голосе его прозвучало негодование.— Я не любитель ва¬ ших поселений с их шумом и болтовней, но в свое время мне приходилось навещать города, чтобы обменять меха на свинец и порох, и я частенько видел там восковые куклы со стеклянными глазами и в пышных платьях... — Восковые куклы!—перебил Овид.— Это ли не ко¬ щунство — сравнивать жалкую поделку ремесленника, какого-то лепщика из воска, с чистыми образцами антич¬ ного искусства! — Л это не кощунство в глазах господних,— возразил старик,— приравнивать работу его созданий к тому, что сотворено его всесильной рукой? — Почтенный венатор! — снова начал натуралист, когда, как обычно, откашлялся, приступая к важному мо¬ менту спора.— Давайте вести наш диспут в дружеском тоне и со взаимным пониманием. Вы говорите о непотреб¬ ных отбросах, созданных невежеством, тогда как мой ду¬ ховный взор покоится на тех жемчужинах, которые сча¬ стливая судьба дала мне увидеть воочию в сокровищни¬ цах славы Старого Света. — Старый Свет! — подхватил траппер.— Я с детских дней моих только и слышу об этом «Старом Свете» от всех жалких, голодных бездельников, которые стекаются тол¬ пами в нашу благословенную страну. Они говорят вам о Старом Свете так, как будто бог не захотел или не смог создать мир в один день! Или как будто не распределял он свои дары равно между всеми — ибо неравны только разум и мудрость тех, кто принимал их и пользовался ими. Они ближе были бы к правде, когда бы говорили: одрях¬ левший, и поруганный, и кощунственный свет! Доктор Батциус, убедившись, что отстаивать свои излюбленные положения против столь недисциплиниро¬ ванного противника — задача не менее трудная, чем ес¬ ли бы ои пытался устоять на ногах в объятиях могучего борца, шумно промычал «гм» и, подхватывая затрону¬ тую траппером новую тему, перевел спор на другой предмет. — Когда мы говорим о Новом и Старом Свете, мой почтенный друг,— сказал он,— то понимать это надо не так, что горы и долины, скалы и реки нашего Западного полушария отмечены — в физическом смысле — менее древней датой, нежели те места, где мы находим ныне кирпичи Вавилона; это только означает, что его духовное 254

рождение не совпадало с его физическим и геологическим возникновением. — Как же так? — сказал старик, подняв на философа недоуменный взгляд. — Иначе говоря, в моральном отношении оно моложе других стран христианского мира. — Тем лучше, тем лучше. Я не большой любитель этой вашей морали, как вы ее зовете, потому что я всегда считал — а я долго жил в самом сердце природы,— что ваша мораль вовсе не самая лучшая. Род людской пере¬ кручивает и выворачивает законы божьи и подгоняет их под свою собственную порочность. Слишком много у него досуга, вот он и ухищряется даже заповеди переиначить по-своему. — Нет, мой почтенный охотник, вы все-таки меня не поняли. Когда я говорю «мораль», я имею в виду не то ограниченное значение этого слова, в каком употребляется его синоним — «нравственность». Под ним я разумею по¬ ведение людей в смысле их взаимного повседневного об¬ щения, их институты и законы. — А я все это называю бессмыслицей и суетой!.— перебил упрямый противник. — Хорошо, пусть так,— ответил доктор, отчаявшись что-либо ему втолковать.— Я, возможно, сделал слишком большую уступку,— добавил он тут же, вообразив, что на¬ шел лазейку, которая позволит ему направить спор по дру¬ гому руслу.— Возможно, я сделал слишком большую уступку, сказав, что наше полушарие в буквальном смысле, то есть по времени своего возникновения, не ме¬ нее старо, чем то, которое охватывает древние материки Азии и Африки. — Легко сказать, что сосна ниже ольхи, но доказать это было бы трудно. Можете вы объяснить, какие у вас основания, чтобы так говорить? — Оснований много, и очень веских,-^ возразил док¬ тор, полагая, что наконец-то взял верх.— Взгляните на равнины Египта и Аравии: их песчаные пустыни изоби¬ луют памятниками древности; к тому же мы имеем и письменные свидетельства их славы — двойное доказа¬ тельство их прежнего величия, тем более убедительное, что ныне они лежат, лишенные своего былого плодородия; тогда как мы напрасно ищем подобных же свидетельств, что человек и на нашем континенте достиг когда-то вер¬ 255

