Эстелла не вызывала у меня сочувствия, несмотря на постигшее ее горе. Она была полной противоположностью современной трудолюбивой девушке, такой, скажем, как Саманта Сандерсон. Очаровательное избалованное дитя со временем превратилось в девушку, не лишенную обаяния. Однако в последние годы она представлялась мне ленивой, дерзкой, испорченной воспитанием девицей, очень к тому же эгоистичной. По достижении шестнадцати лет она, по-видимому, не делала летом абсолютно ничего, вставая с постели лишь для того, чтобы вкусно поесть или повстречаться с любовником. Последние два года она была помолвлена с одним французом, в высшей степени никчемным молодым человеком, охотником за богатым приданым и… Бог знает что еще было у него на уме. Мне кажется, он промышлял наркотиками. Я знала, что он без конца курит марихуану, прямо в открытую, и потребляет слишком много кокаина. Этот жених принадлежал к знатной французской семье, род которой восходил к началу века. Но несмотря на громкое имя с бесчисленными титулами, все называли его просто Фрэнсисом, а свои сбережения он запросто мог истратить в ближайшем гастрономе за одну минуту.

Можно было не сомневаться, что в доме Розы Перкинс не будет слез. Эстеллу я видела в последнее время редко, и она никогда не выражала своей матери горячей привязанности. Теперь дочь наследует имение Розы, ее драгоценности, не тронутые каймановыми черепахами. Что до Фрэнсиса, его будущее теперь вполне обеспечено.

Войдя в столовую за новой порцией посуды, я увидела, что Хедер стоит, где стояла, с мрачным выражением лица.

— Как по-твоему, Маргарет, кто-то действительно может подумать…

— Что именно? — не поняла я.

— Что Элджер столкнул… нет… что он… хотел смерти Грейс?

— Хедер! О чем ты говоришь, опомнись!… — Я поставила блюдо обратно на стол, села и посмотрела на нее в упор.

— Но ведь могут… разве нет?… сказать, что он утопил Грейс, чтобы наша семья могла переехать в «Марч Хаус»…

— Прекрати! — вскричала я. — Никто не убивает человека из-за дома.

Она уставилась на меня бессмысленным взглядом, потом слегка улыбнулась и повела плечами.,

— Конечно же нет! Наверное, я просто устала. — В ее тоне проскользнули непривычно резкие нотки.

— Думаю, что в этом все дело. — Я посмотрела на нее с сочувствием. — Жить в том гараже все равно что жить в аду.

— Это точно, — согласилась она.

Я встала и обняла ее за плечи.

— Не горюй… ничто не длится вечно. Грейс Чедвик уже восемьдесят лет, она сейчас в стадии ремиссии. Это прозвучит ужасно, но я все-таки скажу: в любой момент ее рак может дать рецидив. Или бедняжка умрет от другой причины, от сердечного приступа, например.

Мне вспомнилась моя собственная мать: всю жизнь она набирала высоту, в девяносто лет, казалось, достигла зенита — и вдруг в какие-нибудь полгода ушла, будто солнце закатилось за гору…

— Вы терпели десять лет, Хедер, — сказала я. — Не надо отчаиваться.

Мы покончили с мытьем посуды. Когда Хедер и Элджер, забрав девочек, ушли к себе и мои собственные чертенята угомонились в своих постелях, устроенных в спальне, оклеенной желтыми обоями в цветочек (они сами выбрали их на этот сезон), реплика Джудит об отце всплыла в моей памяти, и я никак не могла от нее отделаться. Версия полиции, будто в ночной темноте убийца принял Розу за Грейс, которую он намеревался убить, неизбежно бросала тень на Элджера: смерть Грейс разом избавляла его от материальных и всех прочих затруднений. Многие убийства совершаются по гораздо меньшим основаниям.

Элджер, я знала, был типичным неудачником, из тех, кто лишь ропщет на судьбу, вместо того чтобы действовать; но знала я и то, что могут наплести досужие языки. Бедняжка Хедер имела основания волноваться.

