Но не успела она задремать, как раздался оглушительный грохот выстрелов. Стреляли из ружей. Под пулями внутри кареты во все стороны полетели щепки, они больно царапали кожу лица, рук. Снаружи громкие хриплые крики смешались с пронзительным визгом лошади. Карета закачалась, накренилась и стала на месте. С крыши раздался тяжелый залп.

Джим что-то крикнул Джоун и повалил ее на скамью. На колени ей свалился убитый охранник. От леденящего тошнотворного ужаса Джоун почти перестала видеть и слышать.

Прозвучал второй залп бандитов, после чего с крыши кареты больше не было сделано ни одного выстрела. Потом раздался топот копыт, храп испуганных лошадей.

— Джесс Смит! Стой! — заорал Джим.

— Давай, давай, Малыш! — послышался хриплый голос. — Что за черт, это же Джим Клив! — Эй, Гул! — завопил еще кто-то, и Джоун узнала голос Бликки.

Джим приподнял ее голову. От страха он был бледен как полотно.

— Любовь моя, ты не ранена?

— Нет. Только я очень испугалась.

Джоун выглянула в окошко и увидела бандитов. Одни были верхом, другие уже спешились и с ружьями в руках толпились вокруг кареты. Джим открыл дверцу, вышел и позвал Джоун. Ей пришлось перешагнуть через труп охранника. Рудокоп и молодой человек, все еще сжавшись в комок, лежали на скамье.

— Никак это Джим и Келлзова девчонка, Дэнди Дейл! — воскликнул Смит. — Ребята, это точно неспроста! Слушай, парень, ты хоть не ранен? И девушка тоже?

— Нет. Но вашей заслуги в этом нет, — ответил Клив. — С него это вы решили набить карету свинцом? — Ни черта не понимаю! — снова воскликнул Смит. — Зачем Келлзу понадобилось отправлять тебя каретой! Когда он послал нас взять ее, он и словом не обмолвился, что вы в ней будете. Когда и где ты видел его в последний раз?

— Вчера вечером, в поселке, недалеко от нашей лачуги, — скороговоркой ответил Джим. Он, не задумываясь, воспользовался представившейся возможностью. — Он поручил мне Дэнди Дейл. Велел утром сесть в карету. Я думал, он сам в ней будет или где-то нас встретит.

— Больше он ничего не велел тебе делать?

— Нет, только позаботиться о девушке, пока он сам не объявится. Да, еще он сказал, что потом что-то нам сообщит.

Смит в недоумении переводил взгляд с Клива на Бликки, а потом и на Гулдена, который вышел вперед, растрепанный, с опущенным револьвером в руке. Проследив за взглядом его огромных серых глаз, Джоун увидела свесившийся с козел труп кучера и лежащих сзади него охранников. Одна лошадь из переднего уноса неподвижно лежала на земле, вторая тревожно ее обнюхивала.

— Эй, кто там внутри? — рыкнул Гулден, просовывая в дверцу револьвер. — Выходите!

Молодой человек, спотыкаясь, вышел, обхватив руками голову. Он был смертельно бледен, весь дрожал и от страха так ослаб, что еле держался на ногах.

Гулден ткнул рукояткой бородатого старателя.

— Давай, вылазь!

Рудокоп, согнувшись пополам, сидел на скамье и не двигался.

— Вроде продырявлен, — заметил Смит, — но еще не помер: слышишь, дышит, что больная кобыла.

Гулден просунул внутрь мускулистую лапу, одним рывком стащил раненого с сиденья и выволок из кареты. Несчастный со стоном рухнул на дорогу. Шея и рука у него были в крови. Гулден нагнулся, рванул его за куртку, засунул руку под одежду, рванул еще раз, посильнее, и с торжеством извлек широкий черный пояс, туго набитый золотом.

— Ха! — вырвалось у него из глотки. Звук был отвратителен, страшен, однако не выражал ни удовлетворения, ни, тем более, восторга. Гулден передал пояс ухмыляющемуся Бадду и повернулся к молодому человеку.

— Золото есть?

— Нет. Я… я не старатель, — еле слышно ответил тот.

Гулден пошарил у него под курткой, похлопал по карманам и приказал:

— Повернись!

— Эй, Гул, отпусти его, — запротестовал Джесс Смит.

А Бликки схватил Гулдена за могучее плечо.

— А. ну, поворачивайся! — повторил Гулден, не обращая ни малейшего внимания на недовольство товарищей.

