Чкаловы не приехали.

— Да, жаль, Антон, что не приехал Валерий Павлович, — Серов был действительно печален. — У него к тебе очень деловой разговор… Он хочет… Нет, нет, не могу тебе сказать. Пусть он сам говорит…

Губенко был заинтригован, но выспрашивать что-либо о Чкалове постеснялся. Он почувствовал, что Анатолий приготовил ему какой-то сюрприз… А какой — время покажет.

В тот вечер Антон ушел от Серова, так и не узнав самого важного для себя. Тайна раскрылась в первых числах января, когда Серов приехал домой к Губенко.

— Чкалов проводит испытания нового самолета И-16, — сказал он, — самолет превосходный, пойдет в серию, будет принят на вооружение. Потребуются войсковые испытания. Я хочу рекомендовать тебя. Если Чкалов поддержит, все будет в порядке. А сейчас в машину, едем к Валерию Павловичу домой.

Чкалова дома не оказалось.

Его жена, Ольга Эразмовна, сказала, что он мог заехать к Алексею Максимовичу Горькому в редакцию журнала «Наши достижения». Но это не точно. Лучше, предложила она, ждать дома. Давайте пить чай.

Серов поблагодарил Ольгу Эразмовну, отказался от чая и увлек Губенко вниз.

— Поедем, Антон, — сказал он на улице. — Надо выиграть время. Время — это скорость, с которой мы приближаемся к новому аппарату. Стране нужны новые скоростные машины. И-16 — гениальное творение Поликарпова и нашей промышленности.

В редакции журнала Чкалова уже не было, он уехал несколько минут назад. А куда? Никто не знал. Они направились к выходу.

— Анатолий Константинович, — голос остановил Серова у двери.

Он всмотрелся в человека, идущего по коридору.

— Алексей Николаевич, — обрадованно воскликнул Серов, здороваясь с писателем Толстым. — Вот заехал за Валерием Павловичем, да не застал его.

— Был, был, собственной персоной, — говорил со своим особенным произношением Толстой. — Одержимый, неукротимый, буйный, как огонь. Ярчайшая личность. У Чкалова — глубочайшая душа. Мыслитель, философ. А что же вы меня, старика, забыли?

— Авиация не может забыть того, кому она многим обязана.

— Лукавите, голубчик. Люблю людей находчивых. А кто же этот гордый сокол? — Толстой указал тростью в сторону Губенко.

— Могу сказать по секрету: выдающийся летчик. Не верите? Сейчас убедитесь. Антон Алексеевич!

Смущаясь, подошел Антон.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, здравствуйте. Он мне шепнул, что вы Чкалов номер два. Два Чкалова — это много. Достаточно, что у нас два Толстых. Первое всегда великое явление, второе выглядит подражанием… Я весьма обременен ответственностью перед своим гениальным однофамильцем. Будьте вы Губенко. Губенко! Великолепно звучит. Вот тут, друзья мои, недалеко, есть харчевня. Маленькая, славная такая, с настоящим русским чаем. Отведаем, а?

В небольшом, уютном кафе они сели у окна. За столом разговорились. Толстой молчал, с преогромным интересом слушал летчиков, изредка вставляя то или другое слово, иногда задавал вопросы. Он хотел, чтобы говорил этот молодой, незнакомый ему старший лейтенант, который нравился ему.

— …Великолепно! — воскликнул Толстой, слушая рассказ о том, как Антон садился на вынужденную. — Ну а дальше…

— А дальше — летчику надо летать. Летчику нужны новые машины да свободные голубые дороги. Я с трудом привыкаю к новым аппаратам. А потом ничего, располагаю. И начинаю крутить… Все чаще и чаще меня охватывает чувство слитности с машиной.

Крылья — это мои крылья. В моторе кипит моя энергия. Я чувствую, как в плоскостях машины оживают мои мысли, моя воля. Я сросся с самолетом. Ручку на себя — прибавлю газ и веду машину в облака. Скорость новой машины стала моей скоростью.

— Батенька мой, вы кудесник! Анатолий Константинович, а правду ли вы мне говорили, летчик ли он? Не писатель ли?

Серов подивился писательскому недоверию и, гордый за свое открытие Губенко, счастливо засмеялся.

— И писатель он, Алексей Николаевич.