шины цивилизации, и труды наши остаются невознаграж¬ денными, когда мы пытаемся выискивать тропу, которая вела его под уклон, пока он не впал во второе младенче¬ ство — в свое современное состояние! — А что это вам дает? — спросил траппер, который, хоть его и сбивали с толку ученые выражения собесед¬ ника, все же прослеживал ход его мысли. — Подтверждение моей идеи, что природа не создала столь обширные земли для того, чтобы они лежали необи¬ таемой пустыней длинный ряд столетий. Но это только моральный аспект; если же подойти к предмету с точки зрения более точных наук, как геология или... — А для меня и ваша мораль достаточно точна,— пе¬ ребил старик.— По мне, она только гордость и безумие. Я мало знаком с баснями о том, что вы зовете Старым Светом,— сам я большую часть своей жизни провел среди природы, глядя ей прямо в лицо и размышляя о том, что я видел, а не о том, что слышал в пересказах. Но никогда мои уши не были глухи к словам божьей книги; и немало долгих зимних вечеров провел я в вигвамах делаваров, слушая добрых моравских братьев, когда они разъясняли племени ленапов историю и учение старых времен. От¬ радно было послушать мудрую речь после трудной охоты! Мне было это куда как приятно, и я часто обсуждал потом услышанное с одним делаваром — Великим Змеем,— когда выдавался досужий часок: например, когда мы си¬ дели в засаде, поджидая мингов или же оленя. Помнится, мне довелось слышать, будто Святая Земля некогда была плодородна н, как долина Миссисипи, изобиловала хлебом и плодами; но что потом над ней свершился суд, и теперь она ничем не примечательна, только своей наготой. — Это верно. Но Египет, да и чуть ли не вся Африка являют еще более разительное доказательство этого исто¬ щения природы... — Скажите мне,— перебил старик,— а правда, что там, в стране фараонов, по сей день стоят здания, высо¬ кие, как горы? — Это так же верно, как то, что животных из класса млекопитающих природа всегда наделяет резцами, начи¬ ная с рода homo... — Это удивительно! И это показывает, как велик гос¬ подь, если даже его жалкие создания могут творить чу¬ деса! А ведь какое множество людей понадобилось, чтобы

возвести такие здания,— людей большой силы и большо¬ го искусства! А в наше время есть такие люди в той стране? — Увы, таких уже нет! Большая часть страны сейчас занесена песками, и, если бы не могучая река, она бы и вся превратилась в пустыню. — Да, реки — великое благо для тех, кто обрабатывает землю: это увидит каждый, если пройдет от Скалистых гор до Миссисипи. Но чем вы, школяры, объясняете, что так изменилась земля и что народы на ней погибали один за Другим? — Это следует приписать нравственному факто... — Вы правы, всему виной их дурной нрав; да, их ис¬ порченность и гордость, а главное — страсть к разруше¬ нию. Теперь послушайте, чему научил старика его опыт. Я прожил долгую жизнь, как показывают мои седые во¬ лосы, мои иссохшие руки, хоть, может быть, мой язык но усвоил мудрости моих лет. И много я видел людских бе¬ зумств, потому что природа человеческая везде одна и та же, где ни родись человек — в дебрях лесов или в городе. По слабому моему разумению, желания людей непомерны против их силы. Они, кабы знать дорогу, готовы бы в небо забраться со всем своим уродством — это скажет каждый, •кто видит, как они пыжатся здесь на земле. А почему пх сила не равна их желаниям? Да потому, что мудрость божья решила положить предел их злым делам. — Кому же не известно, что известные факты позво¬ ляют обосновать теорию, согласно которой порочность яв¬ ляется естественным свойством всего рода в целом; но, если взять один какой-то вид и подчинить его весь цели¬ ком воздействию науки, то воспитание могло бы искоре¬ нить дурное начало. — Чего оно стоит, ваше воспитание! Одно время я во¬ ображал, что могу из животного сделать себе товарища. Не одного медвежонка, не одного олененка выращивал я этими старыми руками, и часто мне чудилось, что он уже превращается в совсем иное, разумное существо, а к чему все это приводило? Медведь начинал кусаться, а олень убегал в лес, как раз когда я самонадеянно воображал, что сумел переделать его природный нрав. Если человека так может ослепить его безумие, что он из века в век непре¬ станно чинит вред всему живому, а еще больше самому себе, то надо думать, что, как здесь творит он зло, так он 257