рейны ему так просто не отделаться… Он занимался наведением порядка на складе. Вообще, Леон работу любил, особенно физическую, и если за что-нибудь брался, то доводил это дело до конца со всей добросовестностью, которую унаследовал от Тео и Фучи. Он почти закончил сортировку товаров, как вдруг дверь распахнулась, и перед ним появилась Рейна.

— Что тебе надо? — не слишком любезно встретил ее Леон.

— Поговорить, — бросила Рейна.

— Я сказал тебе, все кончено!

Рейна подошла к нему так близко, что он снова ощутил то дурманящее опьянение, которое всегда окутывало его, когда он видел эту девушку. Рейна на это и рассчитывала, и не замедлила воспользоваться ситуацией. Она прижалась к нему и стала быстро расстегивать на нем рубашку.

Они упали на пол, слившись в неистовом объятии. Но вдруг неожиданно распахнулась дверь, и Леон увидел перекосившееся от ужаса лицо брата и услышал голос Мече:

— Ну пусти меня, Хавьер, к моему жениху! я хочу накормить его горячим бульоном…

Леон и Рейна перекатились в угол склада, а Хавьер поспешно прикрыл дверь, сказав:

— Мече, туда нельзя.

— Но почему? — удивилась Мече.

— Леон не одет. Ступай в магазин к отцу, а твой жених сейчас оденется и подойдет к тебе!

Всего минута понадобилась Леону, чтобы привести себя в порядок.

Вытолкав Рейну со склада, он помчался к невесте.

— Любовь моя, ты проголодался, — радостно встретила его Мече. — Тебе надо подкрепиться.

Обескураженный Леон вырвал из ее рук бутыль с бульоном.

— Как хорошо, что ты принесла это… сюда…

— Вкусно? — просияв от его слов, спросила Мече.

— Очень, ужасно вкусно.

— Это потому, что я приготовила бульон с большой любовью, — сияя глазами, объяснила Мече.

— Ну вот и все, я допил, а тебе пора, любимая. — Леон хоть и понимал, что неприятного разговора с братом ему не избежать, поторопился по-скорее спровадить невесту.

Потом отвел Хавьера в сторону.

— Брат, спасибо, что прикрыл меня!

— Как ты мог, — брезгливо отстраняясь, сказал Хавьер. — Какая грязь!

— Подожди, я хочу тебе объяснить…

— Что ты можешь объяснить! — с горечью перебил его Хавьер. — Ты — животное! Я все видел.

— Ты хочешь меня ударить? — с удивлением глядя на побледневшего от ярости Хавьера, спросил Леон.

— Не хочу руки марать! Ты считаешь, что можно поставить на карту все ради этой… этой…

— Рейна для меня ничего не значит! — воскликнул Леон. — У меня к ней просто физическое влечение.

Хавьер тяжелым взглядом посмотрел на него. Я тебе скажу одно, Леон, — медленно произнес он, — если я увижу, что Мече из-за тебя плачет, ччто она страдает по твоей вине, — клянусь, я за тебя вот этими руками!..

Кармела пришла домой немного усталая: весь день они с Иоли провели в магазине детской одежды. Иоли хотела все купить для ребенка заранее, Кармела этого не одобряла: сначала нужно хотя бы забеременеть.

Иоли и сама только об этом и мечтала. И она, Альфреда, и дон Руфино. Иоли даже решила некого облегчить природе задачу, для чего обратилась к врачам. Теперь она проходила обследование — долгое, изнурительное. Но Иоли ради ребенка была готова на все. Если следует принять какие-то процедуры, даже очень болезненные, она согласна. Она на все согласна, только бы в их доме поскорее зазвучал детский лепет… Кармела, как могла, поддерживала дочь.

Кике вертелся перед зеркалом, примеряя роскошную шелковую рубашку. Кармела ахнула:

— Откуда это, сынок?

— Сеньора Пёньяранда сделала мне подарок, — смущенно признался Кике.

— Но дорогой… Она уже отплатила тебе добром за твою любезность… восстановила на работе, подарила дорогой одеколон… Пригласила в ресторан… Я думаю, для благодарности достаточно? — выразила свое мнение Кармела.

— Да, мама, я не хотел принимать этот подарок, но она сказала мне, что я для нее как сын… И я не смог отказаться, — объяснил Кике.

— Ну хорошо, но в следующий раз ты твердо скажешь «нет», — проговорила Кармела. — Тебе не но давать повод для разговоров… Всегда найдутся злые языки… Хорошо, сынок? — Хорошо, мама, — с готовностью согласился Кике. — Но рубашка все же очень красивая. Пойду покажусь в ней к Тете!..

— Сынок, мне кажется, вашей помолвке чего-то хватало, — сказала Фуча сыну. — Она была какой-то пресной… Не хватало искры! Эмоций! Волнения, наконец!

— Ho мама, — несколько удивившись, возразил Хавьер. — Какие могут быть эмоции? Все знали, что мы с Мариеленой рано или поздно станем женихом и невестой..

— Да оно, конечно, так, — согласилась с его доводами Фуча. — но все же странно… Вчера ты пришел к Мариелене, а она даже не вышла к тебе…

— Она очень устает на работе, мама, — вступился за невесту Хавьер.

— И тем не менее ты должен ухаживать за ней стояла на своем Фуча. — Говорить красивые слова, показывать, что ты влюблен, сделать ей подарок, наконец!

Совет матери показался Хавьеру весьма разумным. Вечером он явился к своей невесте с подарком. Мариелена страшно растерялась, когда жених преподнес ей кольцо. У нее на глазах появились слезы.

— Нет-нет, я не приму его, — пролепетала она. — Ты не должен дарить мне кольцо.

— Почему, Мариелена? Ты — моя невеста, — пытаясь надеть девушке кольцо на палец, сказал Хавьер.

— Не знаю как и сказать тебе… — Мариелена собравшись с силами, произнесла: — Хавьер мы должны расторгнуть помолвку… Я не могу продолжать наши отношения… Прости.