Но Банан уже не реагировал. Они все ушли вместе со снами. Свиньи больше не бегали от пистолета, и крабоящик с элементарным пингвином свалили вместе туда, далеко, где миленькие маленькие полицейские с моржовыми усами сидят на кукурузных хлопьях, ожидая, когда приедет фургон корпорации «Футболка» в глупый кровавый вторник, вместо которого наконец-то наступила простая безмятежная среда.

— Эй! — сказал бугай, наклонившись над отрубившимся в беспамятстве Бананом.

Тот храпел и не собирался просыпаться. Все бесполезно, надо сваливать самому.

Подобрать с пола куртку, напялить на мощные плечи и свинтить, пройти по коридору отеля — тихо, чтобы ни одна харя не заметила, а впрочем, отель пуст, так что какие тут хари, рожи и морды, никого, кроме Банана, пребывающего в беспамятстве, разве что еще постоялец непонятно из какого номера и с какого этажа, но и он сейчас, наверное, спит куда более крепким сном, чем Банан, — то ли больше виски, то ли добавил пива, так что все просто: подобрать с пола куртку, надеть, посмотреть на спящего и храпящего Максима и аккуратненько прикрыть за собой дверь.

Хотя нет, так просто уходить нельзя, надо провернуть еще одно дельце.

Бугай подошел к столику, на котором были разбросаны всякие мелочи.

— Документы… Кретин… Напившийся кретин, загранпаспорт и виза просто так валяются на столе… И конверт, всученный Банану грузным… Можно спокойно взять и положить в карман куртки, но это уже — не по правилам… Хотя конверт пригодится, надо лишь найти ручку… Ручка находится в кармане сумки, той самой, с которой Максим сел в машину, куда хозяйка погрузила клетку с доберманом. Простая шариковая ручка из самых дешевых.

Бугай взял конверт, посмотрел на него, а потом накарябал наискосок:

После чего тихо положил ручку туда, откуда и взял, — в карман сумки, и пошел к дверям.

В коридоре посмотрел по сторонам и направился к лестнице — зачем вызывать лифт, когда можно тихо спуститься с четвертого этажа на первый, и никто тебя не увидит и не услышит, ночной портье спит за стойкой рецепции, а если б даже и не спал, то как он мог бы заметить тебя — призрака в таком же призрачном отеле, незваного гостя без костей и плоти, сгусток чего-то, что не поддается описанию, мелькнул, пролетел — и все?

Впрочем, портье все же поднял голову от стойки, когда двери приоткрылись, но никого не было, лишь пахнуло на мгновенье душным воздухом аравийской ночи. Портье мотнул головой, отгоняя наваждение, и опять уснул, а когда проснулся, уже вовсю светило солнце и пора было будить русского постояльца с четвертого этажа, за которым в девять утра должна была приехать машина, а постояльцу полагалось прежде позавтракать, хотя на самом деле портье это абсолютно не волновало.

Его должны были сменить с минуты на минуту, и он желал одного — вернуться домой до наступления жары.

Если бы шофер грузного, Али, мог говорить по-русски, он сказал бы Банану, что город, куда они выехали в девять часов пять минут утра по местному времени, называется не Карфакан, а Хар-Факкан, и что находится он совсем не на берегу океана, если, конечно, не считать океаном всякий большой соленый водоем, у которого не видно берегов.

Но пусть даже Банан свободно изъяснялся бы по-английски, а Али владел этим языком на уровне выпускника Оксфорда, навряд ли второй поведал бы первому, что Аравийское море — это полузамкнутое море Индийского океана между полуостровами Аравийский на западе и Индостан на востоке, что площадь его равна 3683 тыс. км², средняя глубина — 2734 м, средняя вместимость — 10 070 тыс. км³, а наибольшая глубина — 5203 м. Что в море впадает крупная река Инд, а берега по большей части высокие, скалистые, но местами низменные, дельтовые и сильно изрезаны бухтами и заливами. А наиболее крупные заливы следующие: Аденский на западе (соединяется Баб-эль-Мандебским проливом с Красным морем), Оманский на северо-западе (соединяется Ормузским проливом с Персидским заливом), а также Кач и Камбейский на северо-востоке. Климат муссонный, зимой преобладают ветры северо-восточных направлений, которые приносят ясную прохладную погоду, летом — ветры юго-западные, определяющие погоду пасмурную, влажную. Весной, летом и осенью часты тайфуны. Приливы неправильные, полусуточные, их высота до 5,1 метра. Еще можно добавить, что в море водятся дюгонь, летучие рыбы, тунец, меч-рыба, южная сельдь, рифовые рыбы, парусники и так далее. Главные же порты — Коломбо (Шри-Ланка), Бомбей (Индия), Карачи (Пакистан) и Аден (Йемен).

Но шофер грузного Али ничего этого не мог рассказать Банану хотя бы потому, что ничего этого не знал. Он был сирийским арабом откуда-то из-под Дамаска и зарабатывал в Эмиратах тем, что возил большого белого человека, который исправно платил ему долларами, а Али складывал эти доллары в банк и хотел одного — как можно скорее накопить денег на постройку еще одного дома рядом с тем, который уже построил. Дочери подрастали, подрастали и сыновья, и вообще климат в Сирии лучше, не так жарко, Да и Средиземное море роднее, чем это Аравийское, которое для него, как и для грузного, как и для Банана сейчас, все равно было океаном, и в этом присутствовала своя логика — курортный городок Хар-Факкан, куда направлялся «шевроле» грузного, пересевшего этим утром на джип и выделившего старый американский седан для обещанной переброски Банана на другое побережье, был расположен на берегу маленького эмирата Фуджейра, а ведь эмират Фуджейра уже на побережье Оманского залива, каковой, как известно, есть неотъемлемая часть Аравийского моря, которое само по себе — немалая часть Индийского океана, а значит, эмират Фуджейра расположен на берегу океана, как и город Хар-Факкан, Али выруливает на трассу, ведущую из Дубая, и увеличивает скорость.

Но перед этим он остановился у заправки, и Банан на ломаном английском попросил его купить холодной питьевой воды и колы, а еще — пачку сигарет, лучше «Camel», кола стоит всего один дирхем, сигареты — три с половиной, он дал Али бумажку в пятьдесят дирхемов, но сдачу не взял, Али заулыбался, русскому сегодня явно нездоровилось, но что делать, Аллах был мудр, когда запретил алкоголь, хотя случалось, что и Али временами нарушал этот запрет, как и многие другие правоверные, но это бывало так редко, что можно пересчитать на пальцах одной руки, хотя бы вот этой, правой, что включает сейчас приемник, — пусть русскому будет веселее ехать под музыку, может, у него не так будет раскалываться голова, кстати, хозяин говорил, что — на всякий случай — в бардачке есть аспирин, и можно предложить его гостю, даже если он сам не попросит.

Али вытащил флакончик с таблетками, русский оживился, схватил маленький прозрачный пластиковый пузырек с надписью «York», трясущимися пальцами отвинтил крышечку, высыпал на ладонь три таблетки и запил их водой прямо из бутылки.

А потом зачем-то полез в сумку и достал оттуда мятый конверт. Али видел, как этот самый конверт вчера отдал русскому хозяин, тогда конверт был запечатан и не смят, и было понятно, что в нем, хотя это были не его, Али, деньги, так что зачем об этом думать? Но сейчас русский как-то странно уставился на конверт и вдруг жалобно вздохнул, как худосочный песчаный лисенок, засунул конверт обратно и начал тереть руками глаза, затем достал темные очки и надел их — что же, солнце уже светило вовсю, а они как раз углубились в пустыню.