Молодой человек все понял. По лицу у него разлилась смертельная бледность, он весь вспотел.

— Ради Бога… не убивайте меня! — еле прошептал он. — У меня ничего нет, ни золота, ни оружия.

Гулден повернул его, словно волчок, и, подталкивая, повел вперед.

Пройдя несколько шагов, молодой человек пошатнулся и, повернувшись к Гулдену, упал на колени.

— Не… не… убивайте… меня! — взмолился он.

Увидев, что Джим весь напрягся и как будто изготовился к прыжку, Джоун изо всех сил вцепилась ему в руку — в эту страшную минуту она могла думать только о нем, о том, что им надо выжить.

Остальные бандиты недовольно поругивались, но никто не тронулся с места.

Гулден выхватил огромный револьвер. Волосы у него встали дыбом, по огромному телу пробегала странная дрожь, как бывает, когда что-то очень тяжелое, получив сильный толчок, готово вот-вот сдвинуться с места.

Молодой человек, уже почти лишившийся памяти, понял, что все кончено.

— Позвольте мне помолиться, — простонал он.

Джоун не упала в обморок, но ее вдруг охватила такая слабость, что глаза сами собой закрылись.

— Гул, — вдруг со злостью заорал Бликки, — я не дам тебе так, за здорово живешь, убить этого мальца! Это ж глупо! Мы и без того влипли в Олдер-Крике… Беги, парень, уноси ноги!

Джоун открыла глаза и увидела, что Бликки ухватился за жилистую руку Гулдена и крепко ее держит, а по дороге бежит тот молодой человек. Радости Джоун не было предела, однако реакция на одно только намерение Гулдена не преминула дать о себе знать. В голове вихрем закружились языки черного пламени, взгляд запылал, и она привалилась к Джиму. Но тут же в ней проснулся и дух протеста, первобытная жажда жизни. взяла верх. Вот теперь у нее хватит смелости, если не сил, бороться, сопротивляться. Однако, чтобы восстановить внутреннее равновесие, ей нужно было отвлечься, увидеть другие картины, услышать другие звуки. Сейчас она была бы рада и новому потрясению, даже боли. Взгляд ее остановился на бородатом рудокопе — он лежал на том же месте, где упал, и ловил ртом воздух. Видно было, что пришли его последние минуты. Джоун быстро опустилась возле него на колени и приподняла ему голову. По ее знаку Клив принес флягу. Но рудокоп уже не мог сделать ни глотка, и умер, так и не произнеся ни слова.

У Джоун закружилась голова. Клив помог ей подняться, отвел в сторону от дороги и усадил на берегу ручья. А бандиты принялись за дело. Бликки и Смит обрезали на лошадях сбрую, Малыш Джоунз, словно упырь, обшаривал трупы, еще трое бандитов, которых Джоун едва знала в лицо, упаковывали тюки; Бадд, широко улыбаясь, как бы предвкушая богатую добычу, стоял у кареты, а Гулден с ловкостью гориллы, на которую был так похож, взобравшись на крышу, обыскивал все, что там было. Вдруг из-под козёл кучера он вытащил кожаный мешок — небольшой, но очень тяжелый. Он кинул его Бадду, чуть не сбив того с ног. Бадд схватил мешок и тут же издал торжествующий победный клич, совсем как индеец.

С криками и гиканьем к нему сбежались остальные бандиты. А Гулден тем временем вытащил еще мешок. Со всех сторон к мешку потянулись жадные руки. Гулден сбросил его вниз, и тут же вокруг него началась свалка. Казалось, бандиты дерутся, но это была всего лишь игра. Они просто веселились. Схватить мешок удалось Бликки, и он торжественно поднял его над головой. Он бы и помахал им, да мешок был слишком тяжел. Потом Гулден вытащил еще несколько маленьких мешочков и, как бы дразня товарищей, сложил их перед собой на козлах. Бандиты, стоявшие внизу, бурно запротестовали. Тогда великан снова засунул руку под козлы. Тело его напряглось, лицо побагровело — видно было, что он изо всех сил тянет что-то очень тяжелое. На мгновение он остановился и оглядел толпившихся вокруг бандитов. В его глазах, обычно ничего не выражавших, мелькнуло что-то вроде сожаления — он жалел, что с ним были товарищи, вот если б он был сейчас один! Однако, глухо выругавшись, он одним рывком вытянул из-под козел и поднял самый большой мешок, туго перевязанный, опечатанный, с наклейкой.