Мистер Контрерас вышел вместе с Пеппи. Я хотела сделать некий жест примирения, но присутствие сурового офицера Нили лишало меня всех слов. Я подняла руку, прощаясь, но он сдержанно кивнул и резко окликнул собаку, когда та поспешила ко мне.

Я попыталась вести с женщиной-офицером светскую беседу, задавая ей наводящие вопросы о ее работе, или о погоде, или о прогнозах относительно «Кабс» и «Ястребов» и их игры в прошлом сезоне, но она сразу же осадила меня, не пожелав распространяться на эту тему, и продолжала следить за дорогой, ища привычным пристальным взглядом нарушителей и периодически мурлыча что-то в свой передатчик на лацкане.

Мы покрыли шесть миль до центрального округа на хорошей скорости. Она щеголевато подъехала к полицейской стоянке. Прошло всего пятнадцать минут с того момента, как мы покинули мой дом. Правда, была суббота и движение было небольшим, но ее водительское мастерство произвело на меня неизгладимое впечатление.

Нили прошмыгнула со мной по лабиринту старых зданий, обмениваясь неулыбчивыми приветствиями с коллегами-офицерами, и доставила меня в комнату наблюдателя. Бобби уже был там с сержантом Мак-Гоннигалом и детективом Финчли. Нили так резко отдала честь, что я подумала, она опрокинется назад.

— Благодарю, офицер. — Бобби отпустил ее. — Теперь мы продолжим сами.

Я обнаружила, что ладони мои вспотели, а сердце бьется немного учащенно. Я не хотела видеть мужчин, которые завернули меня в одеяло в среду. Поэтому я и сбежала из своего дома прошлой ночью. Они заставили меня хорошенько побредить. А теперь я должна послужить, как послушная собака под бдительными взглядами полиции?

— Вы узнали имена тех двоих, кого взяли? — спросила я холодно, пытаясь скрыть свою робость при помощи легкой надменности.

— Да, — проворчал Бобби. — Джо Джонс и Фред Смит. Слишком странные, чтобы принимать их всерьез. Конечно, мы запросили насчет отпечатков их пальцев, но такие вещи никогда не получаются быстро. Мы можем завести на них дело, поскольку они слонялись в частных владениях, а также за ношение незарегистрированного оружия. Но тебе известно, так же как и мне, что они окажутся на улице уже в понедельник, если мы не сможем предъявить им доказательства попытки покушения на убийство. Посему именно тебе решать, являются ли они теми, кто отправил тебя в среду в свободное плавание.

Он кивнул Финчли, негру-полицейскому, которого я знала, еще когда он только начинал свою карьеру как патрульный. Тот направился к двери и приказал кому-то в соседней комнате, скрытому от глаз, чтобы начали построение в шеренгу и ввели людей для опознания. Эта процедура не считается самым очевидным разоблачением, как полагают в судебном заседании. В определенных обстоятельствах память играет с вами шутки: вы, например, уверены, что видели высокого черноволосого мужчину в голубых джинсах, а на деле это был полный блондин в деловом костюме. Такое случается. Практически каждая третья из моих успешных защит основывалась на констатации потрясающих примеров ошибочного опознания. Но бывает и другое: в стрессовой ситуации ваш мозг способен приобрести неизгладимые воспоминания: какой-либо характерный жест, родимое пятно и так далее, и когда вы снова видите эту личность, из глубин памяти всплывают вдруг неожиданные детали, помогающие идентификации. Словом, никогда не угадаешь…

Держа руки в карманах, чтобы скрыть дрожь, я прошла с Бобби к окошку для наблюдения. Я видела тех, кто стоял передо мной, а они меня — нет: Мак-Гоннигал выключил освещение по нашу сторону от окна.

— У нас имеются две группы, — прошептал мне на ухо Бобби. — Ты знаешь порядок, поэтому не торопись. Можешь попросить любого из них повернуться кругом или сделать что-то еще.

Вошли шестеро мужчин, явно испытывавших неловкость. На мой взгляд, они все выглядели одинаково — белокожие, крупные, где-то около сорока. Я попыталась представить их в плащах с черными капюшонами, как того палача из моего утреннего кошмара, что пригрезился мне сегодня.

