— Варшавски, ты отнимаешь у меня время. Ну кто не знает Ральфа Макдональда! Он держатель основного пакета по строительному проекту, который включает стадион и жилой комплекс.

Вот как? Этого я не знала. Мюррей высокомерно сказал, что, оказывается, и я не все на свете знаю, хотя то, что Бутс крепко связан с Макдональдом, известно каждому. Росли вместе, жили вместе, и все такое.

— Это все знают, Варшавски, так что давай ближе к делу или я вешаю трубку.

Я сердито посмотрела на телефон, но в лучших скаутских традициях поползла дальше:

— Ральф сейчас увивается за одной дамой. Я ее немного знаю, это Марисса Дункан. Тоже политическая деятельница, занимается благотворительностью, ну и всеми такими вещами. Сегодня она пригласила меня к себе в свой городской дом в Линкольн-парке и напустила на меня Макдональда, а он повелел мне отвалить от Роз.

— Да, Мариссу я знаю. Всегда появляется вовремя и в нужном месте. А если она и Ральф хотят, чтобы ты оставила их в покое, не вижу в этом ничего особенного — должно быть, они знают, что ты у многих сидишь в печенках. Все это могло бы подождать до утра.

Я молчала. И тогда он неохотно признался, что не знает о Роз ничего такого, что уже не было бы напечатано в газетах. Я была в курсе, что часто — гораздо чаще, чем думает доверчивая общественность, — они придерживают какую-нибудь сочную историю, чтобы не навредить какому-нибудь важному рекламодателю или религиозному деятелю. Или, того хуже, придерживают ее до последнего момента, чтобы зловонная бомба задела побольше людей.

— Проверь еще завтра, пожалуйста, ну для меня.

— Хорошо, Варшавски, но только если ты предоставишь мне эксклюзивное право опубликовать твой некролог.

Я сделала гримасу телефонной трубке.

— Судя по тому, сколько ты съедаешь французского жареного картофеля, мой дорогой, я тебя переживу. Скажи еще, было что-нибудь в газетах о чернокожей наркоманке, которую нашли мертвой на строительном участке Рапелек?

Я физически ощутила, как он там вычисляет на другом конце: из-за чего же я на самом деле звоню — из-за Роз или чернокожей наркоманки.

— Она твоя приятельница? — спросил он осторожно.

— В какой-то степени. Меня вызвали опознать труп. Просто меня удивило, что там присутствовали высшие полицейские чины. Подумала, может, ты знаешь. Ну ладно, извини, что побеспокоила. Позвоню завтра в газету.

— Знаешь что, Варшавски, иди ты к черту! Найди кого-нибудь другого для своих поручений. — Он с грохотом бросил трубку.

Пеппи встала и принялась обнюхивать углы. Под пианино она нашла клубки пыли и решила подзакусить. Я вытащила их у нее изо рта и огляделась в поисках теннисного мяча, с которым мы с ней играли. Ей нравится сидеть на задних лапах и на лету ловить мяч. Но если мяч падает на землю, я должна сама его искать. Итак, я лежала на спине, вытаскивая мяч из-под пианино, когда зазвонил телефон. Я вылезла, чтобы ответить на звонок, и кинула Пеппи мячик. Она с отвращением посмотрела на телефон и опустилась на передние лапы.

Это был Майкл Фери. Я сразу вся сжалась. Неужели Бобби по-отечески посоветовал ему, как вести себя с упрямыми женщинами? Майкл явно был в затруднительном положении, а я не собиралась ему помогать.

— Извини, что потревожил так поздно, Вик. У тебя найдется минутка? Мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Можно я зайду?

— Это идея Бобби? — спросила я.

— В общем-то да. В смысле, я не потому хочу зайти, что он мне посоветовал…

— Тогда скажи ему, пусть не вмешивается в мои дела. Или я сама ему скажу.

— Подожди, Вик, мне и так трудно начать. Это не только твое личное дело, даже если бы тебе этого и хотелось.

Я молчала, наверное, с минуту, вопросительно глядя на трубку.

— Подожди-подожди, Майкл. Ты звонишь не из-за того, что… что было во вторник вечером? — тупо спросила я.

— Да нет же, хотя, конечно, мне следовало бы извиниться перед тобой. Нет, это касается твоей тетки. Но я бы не хотел по телефону, Вик.

Сердце как будто сжало тисками.