Эсси, разумеется, думала так же. Я позвонила ей, лишь только добралась до отводной телефонной трубки у своей кровати. Мои миниатюрные дорожные часы показывали половину одиннадцатого. Эсси редко укладывалась раньше полуночи, а иногда, по-моему, не ложилась совсем. Моя подруга не испытывала потребности в ночном отдыхе, тогда как я очень в нем нуждалась. Она сняла трубку после третьего звонка. И я возблагодарила небеса, что новость еще не дошла до нее. Узнав про версию полицейских, Эсси сказала:

— О дорогая! Не хотела бы я быть на месте Элджера Микеля. Они приступят к нему со своими вопросами, прежде чем мы успеем глазом моргнуть. Ему понадобится надежное алиби.

— Глупости! У него характер не сахар, но на убийцу он не похож.

— Да ведь я никого и не обвиняю, Маргарет, милая! — В голосе подруги проскользнули нотки, типичные для старой девы. — Но он всегда казался мне слишком скрытным. И ты знаешь, он постоянно крутится возле «Марч Хауса», ходит, высматривает что-то, снедаемый завистью. Он да еще этот Оуэн Фулер. Прошлым летом я видела там Элджера более десяти раз, а в этом сезоне уже дважды: стоит на подъездной дорожке и смотрит на дом, будто голодный пес. Его наверняка видели и другие. Слухами земля полнится, надо смотреть правде в глаза.

Я не стала спорить, и Эсси, к моему облегчению, переключилась на другое. По ее просьбе я припомнила, что смогла, из вопросов полицейских ко мне: откуда я знаю Розу и как давно? как давно знаю Грейс и часто ли виделась с нею? знаю ли я такого человека, который мог желать ее смерти и почему? То же о Розе. Что, по моему мнению, могла делать Роза в усадьбе в такой поздний час.

— Вот чего я не могу понять! — воскликнула Эсси, буквально повторяя слова Хедер.

— И никто не может, — возразила я.

— Тебе придется встречаться с полицией снова?

— Вероятно.

— Удивительно, как это они не приехали ко мне. Оуэн Фулер не мог не сказать им, что моя земля граничит с усадьбой.

Я с трудом сдержала улыбку: для Эсси была нестерпима самая мысль о том, что она оказалась вне игры.

— Может, мне позвонить им? — Она размышляла вслух. — Да, наверное, надо. А как восприняла все это Грейс?

Я передала ей содержание своего разговора с Хедер.

— Бедняжка! — В голосе Эсси прозвучали нотки сочувствия. — Никому не пожелаю, чтобы случилось такое, а тем более — Грейс. Надо ей позвонить. Если она не захочет меня видеть, я уверена, что Гленн Ротенберг подскажет мне, чем я смогу быть полезна. И мы с тобой должны послать цветы Эстелле, не зависимо ни от чего.

Я сказала, что собиралась сделать это завтра утром, и предложила отвезти цветы от имени обеих: Эсси знала Розу меньше, чем я.

Эсси поблагодарила, и мы с ней, точно две школьницы, долго еще обсуждали подробности убийства своей знакомой, пока у нас не начали слипаться глаза. Напоследок я обещала Эсси дать ей полный отчет о своем визите к Эстелле и взять у нее детективные романы, которые брала почитать Роза.

— Это превосходные детективы, — добавила она. — Будет жаль, если они потеряются.

Несмотря на высказанные ею подозрения относительно Элджера, разговор с ней поднял мне настроение. Я любила Хедер, но только Эсси умела разговорить меня как никто другой. Самая темная туча казалась после этого менее угрожающей. Я разделась, сняла макияж и расчесала волосы. В ушах у меня все еще звучали последние слова Эсси:

— Запомни, моя дорогая Маргарет: если этот мерзкий лейтенант станет докучать тебе, я мигом дам ему укорот. Обещаешь?

Уже стоя под душем, я представила себе ее лицом к лицу с Фишером и невольно рассмеялась.

Но когда я наконец улеглась, мое недолгое воодушевление погасло, и я долго лежала без сна, созерцая потолок спальни, бледные, призрачные отражения огней, окружающих притихшую и притемненную гавань. Сама того не желая, я думала о странных взглядах, которыми обменялись Хедер и Элджер, и эта мысль не давала мне покоя. Эсси, возможно, бывает порой излишне категорична в своих суждениях, но чаще всего она оказывается права. Для мужчины, наделенного физической силой Элджера, нанести, в состоянии аффекта, удар кулаком в шею старой женщины, после чего столкнуть ее в водоем — самая простая вещь на свете. Тем более что она развязывает весь узел его проблем.