лось среди имен вельмож и героев Старой и Новой Испа¬ нии. Этот факт, столь важный для него и незначительный для всякого другого, был основной причиной его одино¬ чества. В то время как его соседи, живые и общительнее галлы, с готовностью открывали свои двери перед каждым новым гостем, дон Аугустин предпочитал держаться от всех в стороне, видимо вполне довольный обществом до¬ чери, девушки, едва вышедшей из детских лет. Однако юная Инес не была так равнодушна к окру¬ жающей жизни. И, когда она слышала военную музыку, вечерами разливавшуюся в воздухе, когда видела новое знамя, реющее над холмами неподалеку от обширного имения ее отца, в ней пробуждалось любопытство, кото¬ рое не зря признается отличительным свойством ее пола. 13се же прирожденная застенчивость и та особенная от¬ чуждающая томность, которая в тропических провинциях Испании придает женщинам своеобразное очарование, держала ее в своих, казалось бы, нерасторжимых узах; и более чем вероятно, что, если бы Мидлтону не случилось оказать какую-то услугу ее отцу, молодые люди долго бы еще не встретились и девушка, уже вступившая в тот возраст, когда сердце тянется к любви, отдала бы свои чувства другому. Но провидению или, если угодно, року (прибегнем к не столь торжественному, но более классическому слогу) угодно было иначе. Надменный и недоступный дон Аугу¬ стин все же слишком гордился своей принадлежностью к свету, чтобы преступить его закон. Из признательности к Мидлтону он открыл офицерам гарнизона двери своего дома и завязал с ними хоть и сдержанные, но учтивые отношения. Сдержанность эта постепенно отступала перед любезностью и чистосердечием молодого, неглупого капи¬ тана, и вскоре богатый землевладелец не меньше своей дочери радовался всякий раз, когда знакомый стук в во¬ рота возвещал о желанном госте — командире форта. Нет нужды распространяться о впечатлении, произве¬ денном на солдата чарами Инес, или затягивать рассказ подробным отчетом о том, как его образованность, изящ¬ ные манеры, мужественная красота и безраздельное вни¬ мание все сильнее действовали на чувствительную душу романтической и пылкой шестнадцатилетней затворницы. Для наших целей достаточно будет сказать, что отти полю¬ били друг друга; что юноша не замедлил открыться 169

в своих чувствах; что он без особого труда рассеял сомне¬ ния девушки и с немалым трудом — сомнения ее отца; и что не прошло и полугода с передачи Луизианы во вла¬ дение Соединенных Штатов, как офицер американской армии стал женихом богатейшей наследницы на берегах Миссисипи. Хотя читателю, мы полагаем, известно, как делаются такие дела, пе надо думать, что Мпдлтон с легкостью одержал победу над предрассудками как отца, так и до¬ чери. В глазах обоих различие вероисповеданий состав¬ ляло серьезное, почти неустранимое препятствие. Влюб¬ ленный терпеливо выдерживал отчаянный натиск отца Игнасио, на которого была возложена задача обратить его в католичество. Своп попытки достойный священник предпринимал методично, упорно и безуспешно. Раз двадцать (бывало это в те минуты, когда в глубине комнаты, где шла их беседа, легкой тенью проплывала фи¬ гурка Инес) священнику казалось, что он вот-вот востор¬ жествует над ложной верой; но все его надежды оказы¬ вались тщетными из-за нежданного сопротивления со стороны предмета его благочестивых трудов. Пока наступ¬ ление на его веру велось издалека и было не слишком энергичным, Мидлтон, не искушенный в богословских спорах, принимал его безропотно и терпеливо, как муче¬ ник; но, как только добрый священник в заботе о его будущем блаженстве пытался укрепить свою исходную позицию и призвать на помощь аргументацию, почерпну¬ тую в арсеналах собственной своей религии, молодой че¬ ловек, как хороший солдат, тотчас сам кидался в контр¬ атаку. Правда, он вступал в бой вооруженный только здравым смыслом и некоторым знанием обычаев своей родной страны, столь несходных с испанскими; но этим незамысловатым оружием он легко отбрасывал против¬ ника. Так упрямая дубинка в руке запальчивого крепыша берет верх над рапирой искусного фехтовальщика, чьи тонкие выпады оказываются бессильны перед неотрази¬ мым аргументом пробитого черепа и переломленного клин lía. Спор еще пе завершился, когда на помощь солдату пришло нашествие протестантов. С тревогой взирал на них почтенный священник и видел вокруг либо безбож¬ ников, помышляющих только о земных благах, либо лю¬ дей, искренне верующих и притом терпимых. Он видел,

