Я села в одно из тяжелых кожаных кресел и расправила юбку. Макдональд стоял напротив меня, его нога — на перекладине кушетки, Кларенс прислонился к двери. Лица спокойны, но в позах что-то угрожающее. Я попивала и ждала.

Когда стало ясно, что я не собираюсь говорить, Макдональд начал:

— Доннел Мигер уже много лет является председателем совета округа Кука.

— И вы считаете, с него хватит? — спросила я.

Макдональд покачал головой:

— Как раз наоборот. Он приобрел за это время такую сильную политическую поддержку в округе, как никто другой. Я думаю, вы разделяете не все его взгляды, но уважаете его опыт.

— Если бы я уважала его опыт, то разделяла бы и его взгляды, — возразила я.

— Его политические взгляды, — тонко улыбнулся Макдональд. — Когда Кларенс сказал мне, кто вы такая, я порасспрашивал о вас. По общему мнению, вы считаете себя разумным человеком.

— И с большим опытом, — не удержалась я.

Макдональд не принял игру.

— Бутс выбрал Розалин Фуэнтес для внесения в список кандидатов от округа Кука, — продолжал Ральф, — исключительно за ее достоинства как политического деятеля. С этим, как я понимаю, вы не согласны.

В глубине души я, конечно, не очень рассчитывала, что он предложит мне какое-нибудь дело, но все равно была разочарована — оказывается, единственное, чего он хочет, чтобы я отстала от Роз.

— Все это меня не очень касается, — проговорила я. — Бутс, конечно, главная движущая сила этой политической кампании, и если Роз удалось заручиться его поддержкой, я спокойна за ее будущее.

— Значит, вы не пытаетесь сорвать ее кампанию? — впервые вступил в разговор Хинтон.

— Знаете что, ребята, вы возбуждаете во мне жуткое любопытство всеми этими разговорами и бесконечными предупреждениями. Марисса буквально вынудила меня, во имя прежней дружбы, приехать на открытие фонда Роз. Я выложила на него столько денег, сколько не давала ни одному кандидату; я умирала там от скуки и сразу ушла, когда поняла, что Роз разговаривает со мной, только чтобы убедиться, что я не причиню ей вреда. А теперь вы двое затащили меня в эту комнату и сушите мне мозги. Я не знаю никаких секретов Роз, и мне плевать на все ее тайны, если они у нее есть. Вернее, было бы плевать, если бы самые разные люди постоянно не привлекали к этому мое внимание.

— На этот раз вам действительно лучше не вмешиваться в чужие дела, — сказал Хинтон. Несмотря на невыразительный тон, слова прозвучали зловеще.

— Не надо, Кларенс, — покачал головой Макдональд. — Угрозами от нее ничего не добьешься, это ясно. Послушайте, Вик, дело вот в чем: Бутс нужен Роз, чтобы победить на выборах, но и она ему тоже нужна — испаноязычное население округа будет голосовать так, как она им скажет.

Это для меня не было новостью, поэтому я промолчала.

— В юности Роз совершила какой-то неблаговидный поступок. Она призналась в этом Бутсу, когда они говорили о выдвижении кандидатур. Он считает, что это ей не повредит, если станет известным лет, скажем, через пять, когда она уже прочно встанет на ноги, но сейчас она может потерять поддержку местного населения. Тогда на празднестве кто-то что-то сказал ей, она решила, что вы ведете расследование, ну и постаралась убедиться, что это не так.

— Да? И что же это за темный секрет ее молодости?

Ральф покачал головой:

— Даже если бы я это знал, то был бы не вправе вам рассказать. Бутс — старый политический волк, он не делится секретами с теми, кому их не положено знать.

— Ну а мои принципы вам известны. Мне абсолютно все равно, с кем она трахается, хоть с козлом деревенским. Но если она окажется замешана в какой-нибудь афере, тут я ни за что не ручаюсь.

Ральф громко рассмеялся.

— Вот видите, Вик, у каждого свои понятия о морали и принципах. В Гумбольдт-парке есть масса людей, которым гораздо интереснее знать о козле, чем о том, из каких там проектов ей удалось высосать деньги. Так что не ставьте свои принципы выше принципов всех других в этом округе. Договорились?

