— Давайте!

Ватутин быстро пробегает телеграмму глазами.

Сдвинув брови, выжидательно и тревожно глядит на него командир дивизии.

Дремавший в углу худощавый подполковник в очках, начальник штаба дивизии, разом просыпается и, протирая очки, подходит к Ватутину.

Ватутин передает ему телеграмму.

— Обстановка усложняется… — говорит он, отодвигая кружку. — Враг подбрасывает к Старой Руссе еще дивизию. Но наше Верховное Командование направляет сюда танковую бригаду. Кто быстрее?.. — Он устремляет глаза на карту, и усталое лицо его оживляется, глаза светлеют. — Нет, — произносит он в раздумье, — нельзя допустить, чтобы Верхние Ключи оставались у врага. К моменту подхода танков мы должны занять Верхние Ключи, чтобы иметь выгодные позиции… Как, по-вашему, товарищ полковник?

Полковник встает. И тут становится видно, какой он широкий, костистый, большой.

— Приказывайте, товарищ генерал, — говорит он. — Мы готовы.

Слегка склонив свою крупную голову, он внимательно смотрит на этого невысокого, плотного человека, по-хозяйски положившего руки на карту.

И Ватутин, поймав его взгляд, отвечает не столько на слова, сколько на выражение глаз, на звук голоса:

— Не сомневаюсь. Садитесь-ка вот сюда, поближе. Надо все обдумать. Сколько людей осталось в дивизии по последней сводке?

— Не так уж много в дивизии осталось…

— Нет, дивизия, полковник, есть дивизия! — повышает голос Ватутин. — Гвардейская дивизия! И она будет наступать!.. Как, товарищ полковник, будет?

— Будет, товарищ генерал, — говорит полковник медленно.

— Но гвардейцам надо помочь. Во-первых, весь огонь артиллерии направить на Верхние Ключи. Во-вторых, не бояться оголить фланги. Собрать всех людей в кулак. Везде силен не будешь!

— Ну а если противник узнает об этом? — спрашивает подполковник, и его худое, длинное лицо от волнения еще больше вытягивается. — Что, если узнает?

— А его надо обмануть! — В глазах Ватутина появляется лукавый блеск. — Надо передать по радио без шифра приказ как бы только что прибывшему командиру дивизии, чтобы он занимал позиции там, где мы снимаем солдат. Тогда наше наступление враг объяснит тем, что подошла подмога… А пока его разведка разберется, подмога и в самом деле подойдет. Танковая бригада уже на марше.

— Это идея, товарищ генерал! — говорит подполковник, потирая руки. — Положительно, это идея.

Полковник поворачивается к начальнику связи, лейтенанту с повязкой, который как стоял, так и стоит навытяжку у стола.

— Слышал, что приказывает генерал?

— Ясно слышал, товарищ полковник!

— Справишься? Сумеешь убедить немцев?

— Попробую, товарищ полковник.

— Но надо быть осторожным, — предупреждает Ватутин. — Не должно быть ни одного лишнего слова. Приказ по всей форме!

— Займитесь этим сами, товарищ Кузнецов, — говорит полковник начальнику штаба. — Время не ждет!

Подполковник быстро собирает бумаги и выходит и, землянки вместе с начальником связи.

— Ну, полковник, — говорит Ватутин, поднимаясь, — а теперь самое главное дело: пойдем к гвардейцам, поговорим с ними.

Дождь прекратился. По небу ползли клочковатые серые тучи. Сосны стояли тихо, устремив вверх свои голые вершины. Уныло и мрачно было в лесу.

Ватутин и полковник молча вышли на опушку. Между деревьями проглянуло поле, осеннее, серое. Неубранная рожь поникла, прибитая к земле дождями и ветром И там, где проползли по ней танки, остались вжатые г землю полосы, словно по голове с густыми волосами прошлись машинкой.

А за полем, у самой речки, изогнувшейся замысловатой петлей, виднелись соломенные крыши деревни. Две избы с краю ярко пылали, и столб черного дыма тянулся над землей, медленно растворяясь в сыром воздухе.

От деревни доносился стук вражеского пулемета. Ему отвечали минометы гвардейцев, спрятанные где-то в ржи.

— Разорение народу, — задумчиво сказал Ватутин глядя на неубранный хлеб, на полыхающий костер пожара.

