Философские взгляды Ахундова сложились прежде всего в борьбе против мусульманской схоластики и мистицизма — философской основы ортодоксального ислама, в борьбе против восточного деспотизма и религиозного фанатизма. Центральное место в его учении занимает поэтому критика религиозной философии ислама, защита и обоснование материалистического взгляда на мир.

Согласно мусульманской схоластической философии, бог является первопричиной Вселенной, основой всех процессов и явлений, происходящих в мире. Он — всеобъемлющая духовная сила, не занимающая определенного места, но присутствующая всюду. Своим могуществом бог создал мир из ничего. Бог вечен и абсолютен, в то время как Вселенная относительна, временна, подвержена изменению и разрушению. Исламские философы не отрицали реальность материального мира, но обусловливали его существование наличием извечного творца — аллаха.

Разоблачая с позиции материализма точку зрения этой идеалистической, религиозно-мистической философии, Ахундов указывает прежде всего на несостоятельность ее основной посылки. Причем он считает излишним подробно останавливаться на этом пункте и доказывать всем известную истину. «Я нарочно воздерживаюсь от возражения, — пишет он, — что из ничего невозможно производить ничего, из небытия невозможно производить бытие» (4, 99). Ахундов вскрывает вопиющие противоречия, содержащиеся в подобных суждениях и аргументах богословов. Например, они утверждают, что сущность бога отлична от сущности его творений; ибо бог — невидимое и могущественное существо, имеющее волю. Ахундов указывает, что здесь налицо явное противоречие. С одной стороны, богу приписываются такие качества, которыми обладают только люди: воля, желание, целенаправленность действий, гнев, любовь, ненависть, честолюбие и т. п. В Коране сказано, замечает Ахундов, что бог создал Вселенную и людей из желания прославить себя: «Я был неведомая сокровищница, полюбил быть прославляем, создал человечество, дабы оно прославляло меня». «Я создал род человеческий и род джинов не для какой-нибудь иной цели, кроме той, чтобы они поклонялись мне и почитали меня» (там же). Но если бог обладает такими же качествами, говорит Ахундов, которыми обладаем мы, люди, то можно предполагать, что он — человек и его сущность ничем не отличается от нашей. Но каким образом человек мог стать творцом природы?

С другой стороны, если сущность бога отлична от нашей, как об этом говорят богословы, то на каком основании богу приписывают свойства, присущие только людям?

К тому же если субстанция бога отлична от нашей субстанции, то как же мы может познать природу бога, определить его качества? В «Письмах Кемал-уд-Довле» и в особенности в статье «Ответ философу Юму» Ахундов разоблачает и другие аргументы, выдвигаемые восточными мистиками в пользу божественного происхождения мира. Первое «доказательство», приводимое богословами в пользу бытия божьего как первопричины всего сущего, состояло в следующем: «Всякое бытие предполагает какую-либо причину, ибо никакое бытие в существующем мире не может произойти само по себе; следовательно, эта Вселенная, как бытие, в своем существовании нуждается в причине, и эта причина есть ее создатель» (там же, 180).

Ахундов так опровергает этот «аргумент» мусульманской схоластики: если всякое бытие должно иметь причину, то должен иметь причину и бог: «…сама причина, представляющая собой также известное бытие, должна стоять в зависимости от другой причины, а эта последняя — от следующей (причины) и т. д. до бесконечности. Такое положение, однако, противоречит разуму» (там же). Ведь если признать правильным положение, что всякое бытие имеет причину, то мы будем иметь дело с «бесконечным рядом причин» и никогда не дойдем до первопричины Вселенной. Если предположить обратное, то сцепление причин должно где-то остановиться и мы должны признать, что какое-то бытие существует само по себе, независимо от причины. Если же может существовать нечто, возникновение чего не было вызвано никакой причиной и существует само по себе, то в качестве подобного рода сущности с неменьшим основанием можно рассматривать не бога, а сам мир, как таковой. Поэтому первое доказательство церковников в пользу бытия божьего не имеет разумного основания. Нет никаких оснований предполагать, что мир вообще имел начало. Беспрерывное сцепление причин или должно продолжаться бесконечно, или же мы должны остановиться на каком-либо месте и признать, что одно из существ не предполагает причины. В первом случае является необходимость в беспрерывности и бесконечности причин; во втором же случае причинность бытия отпадает и становится доказанным, что бытие может существовать вне зависимости от причин.

