Никанор вернулся в больницу очень довольный. Все как будто складывалось неплохо с предвыборной кампанией Андреаса. И Мелисса сегодня приходила навестить Ники, значит, у них все налаживается. Когда же помолвка?

— Никогда, отец! Свадьбы не будет, — вдруг твердо заявил ему сын. — Мелисса не любит меня. Я не люблю ее. Пойми же, речь идет о моем счастье.

Никанор даже оторопел. Никогда еще Ники не смел так разговаривать с ним. Ведь это для него же, для его будущего он так старается устроить этот брак. Но сейчас не время давить на него, пусть окрепнет, поправится. Никанор решил не сдаваться и терпеливо выждать какое-то время.

Иоли навещала Челу каждый день, приносила ей подарки и сладости. А Чела ждала Камачо и надеялась сама не зная на что. Ведь Камачо не раз заявлял ей, что никогда не разведется и не жениться на ней. Мать все больше изводила ее упреками, пересуды среди соседей не стихали. Вот почему Чела в конце концов сдалась и сказала «да». Да, она отдаст своего ребенка в хорошую обеспеченную семью, доброй, любящей женщине.

Иоли так обрадовалась, как будто получила наконец долгожданное известие о своей беременности. Она была почти счастлива, позабыв на время, какие предстоит преодолеть трудности — разыграть беременность, отъезд из дома. Да и Хавьер. Она еще должна поговорить с Хавьером и убедить его дать ей свидетельство о рождении ребенка. Но Иоли отправилась вовсе не к Хавьеру. Сначала ей хотелось сообщить новость мужу. Ведь ребенок у них будет, обязательно будет. Она скажет правду, к сожалению, только наполовину.

Глаза ее сияли, как звезды, когда она объявила Альфредо:

— Я почти уверена, да, все признаки налицо, я беременна!

Через час семейство уже сидело за праздничным столом, и Руфино произносил первый тост за здоровье будущего внука. Он пожелал завтра же купить ему кроватку, белую. Кармела поможет ему выбрать самую лучшую. Теперь в доме говорили только о ребенке. Это несколько утомляло и беспокоило Иоли. Она боялась слишком широкой огласки среди соседей и знакомых. Ведь многие из них знали Челу.

с Альфредо у них не прекращались постоянные споры. Альфредо мечтал стать образцовым отцом. На следующий день он заявил Иоли: — Любимая, я пойду с тобой к врачу. Хочу все все знать о своем ребенке, помогать тебе. И на занятия для будующих мам будем ходить вместе. Я тоже хочу всему научиться — кормить, пеленать. В будущем я смогу сказать ему, что был рядом им с первых минут его жизни.

Иоли стоило немалых трудов отговорить его от этой затеи. Но Альфреда не унимался. Каждый день он с удовольствием покупал что-нибудь для будущего ребенка — одежду, игрушки.

— Но ведь это не для новорожденного, а для годовалого ребенка, — смеялась Иоли, разглядывая принесенные им детские туфельки или одежду.

— Ну и что же, пускай у него будет запас на несколько лет вперёд. Когда моя мама была только на третьем месяце, мое приданое было готово до последней мелочи.

Особенно угнетали Иоли утомительная опека и забота о ней родных. Мать постоянно спрашивала, не тошнит ли ее, не нужно ли ей прилечь. Стоило ей взять в руки графин с водой, как муж и свекор бросались отнимать — ей нельзя поднимать такие тяжести. В конце концов она не выдержала и вскипела:

— Перестаньте обращаться со мной как с больной и инвалидом! Я не больна, я всего лить беременна.

— Успокойся, дорогая, тебе нельзя волновать! — испугался Альфредо. — Мы с папой обещаем, что больше не будем опекать тебя так рьяно. Правда. папа?

— И вообще, я себя прекрасно чувствую, полна сил и планов на будущее. Мне надоело сидеть дома. Я хочу вернуться на работу, — заявила Иоли.

— Сейчас, когда мы ждем ребенка? Ни за что! Я не позволю тебе сделать это! — тут Альфредо был непреклонен. Он готов был исполнять любые капризы жены, только не вредящие здоровью ее и малыша.

Но Ноли не сдалась и решила вернуться к разговору о работе. Надо же ей как-то отлучиться из дому примерно через три-четыре месяца. Она еще не знала, под каким предлогом это сделает. Может быть, это будет командировка по служебным вопросам. Нужно продумать в деталях предстоящий отъезд, решила Ноли, времени еще вполне достаточно. Тут она вспомнила наконец о Хавьере. Хавьера она еще не посвятила в свои планы, помешала суматоха этих дней.