— Она умерла?

— Нет-нет, только… Послушай, мне меньше всего хочется говорить с тобой об этом, но дядя Бобби, лейтенант Мэллори, считает: поскольку мы с тобой, ну, друзья, лучше тебе услышать это от меня, чем от кого-то другого.

В моей голове пронеслась дикая мысль о том, что Элина каким-то образом несет ответственность за пожар в «Копьях Индианы». Я опустилась на табурет, стоящий перед пианино, и потребовала, чтобы Майкл все-таки объяснил, в чем дело.

— Даже не знаю, как тебе сказать. В общем, ее видели несколько раз в районе Аптауна, она приставала к мужчинам, в основном к пожилым, но пару раз побеспокоила и молодых. Тем это очень не понравилось.

Я даже рассмеялась от облегчения. Ну слава Богу, если дело только в этом. Почему-то представилось, как Элина пристает к банкиру Винни или Фери. Я расхохоталась так, что Пеппи встревожилась и подбежала посмотреть, в чем дело.

— Это совсем не смешно, Вик, — сказал Майкл. — Ее не арестовали только потому, что в полиции еще помнят твоего отца. Надеюсь, ты поговоришь с ней, попросишь ее прекратить это.

— Постараюсь сделать все, что смогу, — пообещала я, переведя дыхание. — Но она никогда никого из нас не слушала. — Я не могла сдержаться и снова рассмеялась.

— Может, мне с тобой поехать? — закинул удочку Майкл. — Дядюшка Бобби тоже считает, что было бы лучше, если бы кто-нибудь из полиции поддержал тебя.

— А сам он, что, не решился?

Но Майкл не захотел перемывать косточки боссу за его спиной, хоть он и его крестный. Вместо этого он довольно нерешительно спросил:

— Послушай, Вик, а сегодня ты не могла бы с ней поговорить?

Я посмотрела на часы. Половина девятого. А что, хорошо бы поскорее с этим покончить.

— Если она и дома, то наверняка пьяная, — предупредила я его.

— Что, я пьяных не видел? Заеду за тобой через двадцать минут.

Я сняла красную шелковую юбку, в которой была у Мариссы, и надела джинсы — не хотелось, чтобы Майкл подумал, что я вырядилась специально для него. Отвела Пеппи к мистеру Контрерасу, чем она была жутко разочарована: ни пробежки, ни игры, а теперь вот сиди взаперти, хотя я-то отправлялась на поиски приключений, где наверняка будет множество воробьев и уток.

Майкл позвонил точно, как обещал. Кажется, к нему вернулось прежнее добродушие; он весело приветствовал меня и спросил, оправилась ли я от посещения морга, и даже галантно открыл для меня дверцу «корветта». Я подобрала ноги и подогнула их в одну сторону — единственный способ поместиться в такой машине.

— Где она живет? — спросил он, включая зажигание.

Я назвала адрес «Копьев Виндзора», но дорогу предоставила выбирать ему самому. Никогда не следует указывать чикагскому полицейскому, как лучше ехать.

Пользуясь полицейскими привилегиями, он поставил машину прямо у входа. Двое пьянчужек подошли поглазеть на «корветт», но, когда Майкл позволил им «случайно» увидеть кобуру с пистолетом, быстренько смылись.

Мы вошли, за конторкой никого не было. Я быстро пошла к лестнице, Майкл — за мной, но тут же услышали окрик из кресла.

— Эй, вы! Посетителям наверх нельзя!

Мы обернулись и увидели человека в зеленой униформе. Он извлек себя из кресла и направился к нам. Когда-то в молодости он, наверное, был поджарым и мускулистым. Может быть, даже играл в футбол в школьной команде. Сейчас он весь раздобрел и расплылся, живот вылезал из зеленой рубашки.

Майкл блеснул белозубой улыбкой.

— Полиция, приятель. Надо тут кое с кем поговорить.

— У вас есть удостоверение? Так каждый придет сюда и скажет, что он из полиции.

Вероятно, он был на три четверти пьян и к тому же сильно опустился, но смелости не утратил. Майкл хотел было пуститься в дискуссию, но, заметив, что я за ним наблюдаю, вытащил из кармана значок и показал ему.

— К Элине Варшавски, — быстро произнесла я, прежде чем Майкл успел встать на свою полицейскую «не-твое-дело» позицию. — Не знаете, она у себя?