И все без соответствующей документации, будто взятое из воздуха. К тому же хранилось это топливо абы как — в нарушение мыслимых и немыслимых правил пожарной безопасности. