Соню можно было бы назвать святошей. Такие люди как бельмо на глазу: они мешают всем жить. И все же больше всего я удивлялся ее смирению. Однажды лет десять назад я не выдержал и выложил все, что знал о житиях святой Сони. Должно быть, я перебрал спиртного, поскольку разошелся так, что не мог остановиться. На голову Сони вылился целый ушат грязи. Я оскорблял ее как только мог. Я приписал ей все заразные и венерические болезни, чесотку и педикулез. Я обвинял ее во всех смертных грехах и пороках. И все же больше всего досталось ее внешности: я обозвал Соню косой ведьмой с обвислой грудью. И когда, исчерпав весь известный мне запас грубых слов, я утомился и умолк, она смиренным тоном произнесла: „Да, я и в самом деле такая. И, представь себе, я обожаю свою дочь“.

Соня была чересчур заботливой матерью. Еще год назад, пока дочь не устроила скандал, она каждый вечер мыла Изабель в ванной, посыпала ей зад тальком, вычищала ушные и носовые отверстия маленькими палочками с ватными тампонами на кончиках. Ни разу в жизни она не разрешила дочери убрать за собой тарелку или вытереть пыль с мебели. Ей хотелось, чтобы с годами дочь превратилась в совершенное существо, но, в силу своего ограниченного мышления, полагала, что этого можно добиться, если будет дрессировать ее, как породистого щенка. Даже на образование дочери она смотрела так, словно выбирала для своего пуделя яркий кожаный ошейник. В довершение всего, она отдала дочь в школу, где обучали хорошим манерам. Соня из кожи вон лезла, чтобы облегчить Изабель жизнь. И вот настал день, когда она вдруг заметила, что дочь давно выросла из пеленок, за ней гуртом ходят парни, словно кобели, почуявшие запах суки. Как всякая женщина, Изабель испытывала потребность в мужской ласке. Материнское чутье подсказывало Соне, что Изабель теперь походит на отзывчивое на ласку животное, которое не терпит грубого обращения. К тому же дочь была склонна впадать в уныние. Впрочем, слишком громко сказано, чтобы Соня могла понять, какие перемены произошли с ее дочерью. Скорее всего, она едва о чем-то догадывалась. И все же самые плохие предчувствия не обманули ее: Изабель ускользала из-под неусыпного контроля.

И вот когда я пожалел Соню: ради дочернего блага она была готова пуститься во все тяжкие.

Я был не прав, причислив Соню к смиренным ангелам. Напротив, эта женщина была помешана на гордыне. Понимая, что не в силах чего-то добиться в жизни, она родила (с помощью меня или какого-то другого мужчины) ребенка, которого решила превратить в своего двойника, послушного робота, с единственной целью — отыграться за собственные неудачи. Это весьма опасный путь. Если Соня вовремя не опомнится, то однажды Изабель морально уничтожит ее».

Поль закрыл тетрадь в четыре часа утра. В доме стояла мертвая тишина. Он с головой ушел в работу. Похоже, он решил навести порядок в своем прошлом. Поль описывал историю, лишь отдаленно напоминавшую ту, что он пережил. Со вчерашнего дня что-то изменилось в его доме. И тишина вокруг была уже совсем другой. К чему обманывать себя: причина одна — присутствие Изабель. Лучше спокойно все обдумать. Случалось и раньше, когда, услышав чьи-то шаги возле дома, он вставал и подходил к окну, чтобы посмотреть, кто там бродит среди ночи. Чаще всего шум поднимала вспорхнувшая птица или юркнувшая в подпол крыса. Вот и сейчас он решил узнать, все ли в порядке. Его не мучили ночные страхи, но у одиночества есть свои границы. И важно заранее знать, где они пролегают.

