ДОМЕНИКО (оставшись один, прохаживается по комнате, осматривает цветы, читает некоторые из визитных карточек с поздравлениями, машинально заканчивает свою мысль вслух). Хорошо!

Из глубины сцены справа раздаются неясные возгласы Умберто, Риккардо и Микеле.

МИКЕЛЕ (за сценой) В шесть. Да-да, венчание в шесть.

РИККАРДО (за сценой). Когда один предлагает встретиться...

УМБЕРТО (за сценой). Но я пришел вовремя.

Входят трое молодых людей.

МИКЕЛЕ. Мы договорились встретиться в пять. Я опоздал на сорок пять минут.

РИККАРДО. И не предупредил.

МИКЕЛЕ. Ну хорошо, на свидание ведь всегда опаздывают на полчаса. Мы должны были... встретиться в пять... в пять... плюс полчаса — половина шестого, ну, без четверти шесть...

РИККАРДО (с иронией). Днем меньше, месяцем больше.

МИКЕЛЕ. У меня четверо детей — я теперь не покупаю часов. Только принесу, тут же, сломают!

УМБЕРТО (заметив Доменико, с уважением здоровается). Добрый вечер, дон Доменико.

РИККАРДО (так же, с уважением). Дон Доменико...

МИКЕЛЕ. Дон Доменико...

Все трое выстраиваются перед Доменико.

Молчание.

ДОМЕНИКО. Добрый вечер. (Долгая пауза.) М-м-м... что же вы замолчали? Ведь вы о чем-то говорили?

УМБЕРТО (немного смутившись). Да-да...

РИККАРДО. Ну да... говорили и потом... так.

МИКЕЛЕ. Мы уже наговорились.

ДОМЕНИКО. Едва увидели меня... (К Микеле.) Опоздал?

МИКЕЛЕ. Да, синьор дон Доме.

ДОМЕНИКО (к Риккардо). А ты пришел точно?

РИККАРДО. Да, синьор, дон Доме.

ДОМЕНИКО (к Умберто). А ты?

УМБЕРТО. Ни на секунду позже, дон Доме.

ДОМЕНИКО (повторяет, словно разговаривая с самим собой). Ни на секунду позже, дон Доме... (Пауза.) Ну, садитесь...

Все садятся.

Венчание в шесть. Еще есть время. Священник придет тоже в шесть. И... сегодня мы породнимся. Филумена не хотела никого приглашать. Я собирался вам сказать... я говорил уже в прошлый раз... Мне кажется, что это «дон Доме»... Одним словом, не нравится мне это имя.

УМБЕРТО (робко). Да?

РИККАРДО (робко). Да?

МИКЕЛЕ (робко). Да?

УМБЕРТО. Но вы не сказали, как к вам обращаться.

ДОМЕНИКО. Я не говорил этого, ожидая, что вы сами поймете. Сегодня вечером я женюсь на вашей матери, и уже договорился с адвокатом обо всем, что касается вас. Завтра вы будете носить мой фамилию — Сориано...

Трое молодых людей поочередно вопросительно переглянулись, словно подыскивая ответ. Каждый ожидает, что другой заговорит раньше его.

УМБЕРТО (набравшись храбрости). Видите ли... я попытаюсь ответить... Все мы в эту минуту испытываем одинаковое чувство. Мы уже не дети, мы — взрослые люди... и не можем, вот так сразу, называть вас по-другому, как вы справедливо и великодушно предлагаете. Есть некоторые вещи... их надо прочувствовать сердцем.

ДОМЕНИКО (тревожно и вопросительно). А ты не ощущаешь сердцем это... ну, скажем, потребность... необходимость назвать человека... меня, например, папой?

УМБЕРТО. Мне не хотелось бы лгать, вы не заслуживаете этого. Пока, в данный момент, нет!

ДОМЕНИКО (немного разочарованно, обернувшись к Риккардо). А ты?

РИККАРДО. Я тоже нет.

ДОМЕНИКО (к Микеле). Ну а ты?

МИКЕЛЕ. Я тоже нет, дон Доме!

ДОМЕНИКО. Ну что ж, со временем привыкнете. Я доволен, очень рад, что сейчас нахожусь среди вас. Что бы там ни было, а вы хорошие ребята. Каждый из вас работает, у одного одна профессия, у второго другая... Но у всех вас одинаковое желание работать, одинаковое упорство. Молодцы! (К Умберто.) Ты служащий и, если не ошибаюсь, гордишься своим трудом... Статьи пишешь!

УМБЕРТО. Небольшие рассказы.

ДОМЕНИКО. Ну вот... твоя мечта, значит, стать большим писателем.

УМБЕРТО. Нет, это для меня слишком.

ДОМЕНИКО. А почему? Ты же молод. Я знаю, для этого нужно иметь талант, надо родиться...

УМБЕРТО. Я сомневаюсь, что у меня врожденный талант. Сколько раз меня охватывало сомнение, и я повторял себе: «Умбе, ты ошибся... У тебя другая дорога».

