Я стал убеждать Арцишевского перебазировать нашу группу в Варшаву, ибо столица становилась главным центром сопротивления врагу и в то же время была важным узлом коммуникаций, через который перебрасывались на восток войска и техника. Эти обстоятельства в значительной мере облегчили бы нашу работу.

Решение о переезде в Варшаву было принято. Надежные документы для Миколая добыл Тадек Квапиш. Поначалу мы остановились у тети Виктории. Здесь встретились с Романом и Юзефом, детально обсудили с ними вопросы размещения наблюдательных пунктов и организации связи.

Явкой для связных избрали квартиру тети Виктории. За сведениями из Малкини я ездил сам или их привозили сыновья Сивика. Люблин и Лукув находились на попечении Юзефа. Наблюдательный пункт в Люблине Юзеф устроил на окраине города, в будке железнодорожного обходчика Яроша, дежурившего посменно с Милевским и Рафальским. Они учитывали количество поездов, проходивших в течение суток, устанавливали характер грузов, номера транспортируемых воинских частей и виды техники. Неоценимую помощь при этом оказывала купленная по случаю у немцев книжечка со знаками различия и цветами различных родов войск и видами вооруженных сил вермахта. Донесения, написанные на тонкой бумаге, свернутые в трубочку, перевозил Юзеф в мундштуке папиросы. Работа связного была опасной и трудной. Когда движение на железной дороге увеличивалось, донесения приходилось возить два раза в неделю. И каждый раз связной мог попасть в облаву. Однажды в Лукуве полицейские железнодорожной охраны задержали Юзефа, показавшегося им подозрительным, и избили прикладами до бесчувствия. От ареста его спас диспетчер станции, откупивший его у немцев за пачку натурального кофе. Чуть живой, весь в синяках и кровоподтеках, Юзеф тем не менее в тот же день доставил донесение в Варшаву.

В Седльцы первый раз я поехал с Романом. Там он познакомил меня со Старенжанкой, и мы вместе разработали здесь план действий. Старенжанка привлекла к работе своего знакомого Здродовского, вместе с которым организовала постоянные дежурства на наблюдательном пункте. Поначалу за их донесениями ездил я сам, но потом времени мне стало не хватать, и приезжать пришлось Старенжанке.

Роман тем временем перебрался в Пшемысль, где получил подряд на строительные работы в управлении железной дороги, что давало ему возможность вести постоянное наблюдение за этим важным узлом железнодорожных коммуникаций. В Пшемысле условия для подпольной работы отличались большой сложностью — здесь вероятнее была опасность нарваться на осведомителя, труднее было найти надежных людей для наблюдения за пакгаузами и станцией. Роману все же удалось как-то преодолеть эти сложности, завязать нужные знакомства среди железнодорожников. В числе других он привлек к сотрудничеству Генрика Стаха, бывшего солдата австрийской армии, работника пшемысльской дистанции пути. На продпункте на нас согласилась работать некая Бронислава Цегель, осуществлявшая ежедневный учет немецких солдат, направлявшихся на фронт отпускников, а также больных и раненых, ехавших с фронта.

В скором времени донесения этих людей стали регулярно поступать в Варшаву. Арцишевский шифровал их, а я отвозил Игорю в Пётркув, откуда одновременно забирал радиограммы, поступавшие из Центра.

Вскоре после приезда в Варшаву Арцишевскому удалось восстановить ряд своих прежних довоенных знакомств. Он вообще обладал удивительной способностью легко отыскивать нужных людей. Ожидая однажды трамвай на Пулавской улице, он встретил чету Брацких, Люцину и Владислава, бывших артистов Быдгощского театра. Они пригласили его к себе в гости, а затем и предоставили в полное распоряжение свою квартиру на аллее Неподлеглости. Люцина Брацкая стала основным нашим помощником в распространении разведывательной деятельности за пределы Генеральной Губернии. У нее были обширные знакомства, масса энергии и такая необходимая порой дерзость. Ей легко удавались вещи, казалось бы, совершенно неосуществимые. Так, она быстро и легко раздобыла паспорт Миколаю на имя Валеры? Скшинского и достала обязательную в то время на территории Генеральной Губернии красную рабочую карточку и удостоверение о трудоустройстве. Из этих документов следовало, что он служащий одного из варшавских учреждений. Аналогичными документами Люцина снабдила и меня.

Брацкая энергично взялась за выполнение порученного ей Арцишевским задания — организации разведывательной сети в Познани, Берлине, Быдгоще и Крулевце. За взятку ей удалось получить разрешение немецких властей на выезд в Берлин к графу Мольтке, которого она хотела просить о заступничестве за своего сына Рафала, находившегося в заключении. Рафал был арестован в сентябре 1939 года по ложному обвинению в организации преследования фольксдойчей в Быдгоще и ожидал приведения в исполнение приговора — смертной казни. По пути Брацкая заехала в Познань и навестила семью Арцишевского. О том, что Миколай жив, родные его знали по письмам, которые он писал сначала из Москвы, а потом, уже после выброски, из Варшавы. Шифровал их он довольно оригинальным, но в то же время простым способом — применял свои детские выражения, которые знал только он сам и его мать. Когда, например, речь шла о русских, он называл их Лусиками (фамилия знакомой им русской семьи в годы его детства), немцев именовал теткой Эмилией. Благодаря этому приему родные Миколая были в курсе всех его дел. После установления связи через Брацкую две сестры Арцишевского, Ирэна и Мария, работавшие на почтамте, стали регулярно передавать нам номера полевых почт фронтовых частей, которые узнавали через свою подругу, занимавшуюся сортировкой корреспонденции.

Из Познани Люцина Брацкая направилась в Берлин. Хлопоты ее по делу сына успеха не имели — приговор изменить не удалось. Зато она привезла ценные сведения, касающиеся строительства подводных лодок, а также сумела завязать ряд знакомств в Крулевце и в Быдгоще.

Поскольку у нас постоянно ощущался острый недостаток в людях для выполнения заданий, Брацкая, вернувшись в Варшаву, познакомила Миколая с портным Карповичем, жившим на улице Левицкой. Карпович уже работал в подполье и возглавлял пункт рассылки нелегальной литературы. В его распоряжении всегда находилось несколько боевых парней, которые могли и у нас выполнять обязанности связных или охранять радиостанцию.

Познакомила нас Брацкая и с семьей своей подруги по театру Дэтке. Арцишевского в доме Дэтке приняли с восторгом. Экспансивная хозяйка чуть ли не тут же собралась уже поднимать восстание; супруг, человек более уравновешенный и серьезный, предложил нам свою помощь в деле получения подлинных кеннкарт, заменявших теперь на оккупированной территории прежние польские паспорта. Нужны были только метрические свидетельства. Вот это для нас была действительно ценная услуга, поскольку давала возможность при необходимости пользоваться различными документами, введенными оккупационными властями. К услугам Дэтке мы впоследствии прибегали не раз.

Миколай нашел в Варшаве знакомого ксендза, которого попросил выписать нам несколько метрик мужчин, умерших в возрасте 25-30 лет. Ксендз согласился во имя благого дела выдать такого рода документы, как только они нам потребуются. Хотя мы могли пока пользоваться своими прежними документами, тем не менее в нашем положении подстраховка была необходима.

Из семьи Брацких в работе нашей группы не принимала участия лишь их дочь. Чуть ли не все свое время она посвящала каким-то таинственным торговым операциям. Видели мы ее только мельком. Напудренная, накрашенная, она исчезала из дому в сопровождении какого-то своего знакомого инженера.

С самого начала к нашей деятельности была привлечена жившая у Брацких в качестве домработницы Ирмина Крупович. По природе сдержанная, не слишком доверчивая к людям, девушка под действием личного обаяния Арцишевского стала одним из наиболее надежных, активных и самоотверженных членов нашей группы. Поначалу на нее была возложена проверка всех приходивших в квартиру лиц. В доме имелся черный ход, через который в случае появления неугодного гостя всегда можно было незаметно покинуть квартиру. В дальнейшем ей было доверено хранение шифров и документации. Она держала их в мусорном ящике, возле которого наготове всегда стояла бутылка с горючей смесью, чтобы в случае опасности можно было немедленно уничтожить компрометирующие материалы.