Бесперспективняк. К черту офисных рабов! Только свободные люди. Свободный мужчина — это свободный не только от уз брака, но и от офисных галер. Должны же быть в Интернете такие?

Сегодня сообщений в электронном ящике оказалось поменьше, всего десятка полтора. С десяток писулек в две строки с номерами телефонов. Одно, наоборот, очень длинное описание того, как автор письма собирается ее полностью удовлетворить и вознести на вершины блаженства, с такими физиологическими подробностями и сленговыми словечками, какие приняты в эротических изданиях самого низкого пошиба. Эротику Таня любила душой и телом, в искусстве и в жизни, но этот опус был далек и от искусства, и от реального секса. Дойдя до сцены пятого подряд сношения, в котором автор предлагал посадить ее на подоконник раскрытого окна и «вонзать свой великолепный жезл с такой силой, что твои страстные крики огласят весь двор», Таня кликнула по кнопке «Удалить». Представила себе, сколько голов со двора и из окон соседней девятиэтажки обернулись бы на такие крики к ее подоконнику. Подумала немного и нажала кнопку «Внести в черный список».

Обезвредив виртуального секс-террориста, Таня решила сделать передышку и приготовила себе чаю. Остались четыре непрочитанных письма.

Одно из четырех писем показалось Тане перспективным. Влад, 32 года, не женат, предприниматель. Аж три фотографии, и на всех трех он уверен в себе, солиден, опрятен. Пожалуй, даже респектабелен. Невысок, но зато — мужественное лицо, умный взгляд. Вопреки опасениям, личная встреча не разочаровала Таню. Фотографии оказались полностью соответствующими оригиналу. Влад увлекательно рассказывал всякие истории из жизни своей и своих друзей, без пошлости и занудства. Неплохо танцевал с Таней в ресторане. Отвозил ее после первых трех встреч домой на большом внедорожнике и не проявлял никаких недостатков нувориша, хотя в материальном плане был — ого-го. Прямых предложений секса не делал, но о своем желании по отношению к Тане намекал ежечасно и довольно тонко, тем самым приправляя и без того вкусные ресторанные ужины специями классного флирта. Тане Влад понравился. Он был сама надежность. Так же, как и дом на Батыевой горе, где жил Влад. В этом доме она оказалась через две недели знакомства.

Впервые проснувшись в большой Владовой комнате, сделанной по всем правилам дорогого дизайна, Таня какое-то время мысленно перебирала в памяти слова, чувства и ощущения вечера и ночи, глядя на спину спящего мужчины. Потом тихонько высвободилась из-под руки посапывающего Влада и подошла к окошку. За окном внизу пестрил цветочной желтизной, белизной и розовизной майский сад, уходящий вперемешку с крышами и мансардами горделивых домиков, во все стороны, к невидимым отсюда крутым склонам; среднего плана у этой картины не было, а на заднем плане распахнулся Киев. Среди десятка свежепостроенных и недостроенных высоток, среди тысяч домов поскромнее, посверкивали купола соборов.

Сзади засопел и перевернулся на другой бок Влад. Таня снова взглянула на него, на его мощный затылок и большую спину. Затертое до полной неузнаваемости выражение «как за каменной спиной» Таня ощутила вдруг с неожиданной четкостью и свежестью. Впервые в жизни она увидела воочию, как выглядит эта самая стена, за которой так спокойно и уютно. Нырнув под одеяло, Таня всем телом прижалась к теплой гостеприимной спине-стене. В Таниной голове даже начало складываться стихотворение с рифмой «спина-стена», но тут Влад шевельнулся и, начиная просыпаться, оторвал голову от подушки, пробормотал:

— Тебе какой кофе? С молоком или без?

Таня пару секунд помолчала, подивившись настолько безукоризненному джентльменскому обращению. После того весьма качественного секса, который состоялся истекшей ночью, еще и кофе в постель? Ай да Влад. И совершенно искренне выдохнула:

— К черту кофе. Ты — мой кофе.