— Попроси их заговорить, — резко сказала я. — Попроси их сказать: «Просто скажи нам время, девчушка» и еще: «Бросай здесь, Трой».

Финчли передал просьбу невидимым офицерам, которые руководили показом. Один за другим мужчины послушно пробормотали нужные реплики. Я продолжала наблюдать за вторым парнем слева. Он едва приметно улыбался, словно знал, что ему никогда не предъявят серьезного обвинения. Его глаза!.. Могла ли я запомнить глаза мужчины, который возник передо мной на краю лагуны?.. Холодный, циничный, подбиравший такие слова, чтобы я растерялась.

Но когда этот человек проговорил положенные фразы, я не узнала его голоса. У него оказался хриплый гнусавый выговор Южной стороны и абсолютно не тот бесстрастный тон, который я запомнила.

Я покачала головой:

— Думаю, что второй парень слева, но я не узнаю голоса и не могу быть абсолютно уверенной.

Бобби кивнул, и Финчли отдал приказ распустить группу.

— Ну?! — потребовала я. — Он один из тех?

Лейтенант с облегчением улыбнулся:

— Я думал, это будет долгое зрелище, но это как раз тот парень, которого мы взяли у вашей квартиры прошлой ночью. Не знаю, достаточно ли веской покажется ваша свидетельская идентификация для прокурора штата, но, возможно, нам удастся выяснить, кто внес за него залог.

Они построили вторую группу — парад чернокожих мужчин. Я видела вблизи только одного из нападавших. Однако, хотя я была уверена, что один из мужчин, стоявших передо мной, был Трой, я не могла опознать его, даже при голосовой проверке.

Мое опознание первого мужчины привело Бобби в веселое расположение духа. Он просто гениально провел меня через оформление протоколов и бумажную работу и вызвал офицера Нили, чтобы доставить меня домой. При расставании он похлопал меня по плечу и пообещал сообщить дату первого судебного заседания.

Мое собственное настроение было не таким радужным. Когда Нили оставила меня одну, я пошла и переобулась в кроссовки. Я была еще не готова к пробежкам, но мне необходима была долгая прогулка, чтобы проветрить мозги перед встречей с Кэролайн.

Прежде всего, однако, мне предстояло наладить отношения кое с кем. Мистер Контрерас встретил меня холодно, пытаясь скрыть свою обиду под личиной сухости и равнодушия. Но хитрость была ему несвойственна. Уже через несколько минут он отбросил чопорность, оттаял и пообещал, что никогда не придет больше ко мне в дом, предварительно не позвонив, а затем пожарил бекон с яйцами и устроил ленч. А потом мы сидели и болтали, и я усмиряла свою нетерпимость, выслушивая бесконечный поток его не относящихся к делу воспоминаний. Во всяком случае, чем дольше он говорил, тем дольше я могла тянуть предстоящий мне куда более трудный разговор. К двум часам я все-таки призналась самой себе, что избегаю Лотти уже достаточно долго, и отправилась на Шеффилд.

Лотти была не настолько покладиста, чтобы поцеловать меня и помириться. Она пришла домой после утреннего дежурства в клинике, чтобы передохнуть и пойти на встречу с Максом. Мы разговаривали на кухне, пока она подшивала крошечными стежками подол черной юбки. Уже то было хорошо, что она не захлопнула передо мной дверь.

— Не знаю, сколько раз я латала тебя за последние десять лет, Виктория. И почти каждый раз при смертельно опасных случаях. Почему ты так мало ценишь себя?

Я уставилась в пол:

— Я не хочу, чтобы кто-то решал мои проблемы за меня.

— Но ты пришла сюда прошлой ночью. Ты вовлекла меня в свои проблемы и исчезла, не сказав ни слова. Это — отнюдь не независимость. Это легкомысленное бессердечие. Ты должна решить, каких отношений ты ждешь от меня. Если я нужна тебе просто как твой врач, человек, который спасает тебя каждый раз, когда ты рискнешь подставить свою голову под пули… что ж, прекрасно… мы ограничимся такими прохладными встречами. Но если ты хочешь, чтобы мы были друзьями, ты не можешь Позволить себе такое беспечное пренебрежение моими чувствами к тебе. Ты в состоянии понять это?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: