- Пока ничего не могу сказать. Улики найдены, я отдал на экспертизу, когда будет ответ, что-нибудь прояснится. В подвале в камере сидит медсестра, она давала сбивчивые показания. Врала, краснела, у меня сложилось мнение, что девчонка причастна к этому преступлению. В ее столе нашли пистолет. Я его отдал криминалистам. Хотел сегодня её допросить, да уже поздно, лучше отложу допрос на завтра

- Наша работа очень трудная, нервы постоянно на пределе, оттого и сердце рано даёт о себе знать. Сколько раз я пытался бросить курить, да всё без толку. Как разволнуюсь, без трубки не могу. Вот и тяну проклятый никотин. Тебе по секрету скажу: мотор мой катастрофически садится. - Гладышев приложил руку на область сердца и слегка поморщился. - Меня врачи не один раз предупреждали. Я уже подумывать стал: не уйти ли на пенсию? По-хорошему, по-человечески. С чувством исполненного долга. А тут, как назло, это дело! Чувствую, что оно не простое. Давай, включайся, Глеб Олегович, но не спеши. Работай вдумчиво, принимай взвешенные решения. Если от меня что-то потребуется, говори, не стесняйся.

- Всё понял, товарищ полковник. Разрешите идти?

- Иди, поздно уже. Мне тоже домой пора, жена заждалась.

Но спокойно уйти полковнику Гладышеву не удалось. Когда он перед уходом с особой тщательностью вычищал из трубки пепел, раздался резкий телефонный звонок. Он поднял трубку и машинально взглянул на часы. Они показывали час ночи. В трубке раздавался приглушенный мужской голос.

- Милиция? Полковник Гладышев? Вы ещё не нашли потерянных покойников?

Гладышев моментально нажал кнопку магнитофонной записи телефонного разговора.

- Кто это говорит?

- Хочу сообщить вам, - не отвечая на вопрос, продолжал говорить неизвестный, - если не выполните одно условие, трупов вам не видать, как своих ушей. Они надёжно спрятаны и будут там находиться ровно один день. Потом все покойники исчезнут, превратятся в пепел.

- Что вы хотите? - резко спросил Гладышев.

- Чтобы из следственного изолятора выпустили Кошелева. Освободите его под залог. Если Кошелев не будет свободен к обеду, три трупа будут кремированы без отпевания. Родственникам не удастся найти их могилу. Они обвинят вас в беспомощности и непрофессионализме. Но это ещё полбеды. Новое дело останется нераскрытым, без вскрытия невозможно сделать медицинские заключения. Под угрозой ваш многолетний труд. Согласитесь, перед уходом на заслуженный отдых вам не нужны неприятности. Кроме этого, немедленно освободите медсестру Жданову. Она не причастна к убийству. Если не выполните требования, фургон с трупами будет сожжен.

Голос смолк. Звонивший прервал связь. Гладышев хорошо понял, о чём шла речь. Дело Кошелева ему было знакомо. Сын известного в городе профессора Кошелева был повторно задержан с поличным: при нём находились наркотики. В первый раз дело не довели до суда, парню удалось выкрутиться и отделаться лёгким испугом. Его отпустили. Не прошло и полгода, как он опять был задержан, при обыске у него обнаружили наркотики. Оперативники по борьбе с распространением наркотиков завели на него уголовное дело, и он был заключён под стражу. На этот раз дело готовили передать в суд.

Полковник сел, открыл стол и достал табакерку. Неприятно заныло сердце. Знакомые ноющие боли в левой половине груди. Врачи не рекомендуют их терпеть. Почувствовав их, нужно немедленно принять любое из предписанных лекарств. Он пошарил в столе и, не обнаружив спасительных таблеток, принялся набивать трубку табаком. Онемевшие пальцы руки отказывались его слушать. Пришлось сломать несколько спичек, прежде чем разжечь трубку.

Наконец, трубка раскурилась, и полковник Гладышев вдохнул успокоительную порцию дыма. Чёрт знает, что творится! Кто-то постоянно контролирует и пытается корректировать дела милиции. Криминал обнаглел и распоясался. Криминальные отморозки не боятся звонить в милицию и выставлять свои условия. Они хорошо осведомлены обо всех производственных делах внутренних органов, словно кто-то из них незримо присутствует в стенах рабочих кабинетов.