Жизнь рванула с места и, как дорогое авто, удивительно быстро набрала скорость. Культурная программа мелькала, как виды из окна джипа. В столице оказалось множество мест (преимущественно, закрытых и полузакрытых клубов), о существовании которых Таня только слышала. Но, как известно, лучше один раз увидеть. И еще приятно было пощупать добротную кожу их диванов и вдыхать всякие удивительные дорогие запахи. Правда, среди посетителей попадалось очень много омерзительных морд, но здесь, по крайней мере, ублюдки были надушены и чисто одеты, в отличие от мелкой уголовщины, попадающейся частенько в метро и в холлах кинозалов.

Через пару недель этой насыщенной жизни Влад преподнес Тане, вместе с ежедневным пухлым букетом роз, еще и бархатную коробочку. В ней оказалось колечко с маленьким, но настоящим бриллиантиком. Влад ничего прямо не говорил, но его намеки о браке и детях участились. Таня не считала бриллианты своими лучшими друзьями, но камешек наполнил ее какой-то новой уверенностью в себе и своем будущем.

Уверенность окрепла еще больше, когда Влад предложил ей бросить работу: ему, мол, не сложно компенсировать Тане отсутствие зарплаты, зато он сможет чаще ее видеть, а она будет меньше уставать. Таню предложение одновременно обрадовало и покоробило, в чем она честно призналась Владу. Быть содержанкой ей казалось неприемлемым. Ответ несколько покоробил, в свою очередь, Влада, но он не стал настаивать.

На свою работу в бюро переводов она продолжала ходить, но теперь офисная жизнь была уже не тошно-навязанной, какой ощущалась раньше, а как бы веселой игрой, в которую Таня играла теперь по собственной воле.

Влад каждый день довольно тактично, но настойчиво продолжал гнуть свою линию про переход с офисного на домашнее положение. Спонсорство уже не предлагал. Убеждал в выгодности занятия частной практикой: «Боишься, что пенсии не будет? А у кого она вообще будет? Нация вымирает, рождаемости никакой, половина уехала за кордон и никогда не вернется. Уже сейчас работать некому, а кто будет пенсионеров кормить через тридцать лет? Совковые старики тоже надеялись на пенсии пожить, а их в девяностые годы без копейки оставили. Боишься клиентов не найти? Ну, так начнешь снова в офисе работать, как раньше».

Таня поразмыслила и согласилась. К тому же, после того, как Влад стал регулярно подвозить Таню к офису, на работе расползлись тараканами сплетни, что Таня спит с бандитом за деньги. По одной из версий местных аналитиков, Влад был Таниным сутенером, который возил ее по самых злачным местам города, чтобы подкладывать под старых олигархов и криминальных авторитетов. Возмутившись такой чушью, Таня заявила приятельнице-коллеге, что не станет больше работать «в этом гадюшнике», а начальству просто написала заявление и отказалась комментировать свое решение.

Первый день полной свободы от офиса пришелся на понедельник. Влад уехал по своим делам. Таня, как в первое утро, подошла к подоконнику, вглядываясь в панораму города, проступавшую между крон деревьев и крыш коттеджей.

Снизу доносилось бормотание репродукторов железнодорожного вокзала, приглушенно шумели составы, свистели тепловозы. Где-то там сновали толпы людей, волоча огромные грязно-белые клетчатые сумки, стуча и клацая «кравчучками», «кучмовозами» и новыми чемоданами, скрипя потертыми турецкими кожанками и шурша китайскими спортивными костюмами, растекались от вокзала по всему огромному городу, чтобы схлынуть обратно вечером того же дня или вечером пятницы. А многие больше не возвращались обратно в свои села, городки и города, пополняя ряды киевлян. Занимая места тех, кто уехал в Израиль, в Штаты, в Лондон, в Москву, в Германию, Италию, Канаду, Австралию, и куда только ни разъехались коренные обитатели киевских кварталов! Да и коренные ли? Ведь и сами эти коренные киевляне когда-то приехали в опустевший, полуразрушенный Киев после войны. А те немногие, кто жил здесь до немецкой оккупации, пришли в старые и новые киевские цеха и конторы в двадцатые-тридцатые годы, на место сметенных войной и революцией жителей. Где закончили жизнь великие киевляне? Писатель Булгаков — в Москве. Авиаконструктор Сикорский — в Штатах. Архитектор Городецкий — в Иране.