что зараза вольнодумства просачивается и в его собствен¬ ную паству, которую, казалось ему, ничто не могло совра¬ тить с пути истинного. Пришла пора переходить от на¬ ступления к обороне и подготовлять своих приверженцев к сопротивлению беззаконным влияниям, грозившим опрокинуть устои их веры. Как разумный полководец, убедившийся, что занял для своих сил слишком про¬ странную территорию, он начал отводить свои аванпосты. Священные реликвии были укрыты от нечестивых взоров; прихожанам внушалось, чтобы они не толковали о чуде¬ сах перед иноверцами, отрицающими самую возможность чудес и дерзающими брать под сомнение их достоверность; и даже на Библию налагался с грозными заклятьями запрет под тем вразумительным предлогом, что ей могут дать ложное истолкование. Между тем пришла пора дать отчет дону Аугустину о воздействии увещеваний и молитв на еретическую душу молодого солдата. Никто не люби г признаваться в своей слабости, да еще в такое время, когда обстоятельства тре¬ буют крайнего напряжения сил. И вог, оправдываясь сам перед собой чистотою своих побуждений, достойный свя¬ щенник пошел на благочестивый обман и объявил, что, хотя Мидлтон окончательно еще не изменил свой образ мыслей, все же есть все основания надеяться, что неопро¬ вержимые доводы оставили в его уме глубокие борозды, на которых легко будет взойти благословенному посеву веры, особенно если обращаемому будет дана счастливая воз¬ можность постоянного общения с католиками. Теперь самого дона Аугустина охватил прозелитский пыл. И даже нежная и кроткая Инес возмечтала сделаться смиренным орудием обращения своего возлюбленного в истинную веру. Предложение Мидлтона было наконец принято; и если отец с нетерпением ждал дня назначен¬ ной свадьбы, видя в ней залог своего собственного успеха, то его дочь думала об этом дне с глубоким волнением, в котором рвение истой католички переплелось с более нежными помыслами юной невесты. В утро ее свадьбы солнце поднялось в таком ясном и безоблачном небе, что Инес приняла это как предзнаме¬ нование будущего счастья. Отец Игнасио совершил обряд бракосочетания в домашней церкви допа Аугустина, и за¬ долго до того, как солние начало клониться к закату, Мидлтон прижал к своей груди стыдливо зардевшуюся 171

юную креолку как свою законную жену, которую никто не вправе у него отнять. По обоюдному согласию день свадь¬ бы решено было провести в уединении, посвятив его только искренним чистым чувствам, а не шумному и при¬ нужденному веселью многолюдного пиршества. Когда начало смеркаться, Мидлтон, навестив по долгу службы лагерь, возвращался назад владениями дона Аугустина, как вдруг он заметил мелькнувшее сквозь листву уединенной беседки платье, похожее на то, в кото¬ ром его невеста стояла перед алтарем. Он подошел по¬ ближе — нерешительно, потому что полученное им право во всякий час нарушить одиночество жены, казалось, тре¬ бовало от него особой деликатности; но, услышав, что жена его молится и в своей молитве нежно упоминает его как своего любимого супруга, он отбросил излишнюю ще^ петильность и стал так, что мог слышать и дальше, оста¬ ваясь незамеченным. Мужа, конечно, не могло не порадо¬ вать, когда душа жены таким образом раскрылась перед ним, незапятнанно чистая, и он увидел, что все думы любимой заполняет его собственный образ, озаренный светлыми надеждами. Это было так лестно для его само¬ любия, что он не поставил ей в вину непосредственный предмет ее молитвы. А молилась она о том, чтобы ей дано было сделаться смиренным орудием воли господней и об¬ ратить супруга в истинную веру; и еще она испрашивала прощения самой себе, если она по самонадеянности и равнодушию к наставлениям церкви переоценила силу своего влияния и в опасном заблуждении сама ступила на путь погибели, выйдя замуж за еретика. В ее порыве бла¬ гочестие католички сочеталось с таким жаром земного чувства, что, назови его Инес хоть язычником, Мидлтон простил бы ей и это за любовную горячность ее мо¬ литвы. Молодой человек подождал, когда новобрачная встанет с колен, и подошел к ней, как будто не подозревая, зачем она уединилась здесь. — Уже вечереет, моя Инес,— сказал он,— и дон Аугу¬ стин мог бы упрекнуть вас, что вы не бережете свое здо¬ ровье, оставаясь в этот поздний час на воздухе. Как же должен поступить я, на которого возложена та же ответ¬ ственность и который любит вас вдвое сильней? — Будьте похожи на него во всем,— ответила она, подняв на мужа полные слез глаза, и повторила с чувст¬ 172