— Договорились, — сладко улыбнулась я, — но только, если из меня не будут делать того самого козла. Пожалуй, это беспокоит меня больше всего.

Он протянул мне руку и помог встать с кресла.

— Ну для этого, я думаю, у нас мозгов не хватит. Давайте вернемся в гостиную, мне еще хочется попробовать те маленькие штучки из лососины, пока эта невежественная толпа не уничтожила их.

В гостиной Марисса сразу же вскинула глаза на Ральфа. Он ответил ей едва заметным кивком — мол, все в порядке, меня убедили. Только вот в чем?

Когда я добралась до дому, солнце только-только село и в воздухе висели мягкие сумерки. Я медленно прошла в гостиную и посмотрела в окно. Из подъезда появился банкир Винни и уселся в свою машину — «мазда» последней модели. Шумно галдя, прошла толпа подростков; за ними тянулся след пакетиков от хрустящего картофеля.

Я опустила штору и села в кресло. Не хочу я знать о Роз ничего такого. Действительно не хочу. Пусть себе делает карьеру — она сильная натура и во многом даже лучше других. Но почему она все время тычет меня носом в свои тайны?

Свет я не включала. В комнате стоял полумрак, населенный, казалось, тенями и призраками. Перед моим мысленным взором появилось мертвое лицо Сериз. Такая молодая… И так загубить свою собственную жизнь.

И снова мысли непроизвольно вернулись к вопросу, гвоздем засевшему в моем мозгу. Кто вызвал Бобби на площадку всего через несколько часов после обнаружения трупа? И для чего он вчера ко мне приходил? Весь день эти вопросы терзали меня, как зубная боль.

У меня один клиент — «Аякс» и один пункт расследования — не поджигал ли Сол Селигман свое собственное здание. Вереница людей — от Бобби Мэллори до Вельмы Райтер и Ральфа Макдональда, а также Сериз и Роз — твердили, что это не мое дело. Копы тоже, конечно, думают, что «Копья Индианы» — не мое дело.

Ну да ладно. Я медленно встала и спустилась к мистеру Контрерасу — взять собаку на прогулку. Иногда он проявляет такую тонкость чувств, что избавляет меня от своей навязчивой болтовни. Вот как сегодня, например. Он отдал мне Пеппи со строгим наказом не кормить ее сыром или чем-нибудь еще, опасным для ее нежного желудочного тракта, и вернулся к телевизору.

Мы с Пеппи покрутились вокруг нашего квартала и вернулись домой. Собака была явно недовольна такой прогулкой, но я разделила с ней ужин — спагетти с грибами и томатами, и она повеселела. Проглотив все в один момент, она улеглась у моих ног, а я стала звонить по телефону.

Мюррей Райерсон — ведущий чикагский репортер отдела преступлений. Почти одиннадцать лет проработал для «Геральд стар», пройдя путь от городского хроникера, передающего информацию по телефону и занимающегося грошовыми убийствами, до крупнейшего авторитета в тех областях, где политика смыкается с преступностью.

Мой голос не вызвал у него энтузиазма. Временами между нами возникали даже любовные связи. Но мы работаем в одной и той же области, и у нас у обоих сильные характеры, что неизбежно приводит к конфликтам. После нашего последнего столкновения Мюррей, кажется, до сих пор еще не остыл. Он считал, что я скрывала от него самые интересные подробности до тех пор, пока уже не было смысла их публиковать. Я и в самом деле скрыла некоторые детали, о которых он так никогда и не узнал, так что, возможно, у него были основания сердиться.

Сейчас он сухо сказал мне, что занят, и если я звоню по делу, то могу позвонить завтра утром в офис.

— И как ее зовут? — спросила я.

— Ладно, Варшавски, давай быстренько, что там у тебя?

Прекрасно, мне много времени и не требовалось.

— Роз Фуэнтес. Она в списке кандидатов от нашего округа. Думает, что я знаю какую-то ее тайну. Скажи, есть у нее тайна?

— Господи, Вик, ну откуда мне знать? Если ты побеспокоила меня в воскресный вечер, чтобы сказать, что…

— Подожди, — остановила я его. — Ты знаешь, кто такой Ральф Макдональд?