Так почему же мы не можем утверждать, формулирует Ахундов свой материалистический тезис, что то беспричинное бытие именно и есть видимая и ощущаемая Вселенная, а не то воображаемое и предполагаемое существо, которое известно под именем «создатель»; и, на чем основываясь, вы, мусульманские богословы, будете говорить, что бытию Вселенной должна предшествовать какая-то причина? Исходя же из того, «что остановка на каком-либо месте как по нашему, так и по вашему убеждениям неизбежна, не подобает ли пытливому уму и прозорливому рассудку останавливаться именно на бытии самой этой Вселенной?» (4, 181).

Ахундов отвергает и второй аргумент мусульманских богословов в пользу доказательства бытия бога как первопричины мира. Существо его состоит в следующем. По мнению мусульманских схоластов, бытие бывает двух родов: возможное и необходимое. Возможное бытие — это бытие, которое может существовать, а может и не существовать, его существование не абсолютно, не необходимо, а относительно и условно. Оно существует не само по себе, а по воле другого, более могущественного существа. Вселенная и есть возможное бытие, нуждающееся в причине. Необходимое бытие — это бытие абсолютное, безусловное. Оно существует само по себе, без всякой причины и со своей стороны является причиной всех остальных вещей и процессов. Необходимое бытие есть бог — творец Вселенной.

Ахундов указывает прежде всего на необоснованность и произвольность деления бытия на «возможное» и «необходимое». Нет никаких оснований, говорит он, делить единое бытие на два и противопоставлять одно другому. Бытие едино, оно является и творцом и творением. Хотя отдельные предметы и явления, указывает Ахундов, должны иметь причину, природа в целом, как субстанция и сущность вещей, не имеет причины и не нуждается в ней. «О, шариатские богословы! — пишет он. — Вещи нуждаются в причине при своих превращениях из одного вида в другой, из одной формы в другую и из одного состояния в другое, а не в своей сущности и субстанции. Например, сперма и зерно в процессе родового и видового перемещения и перехода из одного состояния в другое нуждаются в производстве и дереве, а отнюдь не в своей сущности и субстанции» (там же).

Спор идет, продолжает Ахундов, не об отдельных явлениях и предметах, не об их разновидностях и переходах из одного состояния в другое, а об их сущности, субстанции. А «сущность вещей есть „необходимое бытие“, и Вселенная, составляющая совокупность вещей, с точки зрения сущности, не нуждается в другой сущности и не находится в зависимости от какой-либо причины». Вселенную, в смысле сущности, нельзя признать «возможным бытием, нуждающимся в причинности», так как иначе «предстанут перед глазами сцепление и бесконечность; сущности вещей, представляющей собою единое и необходимое бытие, не предшествовало и не последует небытие, и эта сущность вещей не имеет ни начала, ни конца, но видоизменения и переходы ее в своем множестве в материи бесчисленны и беспрерывны, и так же достоверны, как прилив и отлив моря» (там же, 182–183).

Итак, в противовес мусульманским схоластам, выводящим мир из бога, Ахундов выдвигает принцип объяснения мира из него самого, продолжая материалистические традиции философии Нового времени, высокую оценку которой дал Энгельс. «Нужно признать величайшей заслугой тогдашней философии, — писал он, критикуя теологическую точку зрения естествознания XVII–XVIII веков, — что, несмотря на ограниченность современных ей естественнонаучных знаний, она не сбилась с толку, что она, начиная от Спинозы и кончая великими французскими материалистами, настойчиво пыталась объяснить мир из него самого, предоставив детальное оправдание этого естествознанию будущего» (1, 20, 350).