вом: — Во всем! Берите с него пример, Мидлтон, и больше мне нечего будет желать от вас. — От меня? А для меня, Инес? Не сомневаюсь, что, если бы я мог стать таким хорошим человеком, как до¬ стойный дон Аугустин, большего вы и желать не могли бы. Но вы должны оказать снисхождение к слабостям и привычкам солдата. Пойдем же вместе к вашему доброму отцу. — Немного погодя,— сказала Инес, мягко отстранив его руку, которой он уже обвил ее легкий стан, собираясь увести ее в дом.— Хоть вы и командир, я, перед тем как стану беспрекословно подчиняться вашим приказаниям, должна исполнить другой свой долг. Я дала одно обеща¬ ние доброй Инесилье, моей верной кормилице, которая, как вы знаете, Мидлтон, долго заменяла мне мать. Я по¬ обещала сегодня вечером навестить ее. Она думает, что больше ей не доведется видеть у себя свою питомицу, и я не хотела бы ее огорчить. Пойдите же к дону Аугу¬ стину, а через час приду и я. — Так не забудьте: через час, не позже. — Через час,— повторила Инес, послав ему воз¬ душный поцелуй и тут же вспыхнув, как будто устыдив¬ шись своей смелости, кинулась вон из беседки, и с минуту он видел ее, бегущую к хижине кормилицы, где еще через миг она скрылась. Медленно, в задумчивости Мидлтон шел, часто обра¬ щая взгляд туда, где он в последний раз видел свою жену, как будто надеялся в вечернем полумраке увидеть опять ее милый образ. Дон Аугустин обрадовался ему, и на полчаса ему уда¬ лось занять свой ум, излагая тестю свои планы на буду¬ щее. Старый надменный испанец слушал страстный, но верный рассказ о процветании и о счастье молодой респуб¬ лики, совсем незнакомой ему, хотя он прожил полжизни в соседстве с ней, и слова зятя вызывали у него отчасти удивление, но больше недоверие, с каким слушают люди восторженное описание, когда им кажется, что рассказчик пристрастен и приукрасил картину. За разговором час, испрошенный новобрачной, истек быстрее, чем мог надеяться муж. Но к концу этого срока Мидлтон начал все чаще поглядывать на часы, а потом считать и минуты, по мере того как они проходили одна за другой, а Инес не являлась. Когда минутная стрелка 173

обежала по циферблату половину нового круга, Мидлтон встал и объявил свое решение пойти за опоздавшей и про¬ водить ее к отцу. Уже совсем стемнело, и небо заволокло густой тучей, что в этих местах безошибочно предвещает бурю. Подго¬ няемый грозной приметой чуть ли не больше, чем тайной своей тревогой, он широким и быстрым шагом поспешал к хижине Инесильи. Двадцать раз он останавливался, когда ему чудилось, что Инес, воздушная, легкая, спешит ему навстречу, и двадцать раз, поняв, что обманулся, дол¬ жен был продолжать свой путь. Он дошел до хижины, постучался, открыл дверь, переступил через порог и уже стоял перед старой кормилицей, а все еще не встретил ту, кого искал: она уже ушла отсюда домой. Подумав, что раз¬ минулся с нею в темноте, Мидлтон прошел обратно тот же путь, но лишь для нового разочарования: Инес домой не приходила. Никому не сказав о своем намерении, новобрачный с трепетом сердца направился к той уединенной беседке, где недавно подслушал молитву жены. Здесь его опять по¬ стигло разочарование. И дальше все поплыло в мучитель¬ ной неясности сомнений и догадок. Первые часы Мидлтон, втайне не очень уверенный, каким побуждениям следовала его жена, искал ее сам, никому ничего не говоря. Но, коща день угас, а она так и пе вернулась к отцу и мужу, он отбросил стеснение и объявил во всеуслышание о ее непонятном исчезновении. Теперь о пропавшей Инес расспрашивали прямо и от¬ крыто; ио по-прежнему без успеха. Никто ее не видел, и никто не слышал о ней с той минуты, как она вышла от кормилицы. Проходил день за днем, а немедленно начатые розыски не приносили ничего нового, и наконец большинство дру¬ зей и родственников отказались от надежды когда-нибудь свидеться с нею. Такое необычайное происшествие, понятно, не могли быстро придать забвению. Оно породило всяческие слухи, нескончаемые пересуды п немало диких измышлений. Наводнившие страну новые поселенцы — то есть те из них, у кого среди множества хлопот еще оставалось время подумать о чужой беде,— в большинстве своем пришли к бесхитростному заключению, что исчезнувшая новобрач¬ ная покончила с собой. Отец Игнасио терзался сомнениями