— Да, тяжело, — ответил полковник. — Подумать сколько хлеба пропало!..

Они остановились и с минуту молча глядели на горящую деревню.

Вдруг перед командирами, как из-под земли, вырос лейтенант огромного роста, закутанный в зеленую плащ палатку. Он бесшумно поднялся из-за поваленной сосны и стоял среди путаницы колючих ветвей, почти неразличимый среди них.

— Ишь ты, прямо леший! — одобрительно сказал Ватутин.

А «леший», увидев командиров, вытянулся, расправил свою широкую грудь и, чуть косясь на незнакомого генерала, зычно доложил:

— Командир батальона лейтенант Коробов. Батальон занимает оборону, ведя обстрел деревни Верхние Ключи.

— Славно докладываете, — сказал Ватутин, с улыбкой глядя на великана, который казался еще больше от раздувающейся плащ-палатки. — Где ваши люди?

— Здесь, — ответил лейтенант, сделав неопределенное движение рукой вокруг.

— Надежный народ?

— Замечательный! — горячо ответил лейтенант.

— Замечательный, говорите? — медленно, точно вслушиваясь в звук этих слов, повторил Ватутин и вдруг прямо, пристально взглянул в глаза лейтенанту: — Вот что, товарищ лейтенант, вам и вашему батальону я хочу поручить нелегкое дело… — Коротким, отрывистым движением он показал в сторону деревни: — Верхние Ключи должны быть опять наши! Это трудно. Более чем трудно. Но надо. Необходимо. От этого зависит, скажу прямо, судьба всего фронта.

Он пытливо поглядел в лицо лейтенанту:

— Понимаете, лейтенант? Справитесь?

Лейтенант, прищурив глаза, словно от солнца, смотрел на деревню, не торопясь с ответом. Лицо его не выражало ни волнения, ни страха.

— Людей маловато, — проговорил он раздумчиво и, повернувшись к полковнику, сказал вопросительно: — Дали бы еще человек тридцать, товарищ полковник?

— И не проси, — строго ответил полковник, — людей нет. Получишь двадцать человек… Зато всех вооружу автоматами. Пока ты будешь атаковать деревню, остальные пойдут в обход и ворвутся в нее со стороны Старой Руссы.

Лейтенант деловито кивнул головой:

— Что ж, пойдем!

— Мы вам поможем. Весь огонь артиллерии и пулеметов будет обращен на деревню, — сказал Ватутин. Ему нравилось, что лейтенант держится с достоинством человека, который уверен в своей силе.

— Ну, Константин, не подведи! — сказал полковник и крепко пожал руку лейтенанту.

Лейтенант широко улыбнулся, отвечая на пожатие своего командира. И в эту минуту Ватутину показалось, что в облике их есть что-то схожее: оба большие, ширококостые, светловолосые… Один — седой, у другого — волосы и брови выгорели почти добела.

— Можно идти? — спросил лейтенант.

— Да, ступайте, соберите гвардейцев. Я буду с ними говорить, — сказал Ватутин. — Не забудьте поставить боевое охранение.

— Есть, собрать! — повторил приказ лейтенант, повернулся и исчез в кустах, как будто его и не было.

— Быстрый! — прислушиваясь к удаляющемуся хрусту веток, сказал Ватутин. — Давно он у вас?

— Давненько, — ответил полковник. — С первых дней воюет.

— Он ведь как будто тоже Коробов? Что же, это родственник ваш или однофамилец?

— Да, — сказал полковник. — Да, совершенно верно, Коробов.

— А справится он? — спросил Ватутин. — Может быть, другого пошлем?.. Не молод ли?

Полковник на мгновение задумался. Его густые брови сошлись, тяжелые челюсти так крепко сжались, что под скулами вздулись желваки.

— Нет, не надо другого, — сказал он отрывисто. — Он пойдет! Справится… Разрешите уж мне командовать, товарищ генерал!

Ватутин не стал спорить.

— Командуйте, командуйте! Вам виднее, — сказал он успокоительно и, поднеся бинокль к глазам, принялся рассматривать деревню.

Купаясь в дыму, над деревней кружились черные галки. Они словно рождались из дыма, стая увеличивалась. Черные угольки метались по небу, то снижаясь до уровня деревьев, то взмывая вверх. И странно было видеть это птичье оживление над разоренной, горящей деревней.