Гладышев нажал кнопку на телефонном аппарате и прослушал весь разговор. Голос говорившего мужчины не был ему знаком.

Сомневаться в том, что звонивший, в случае не выполнения требований, приведёт угрозу в исполнение, полковнику Гладышеву не приходилось. Такие люди знают, чего хотят. Нужно хорошенько всё обдумать.

Найти трупы необходимо однозначно. Без них расследование дела о тройном убийстве в больнице застопорится.

Идти ли на поводу у криминала: выпускать ли из следственного изолятора Кошелева и задержанную медсестру? Никаких пятнающих своё достоинство и честь сделок с криминалом у честно прослужившего полковника Гладышева быть не может. А если звонившие люди, действительно, исполнят коварный замысел? Таким людям выполнить задуманное ровным счётом ничего не стоит. Гладышев думал сейчас не о себе, а о том, что без трупов расследование «больничного» дела остановится. Сколько шумихи будет в газетах, когда об этом узнают журналисты! Они умеют поднимать панику. Если изменить меру пресечения и отпустить Кошелева до суда под залог? Но для этого нужно решение суда. Ноющие боли в области сердца сменились на сжимающие. Надо ехать домой - там есть лекарства.

Гладышев вызвал машину и, не вынимая изо рта неразлучной трубки, поехал домой. В окнах квартиры горел свет. Он поднялся на лифте на свой этаж и открыл дверь. В коридоре стояла жена, Калерия Степановна, в длинном атласном халате.

Прожив с ней более тридцати лет и, постоянно возвращаясь домой в разное время суток, он не переставал удивляться, как она узнавала время его прихода? Открывая дверь, он был уверен, что через мгновенье увидит её, стоящую посредине коридора с немым вопросом в глазах: - всё ли у тебя в порядке, дорогой?

И не нужно объяснять, что и как сегодня на работе, она прочтёт всю информацию по только ей одной понятным приметам.

Одним из самых тревожных знаков для Калерии Степановны была курительная трубка во рту мужа, с которой он возвращался с работы в самые чёрные дни. Это означало катастрофу, было равносильно последнему дню Помпеи. Можно было ни о чём не спрашивать, не задавать вопросов, в этой ситуации ей всё понятно. Сегодня, увидев злосчастную трубку, Калерия Степановна поняла: у мужа на работе неприятности. Тревога и беспокойство послышались в её голосе.

- Миша, ужин горячий, всё стоит на столе. Уже так поздно! Нужно поесть и отдохнуть.

Молчание Михаила Сергеевича и его угрюмый вид насторожили её ещё больше. Она стояла перед ним и ждала, когда он снимет с себя китель, переобуется в мягкие комнатные туфли, пойдёт в ванную комнату, затем на кухню, где для него все готово. Там она в процессе насыщения его голодного чрева, осторожными вопросами постарается узнать причину мрачного настроения. Во всяком случае, она была уверена на сто процентов, что домашняя, вкусная еда - это ключ к разгадке и решению многих проблем.

Сегодня ритуал возвращения с работы полковника был резко изменён. Михаил Сергеевич, не снимая форменного пиджака, обуви, прошёл мимо супруги, прямо на кухню, и сел за стол. Посмотрев равнодушными глазами на нарезанную колбасу, аппетитную жареную картошку, на румяные голубцы, посыпанные сверху зелёным укропчиком, Михаил Сергеевич отвёл в сторону глаза и сказал:

- Калечка, почему ты не спишь? Иди, ложись, я немного посижу здесь и приду к тебе. Только прошу тебя, принеси мне валидол и нитроглицерин. Мне сегодня нездоровится.

- Тебе плохо? Боли в сердце? Нужно немедленно вызвать скорую помощь, - встрепенулась супруга.

Тон Калерии Степановны был решительным и волевым. Она направилась к телефонному аппарату, но, увидев её порыв, Михаил Сергеевич замахал руками:

- Не вздумай этого делать. Мне стало лучше. Дай таблетки на всякий случай. Я немного посижу и лягу спать.