Он вышел из кабинета в коридор и заглянул в комнату, где спала Изабель. Она забыла прикрыть ставни. Полю было достаточно проникавшего в комнату белесого света луны, чтобы различить контуры вытянувшегося на кровати человеческого тела. Он тихонько придвинул к себе стул, смахнул с него на пол майку и джинсы и присел, словно собирался дежурить здесь до утра. Она лежала перед ним, едва прикрытая простыней, из-под которой высовывалось обнаженное плечо. Копна пшеничных волос прикрывала ей лицо, а одна нога свешивалась с кровати. Полю захотелось прикоснуться к этой стройной ноге, невольно напомнившей ему ночь в пригороде Туниса, где он гостил у своих друзей. Ему тогда не спалось, и он решил заглянуть в комнату к соседке, высокой стройной брюнетке, с которой накануне танцевал весь вечер. Как ему показалось, девушка благосклонно принимала его ухаживания. Он вспомнил, как разбуженная среди ночи красотка вначале испугалась, а затем рассердилась. Он и сам был смущен, но не поднятым шумом, а унижением, испытанным после того, как молодая женщина, спросив: «Кто здесь?» — бросила ему в лицо: «Пошел вон». Поведение той давно забытой девицы открыло Полю глаза на то, что он ничуть не умел разбираться в людях, а жил в придуманном мире. Он и раньше догадывался об этом, но не хотел признаться даже самому себе. Впоследствии, когда он вспоминал этот случай (на следующее утро брюнетка не показала и виду, что между ними что-то произошло, а, напротив, была с ним подчеркнуто любезна), он убеждал себя в том, что не учел фактор неожиданности. Ему повезло бы больше, если он сначала постучал бы в дверь, а затем банальными словами, за которые почему-то цепляются люди, чтобы соблюсти какие-то нелепые условности и не уронить собственного достоинства, попытался бы навести между ними шаткие мостки. И все же сколько бы он себя ни убеждал, он знал, что столкнулся с жестокой реальностью: мы смертельно переживаем, если кто-то дает нам от ворот поворот. И если после того, как вам откажут в первую ночь, к вам вдруг проявят милость, то у вас все равно останется горький осадок в душе.

Почему он вспомнил о той давней ночи? Какая связь была с тем, что он видел сейчас перед собой? Он обошел кровать с другой стороны и, наклонившись над Изабель, зарылся лицом в ее волосы. И тут же почувствовал, как ее теплые губы прильнули к его щеке, а тонкая рука, выскользнув из-под простыни, обвила его шею. Изабель вздохнула и, повернувшись спиной к отцу, пробормотала: «Спать… Спокойной ночи». Ему не оставалось ничего, как вернуться в свою комнату.

Ее разбудил яркий утренний свет, пронизанный лучами ослепительного солнца. Не поворачивая головы, она увидела через распахнутое окно пологую, поросшую лесом гору. До ее слуха донесся собачий лай. Кто-то хозяйничал на кухне, наверное, старушка. Она почувствовала, что проголодалась. Отца не было слышно. Она вспомнила, что он приходил к ней в комнату ночью. Должно быть, он еще не проснулся. Она на цыпочках подошла к ванной комнате. Задвинув защелку на двери, она присела на унитаз и, стараясь как можно меньше шуметь, не спустила за собой воду. Какое неудобство, когда ванная комната находится между двумя спальнями! Вернувшись к себе, она натянула джинсы и старенький пуловер. Затем, выйдя в коридор, она спустилась по лестнице вниз.

Джаспер, виляя радостно хвостом, встретил ее на пороге кухни.

— Доброе утро.

Старушка оказалась вовсе не такой уж пожилой. Обтерев о передник руки, она расплылась в приветливой улыбке. Если бы Поль не спал, то она непременно поприветствовала бы его дочь громкими возгласами. Почти шепотом она произнесла:

— Как вы выросли и похорошели! Ваш отец еще не проснулся. Он часто работает по ночам. Вы позавтракаете?

Изабель уселась за стол, покрытый голубой клеенкой. Про себя она отметила, что кухонная мебель из пластика вполне отвечала вкусам отца или же, скорее, полному безвкусию. Ах! Как же он не похож на отца Маривонны, готового объездить всю округу из-за какой-нибудь старой дубовой доски. В конце концов, рассудила она, можно выбрать по каталогу все необходимое для дома, а затем отослать по почте заказ вместе с чеком для оплаты. Ведь вещи служат человеку, а не наоборот. Она уже поняла, что ее отец был полной противоположностью матери, которая с возрастом превратилась в рабыню своих вещей и каждый день ползала по полу на четвереньках, собирая пыль из всех углов.

— Элиза, у вас красивая косынка.

— Вам правда нравится? Она совсем не дорогая. Я купила ее, чтобы повязывать голову в универмаге «Галери Авиньонез» в Апе.