ДОМЕНИКО (с интересом). Кем ты мог бы еще стать? Что могло бы еще увлечь тебя в жизни?

УМБЕРТО. Кто знает: есть столько интересных дел, с детских лет начинаешь увлекаться...

РИККАРДО. Потом жизнь — сплошная комбинация. Вот, к примеру, я. Как я оказался в магазине на Кьяйя? Полюбил белошвейку!

ДОМЕНИКО (схватывая налету). Много у тебя было девушек?

РИККАРДО. Так... не жалуюсь...

Доменико, заинтересованный, встает, ищет в Риккардо какую-нибудь черту, которая напомнила бы его молодость.

Знаете что? Не могу найти в моем вкусе. Увидел одну, понравилась, говорю себе; «вот она...» — и сразу решаю: «женюсь». Потом вижу другую, и мне начинает казаться, что эта нравится больше. Никак не могу решиться — всегда новая женщина лучше той, которую знал раньше.

ДОМЕНИКО (К Умберто). А ты, наверное, по отношению к женщинам более сдержан?

УМБЕРТО. До определенного момента. С нынешними девушками не приходится много рассуждать. На улице, куда ни глянь, столько красавиц! Трудно выбрать. Что же мне остается делать? Буду искать до тех пор, пока не найду свой идеал.

Доменико смущен, обнаружив у него те же наклонности, что и у Риккардо.

ДОМЕНИКО (к Микеле). А ты... тебе тоже нравятся женщины?

МИКЕЛЕ. Я очень рано попал в беду. Познакомился с женой — и... прощай все! Теперь иди прямо, не заглядывайся по сторонам, с моей женой шутки плохи... Одним словом, понимаете, как мне живется. Не потому, что девушки мне не нравятся... боюсь я...

ДОМЕНИКО (обескуражено.) Значит, и ты любишь женщин... (Пауза. Не оставляя надежды.) Я, когда был молодым, любил петь. Собирались мы с друзьями, семь-восемь человек... В те времена были в моде серенады. Ужинали на террасе, на открытом воздухе. Вечер всегда заканчивался песнями: мандолины, гитары... Кто из вас поет?

УМБЕРТО. Я нет.

РИККАРДО. И я.

МИКЕЛЕ. А я люблю.

ДОМЕНИКО (счастливый). Ты поешь?

МИКЕЛЕ. И как! Да разве можно без песни работать? Всегда пою в мастерской.

ДОМЕНИКО (настойчиво). Спой что-нибудь.

МИКЕЛЕ (уклоняется, раскаиваясь в своем хвастовстве). Что ж мне спеть?

ДОМЕНИКО. Что хочется.

МИКЕЛЕ. Знаете что? Мне стыдно.

ДОМЕНИКО. Разве ты не поешь в мастерской?

МИКЕЛЕ. То другое... Знаете эту: «Скажите, девушки, подружке вашей»? Эх, хорошая песня! (Начинает напевать бесцветным голосом, сильно фальшивя.)

Скажите, девушки, подружке вашей,

Что я не сплю ночей, о ней мечтая,

Что всех красавиц она милей и краше...

РИККАРДО (перебивая). Так и я умею петь... Каким местом ты поешь?

МИКЕЛЕ (обиженно). А что, плохой голос?

УМБЕРТО. Так и я могу петь.

РИККАРДО. А я нет?

ДОМЕНИКО. Так любой споет. (К Риккардо.) Спой-ка!

РИККАРДО. Нет, я не решусь. Я не настолько самоуверен, как Микеле... но могу попробовать... (Напевает.)

Скажите, девушки, подружке вашей,

Что я не сплю ночей, о ней мечтая,

Что всех красавиц она милей и краше...

Умберто подтягивает последнюю фразу.

МИКЕЛЕ (продолжает).

Я сам хотел признаться ей,

Но слов я не нашел...

Возникает нестройный хор.

ДОМЕНИКО (прерывает их). Довольно, довольно...

Все смолкают.

Перестаньте, так лучше... Вы волнуетесь... Нельзя так... Трое неаполитанцев — и не умеют петь!

Слева выходит Филумена в красивом новом платье. Высокая прическа «по-неаполитански», две нити жемчуга на шее. Серьги в ушах. Она выглядит почти как девушка. Говорит Терезине, портнихе, которая идет за ней с Розалией и Лючией.

ФИЛУМЕНА. Ну, а ты сама не видишь, что тут испорчено, а, Терезина?

Терезина — одна из тех неаполитанских портних, которые не смущаются. Обиды разочарованных клиентов даже не задевают ее. Ее спокойствие вызывает бешенство.

ТЕРЕЗИНА. Где вы видите дефект, моя донна Филумена? Я же не первый год шью вам...

ФИЛУМЕНА. И глазом не моргнет! У нее еще хватает совести смотреть в глаза и лгать?