и тайными угрызениями совести; но, как разумный полко¬ водец, он постарался обратить печальное событие к своей выгоде в предстоящем походе за веру. Повернув свою батарею, он стал нашептывать на ухо то одному, то дру¬ гому из вернейших своих прихожан, что он-де в Мидлтоне обманулся, ибо душа молодого человека, как ныне он с прискорбием убедился, окончательно увязла в зыбучих песках ереси. Воинствующий священник опять стал пока¬ зывать священные реликвии и снова начал заговаривать па щекотливую тему о том, что и в наши дни возможны чудеса. И вот среди верующих пошел слух, постепенно превратившийся в местное поверье, будто Инес живою вознеслась на небо. Дон Аугустин, конечно, по-отцовски горевал, но скорбь его, пылкая поначалу, быстро отгорела — недаром же он был креолом. Как и его духовный наставник, он начал думать, что с их стороны было ошибкой отдать еретику такую чистую, юную, прелестную, а главное, такую благо¬ честивую девушку! Отец готов был уверовать, что несча¬ стье, поразившее его на старости лет, явилось карой за его самонадеянность и недостаточную привержеппость к вековым обычаям. Правда, когда дошла до него ходившая среди прихожан молва, их простодушная вера принесла ему утешение; но природа брала свое, и в уме старика за¬ кипала мятежная мысль, что все же его дочь рановато обрела сокровище небесное взамен земных богатств. Но Мидлтон, так неожиданно утративший возлюблен¬ ную, невесту, жену,— Мидлтон был почти раздавлен тя¬ жестью внезапного и страшного удара. Сам воспитанный в более рационалистической вере, он, гадая о судьбе Инес, поддавался .тишь тем опасениям, какие подсказы¬ вала мысль об известном ему суеверном взгляде девушки на его «ересь». Не к чему останавливаться на его душев¬ ных терзаниях, на всяческих предположениях; надеждах, разочарованиях, выпавших ему на долю в первые недели его горя. Ревнивые подозрения об истинных побуждениях Инес и тайная уверенность, что она еще будет найдена, не по¬ зволяли ему ни усердней повести поиски, ни вовсе от пих отказаться. Но время шло, и все менее вероятной стано¬ вилась гнетущая догадка, что Инес умышленно покинула его — хотя, возможно, лишь на время,— и он постепенно склонялся к более мучительному убеждению, что ее уже

ист в живых, когда новое странное происшествие возро¬ дило его надежды. Молодой начальник гарнизона медленно и печально возвращался с вечернего смотра к себе, в уединенный дом неподалеку от лагеря, на том же холме, когда его блуж¬ дающий взгляд задержался на фигуре человека, хотя в этот поздний час посторонним заходить сюда не разре¬ шалось. Неизвестный был в обтрепанной одежде, и весь его вид говорил о неопрятной бедности и самых дурных привычках. Горе смягчило офицерское высокомерие Мидлтона, и, когда он, проходя мимо, заговорил с нарушителем правил, который, скрючившись, сидел на земле, в голосе его зву¬ чала снисходительность, даже доброта: — Если вас застанет здесь патруль, вам, дружок, при¬ дется просидеть ночь на гауптвахте; вот вам доллар, сту¬ пайте куда-нибудь, где можно получить ужин и ночлег. — Мою пищу, капитан, жевать не приходится,— отве¬ тил бродяга и схватил монету с жадностью законченного негодяя.— Подкиньте-ка еще таких мексиканцев, чтобы стало их двадцать, и я продам вам тайну. — Ступайте живо,— сказал офицер, приняв свой обыч¬ ный строгий вид.— Уходите, пока я не велел вас схва¬ тить. — Могу и уйти. Но, если я уйду, капитан, я, что знаю, унесу с собой, и жить вам тогда соломенным вдовцом до вашего смертного дня. — Что вы хотите сказать? — закричал Мидлтон и бы¬ стро повернулся к оборванцу, который уже поплелся прочь, еле волоча свои распухшие ноги. — Что? А вот что: куплю я на весь ваш доллар испан¬ ской водки, а потом вернусь и продам вам свою тайну за такие деньги, чтоб хватило на целый бочонок. — Если вам есть что сказать, говорите сейчас! — крик¬ нул Мидлтон, от нетерпения едва не выдав свои чувства. — Всухую не поговоришь, капитан,— я не могу изящно выражаться, когда у меня першит в горле. Сколько вы дадите, чтоб узнать от меня то, что я могу рассказать? .Тут нужно предложить что-нибудь приличное, как подо¬ бает между джентльменами. — По справедливости будет лучше всего взять вас под стражу, любезный. К чему относится ваша хваленая тайна? 176 б