Интересный все-таки вопрос, откуда взялась эта вторая Юля и куда она делась. Как птица Феникс — выпрыгнула из ниоткуда, и исчезла в никуда. Но у Тетерева решительно не было времени разгадывать эти загадки.

В конце концов, для Мамая это послужит хорошим уроком, как связываться со шлюхами, подумал Тетерев и закрыл для себя эту тему навсегда.

Мамай вернулся домой и одетым завалился в пустующую теперь кровать. Было невыносимо холодно. Он поежился и накрылся одеялом. Как школьник, переживающий крах своей первой любви. Для Мамая это была не только первая любовь. Это было единственное по-настоящему сильное чувство, которое наполнило его жизнь новым смыслом. Теперь его жизнь пуста. И нужно привыкать жить с этим новым ощущением. Наверное так чувствует себя куст, вырванный с корнем из плодородной почвы и пересаженный в сухой песок.

Как все-таки не хочется в это верить. Где-то в самом потайном уголке сердца все еще теплится проклятая надежда.

Во рту пересохло и, не в силах терпеть жажду, Мамай поднялся. Напившись воды из-под крана, он почувствовал себя чуточку легче. Возвратившись в комнату, Мамай случайно наткнулся на столик и увидел кольцо. То самое, которое она в последнее время носила, не снимая. Тураев опустился на колени и обшарил все ящички стола. Так и есть. Она не взяла ничего из того, что он ей подарил.

Это так на нее не похоже, ведь Юля так любила бриллианты. И оставила все ему. Этот бессмысленный поступок красноречиво сказал ему все, чего она не смогла бы передать словами, если бы вдруг оказалась рядом.

Ей ничего от него не нужно. Даже воспоминаний.

Катя проснулась от ярких лучей солнца, назойливо пляшущих у нее на лице. Сладко потянувшись, она посмотрела на будильник и отметила, что еще минут десять могла бы поспать. Как же не хотелось вставать и идти на работу, хотелось понежиться в кровати рядом с Яриком, мирно посапывающим рядом на подушке. Катя нежно провела пальцем по его щеке. Во сне он такой милый и беззащитный. А наяву — вечно сердитый, резкий, но страстный и порою даже нежный.

Катя очень сильно влюбилась, незаметно для себя самой, всего лишь за три недели. Именно столько длилось их совместное проживание под одной крышей, с того самого четверга, когда их посетил Олег Кравцов. И больше всего на свете она боялась, что наступит тот момент, когда он выполнит свое обещание и вышвырнет ее прочь из своей жизни. Что однажды она придет с работы, и он попросту не откроет ей дверь. А он мог так поступить. Легко.

И все же он ей нравился — такой жестокий и требовательный, и одновременно трогательно ранимый. Вот сейчас раздастся звонок будильника и, Катя могла с точностью предсказать все его движения, он проснется, бормоча что-то себе под нос, протянет руку и подомнет ее под себя. Потом быстрыми легкими поцелуями доведет ее до безумия и после этого напомнит, что ей пора на работу. И потом настанет очередь Кати бурно выражать свой протест и страстно требовать продолжения. Он всегда легко играл в эти игры. Так легко, что Катя с ума сходила от ревности, представляя себе вереницу его бывших любовниц.

Но в тоже время она сознавала, что не имеет абсолютно никаких прав на ревность. Ведь он ей не принадлежит, и никогда не будет принадлежать. Она — лишь эпизод в его жизни. Катя нужна ему, чтобы скрасить депрессию. А когда он придет в себя, то удивленно оглянется по сторонам, спрашивая себя, а что делает рядом с ним эта серая мышка. Где его стройные изящные мотыльки, к которым он привык, и которых достоин.

Катя уныло поднялась и, не дожидаясь привычных ласк, побрела собираться на работу. Зазвонил будильник, и Катя невольно дрогнула. Краешком глаза она заметила, как Ярик заворочался и привычно протянул руку туда, где должна была лежать Катя. Обнаружив, что кровать рядом с ним пуста, он приподнялся, взглянул на девушку сонными глазами и повалился обратно спать.

Что ж, ему все равно. Не хочет — не надо. Это только для Кати имели значение эти утренние ласки.