У нее не было сомнений, что Хавьер ей поможет. Он был так добр и отзывчив к ней все это время, пока она переживала свое горе. Если же он станет сопротивляться, она уговорит его, как уговорила Челу. Хавьер встретил ее недоуменными вопросами. Только вчера он узнал от Мариелены, что Иоли наконец-то забеременела. Кармела чуть не умерла от счастья, узнав, что скоро станет бабушкой.

— Значит, вы все-таки решили усыновить ребенка? Альфредо согласен? — допытывался он.

— Не совсем так, Хавьер, — виновато объясняла ему Иоли. — Чела согласилась отдать мне своего ребенка, но Альфредо ничего не должен знать. Ты можешь мне, Хавьер, не так ли? Ведь мы друзья. И Иоли посвятила его в свои планы. Когда она вернется из поездки с малышом Челы, только он можт дать ей свидетельство о рождении. Ей не хотелось бы искать другого врача; чужого человека. Как можно меньше людей должно знать о ее тайне.

— Что? И ты хочешь, чтобы я пошел на такой чудовищный подлог, нарушил свой врачебный долг? — возмутился Хавьер. — Ни за что, Иоли! Ты скажешь Альфредо правду. Только тогда я помогу тебе честно, по закону усыновить ребенка.

Такого тревожного и тяжелого дня давно не было в жизни Мариелены. Луис Фелипе все-таки настоял на своем, убедил ее провести с ним всю ночь в их квартире. Сам он объявил жене, что летит в Новый Орлеан на презентацию нового рекламного фильма. Клаудиа тут же выразила желание сопровождать его. Когда-то они провели в Новом Орлеане свой медовый месяц. С тех пор прошло много времени, и Луис Фелипе переменился. Он наотрез отказался брать ее с собой. Отговорился, что летит всего на одну ночь в самолете клиента, где для нее не найдется места.

Мариелене гораздо труднее было отлучиться из на всю ночь. Она сказала матери, что едет на день рождения Сесилии к ее родственникам в Майаме. Кармеле очень не понравилась эта затея.

— Конечно, тебе нужно отдохнуть, ты так много работаешь. Но прилично ли молодым девушкам собираться на вечеринки по ночам? Там, наверное, и молодые мужчины будут? — ужасалась она.

Во времена ее молодости это было бы невозможно. Но сейчас другие нравы, более свободные. Сколько усилий приложила Мариелена, чтобы уговорить мать. Во-первых, родственники Сесилии очень почтенные пожилые люди. Во-вторых, на вечеринке будут только девушки. Саму Сесилию Кармела знала хорошо. Конечно, это очень серьезная, воспитанная девушка, близкая к их семье. Ведь она секретарь Альфредо.

Мариелена чувствовала себя преступницей: впервые в жизни она лгала матери, близким, знакомым. Не легче было ей договориться и с самой Сесилией. Та давно подозревала, что с Мариеленой происходит что-то неладное. Раньше они всегда обедали вместе, а теперь Мариелена стала куда-то исчезать. Сесилия согласилась помочь ей, сказать ее родным, что Мариелена провела это время у нее на вечеринке, но за это она требовала откровенности:

— Признайся, с кем у тебя это свидание? С твоим шефом? — спросила она, терзаемая женским любопытство. — Я давно подозреваю, что между вами что-то есть. У вас роман. Бедный Хавьер. Похоже, что вашей свадьбы никогда не будет.

— Нет, что ты, это не сеньор Сандоваяь, это другой человек, — как можно беспечней ответила Мариелена.

И вот наконец все улажено. Кармела скрепя сердце согласилась на эту легкомысленную прогулку дочери. Умоляла только не купаться ночью: на побережье так много акул. Заботливая Мече уложила вещи Мариелены ее халатик, купальник и косметику. Сесилия обещала в этот вечер не подходить к телефону если Кармела вздумает позволь ей.

Все утро в офисе Мариелена была рассеянна, озабочена. Ее совсем не радовало предстоящее свидание. Она теперь лгала каждый день, она потонула во лжи. И жила в постоянном страхе разоблачения. Даже наедине с Луисом Фелипе она не была счастлива и беспечна, как прежде. Но каждый раз, встречаясь с ним, она словно попадала под гипноз его глаз, теряла волю и делала все, о чем он просил, например об этой ночи.