— Да ну? Надо к вам присмотреться. Не отстать бы от вас.

В тот день встреча с Чкаловым не состоялась. Антон был доволен беседой с Алексеем Толстым, но, по-прежнему волнуясь, ждал встречи с Чкаловым.

Чкалов и Серов приехали к Губенко через несколько дней, накануне войсковых испытаний самолетов.

Анна Дмитриевна хлопотала на кухне и подавала на стол. Чкалов, сидя за столом, басил, говорил, что есть не хочет, просил всех присесть: ему надо было с гостями посовещаться.

— Человек он особенный, и самолеты его особенные, — говорил Валерий Павлович о Поликарпове, — крупный ученый и очень легко ранимый. На днях вы с ним познакомитесь.

Весь вечер говорили о подготовке к войсковым испытаниям истребителя И-16.

— Хорошая машина, — убеждал Чкалов Губенко. — Скорость, мощь, маневр. А что еще надо?

Чкалов говорил о том, что у И-16 есть недруги, они не верят в Поликарпова, в его машину, в ее целесообразность. Обгоняя рассказ, заметим, что этой машине суждена будет долгая жизнь, большая любовь летчиков, этой машины будут бояться враги…

Валерий Павлович в совершенстве знал этот истребитель, хлопотал за него. Когда он услышал о том, что профессор Журавченко — один из авиационных теоретиков — забраковал машину, Валерий Павлович поехал в наркомат:

— Кто сказал, что машина не выводится из штопора? Кто летал на ней? — Вопрос был серьезным и точным, ведь, кроме Чкалова, на И-16 еще никто не летал. — Я на И-16 делаю плоский штопор и вывожу из него машину, действуя рулем высоты…

Журавченко покраснел, сопротивлялся недолго, не имея веских доводов, отменил свое прежнее решение. И вот теперь последняя стадия испытаний — войсковые.

Своеобразный по форме крыльев, фюзеляжа и хвостового оперения, стремительный красавец «ястребок» побил скоростью и маневренностью всех соперников в небе. В последнем варианте, с мотором М-62, он развил скорость до 480 километров в час. На высоту 5 тысяч метров самолет поднимался за шесть минут и достигал потолка в 9200 метров.

Это был первый в мире истребитель, имевший на вооружении, кроме пулеметов и пушек, еще две 100-килограммовые бомбы. За сиденьем для защиты летчика была установлена броневая спинка.

О таком истребителе только мечтали. И вот теперь такой истребитель был построен. Испытания состояли из множества сложных упражнений. Помимо всего комплекса боевого применения, на каждом самолете требовалось выполнить по 600 фигур высшего пилотажа и по 200 посадок.

Летом 1935 года Антон Губенко был утвержден ведущим летчиком для проведения войсковых испытаний самолета И-16.

На аэродром прибыла заводская команда наземного обеспечения. Валерий Павлович перегнал самолет, провел несколько занятий с летчиками отряда, с механиками и мотористами, показал высший пилотаж.

Антон понял, что для проведения таких испытаний ему не хватает знаний. Теоретические занятия, которые вызывали зевоту, казались бесконечными, были самыми нелюбимыми, а именно они неожиданно выдвинулись практикой на первое место.

Он больно переживает осознание собственной слабости, недоученности, он скрывал ее от всех только для того, чтобы скорее «подковаться» в теории.

Анатолию Серову он скажет:

«Наступили дни, когда я с одинаковым интересом шел на аэродром и в аудиторию. Часто после полетов я возвращался к схемам, чертежам, разбирая в них свои фигуры — и только что совершенные, и предстоящие в ближайшее время. Какая-нибудь деталь вычерченной кривой, формула, разложенная на миллиметровке, указывали мне на ошибки и наводили на новую мысль».

Он хорошо поймет, что дружбу с теорией нельзя оставлять даже тогда, когда почувствуешь себя опытным и квалифицированным летчиком. Перед каждым ответственным заданием, при каждом знакомстве с устройством новой машины он сличает новый тип самолета с другим, стараясь угадать его поведение в воздухе и намечая порядок испытаний.

Губенко создает себе самый высокий режим напряжения. Днем он летает, устраивает конвейер взлетов и посадок, по нескольку часов не вылезает из кабины истребителя, не заруливая на стоянку, выключает мотор лишь для того, чтобы залить баки бензином.