Она не хотела плакать, но слезы предательски хлынули из глаз. Теперь придется идти на работу с красными глазами.

Катя не стала тратить время на макияж. В это утро она не доверяла собственным дрожащим рукам, не доверяла собственным мыслям, никак не желавшим приводиться в порядок. Нужно бежать от него, пока он окончательно не растоптал твои чувства, твердила она себе целый день. Но даже собрав всю свою волю в кулак, она не могла заставить себя уйти. Поэтому приплелась вечером в его квартиру, как послушная собака. Даже Тапка, на ее взгляд, возвращалась с прогулки с большим достоинством.

Он и ее успел влюбить в себя, ее Тапку. Пока Катя коротала будни на работе, Ярик с Тапкой скрашивали друг другу одиночество. И спелись весьма гармоничным дуэтом. Ярик позволял ей спать на своей подушке, а собака, в свою очередь изредка позволяла покурить в тишине, если до этого не успевала сжевать его сигареты. Впрочем, это было только поначалу, а потом Ярик стал умнее и начал прятать сигареты высоко на шкафу. Тапка заметила это и несколько дней подряд часами просиживала в коридоре возле шкафа, жалобно скуля. Ярик не обращал на ней внимания, и Тапка вскоре капитулировала. А может быть все-таки влюбилась, на пару с хозяйкой.

Вечер выдался таким же, как и утро. Катя тихонько свернулась калачиком на полу перед телевизором, в душе мечтая о собственном кресле в своей квартире. Ярик молча растянулся на диване. Ложась спать, она погасила свет и легла на своей половинке дивана, стараясь не касаться Ярика. На подушке между ними сладко посапывала Тапка.

— У тебя критические дни? — раздался в темноте голос Ярика.

— Нет, с чего ты взял? — удивилась Катя.

— Да так, просто спросил.

С этими словами он отвернулся к стенке и, как показалось Кате, мгновенно заснул.

На следующее утро Катя проснулась по звонку будильника. Пролежала, глядя в потолок несколько минут. Она почувствовала, как рука Ярика потянулась к ней, но, остановившись на полпути, вернулась обратно.

«Это конец», — подумала Катя. — «Вот и дождалась…»

На работе в этот день ей настойчиво советовали взять отгул. Или больничный — так нехорошо, болезненно сверкали ее глаза. Вся она была непривычно резкой, дерганной, словно боялась опоздать на свой последний поезд.

Среди дня ее внезапно позвали к телефону, и она едва не рухнула в кресло, узнав в трубке голос Ярика. Он никогда не звонил ей на работу. Катя даже сомневалась, знает ли он ее номер.

— Привет. Как дела?

— Привет. — нет, ей все-таки нужно сесть в кресло и побыстрей, пока она еще держится на ногах. — Нормально. Как всегда, работы — уйма.

— Я отвлекаю?

— Нет, все в порядке. Приятно, что ты позвонил.

— Хотел услышать твой голос.

Что там было у нее в руках секунду назад? Кажется ручка, которая сейчас валяется на полу прямо у нее под ногами…

— Какие у тебя планы на вечер?

— А что? Ты хотел меня куда-то пригласить?

— Да. К себе домой. Пока не могу пригласить в какое-нибудь другое место. На костылях как-то неприлично.

— Разве для этого мне нужно особое приглашение? Или меня просто так уже не пускают?

— Пускают и ждут. Сегодня вечером.

— Хорошо. Я приду.

Положив трубку, Катя еще минут пять сидела, тупо уставившись в полированную поверхность стола. Как ни пыталась, она не могла найти смысла в состоявшемся разговоре. Из ступора ее вывел начальник, потребовавший «кончать мечтать и начать работать». Но вся работа полетела к черту, когда Ярик позвонил во второй раз.

— Мы с Тапкой решили приготовить тебе ужин.

— Вы там что, напились? — с опаской спросила Катя.

— Нет, с чего ты взяла?

— Просто ты никогда мне раньше не звонил. А теперь готовишь ужин вместе с собакой.

— Тебе неприятно?

— Приятно, просто необычно.

— У тебя точно все в порядке?

— С чего бы это такая забота?

— Я спросил, а ты не ответила. Ты такая странная в последнее время.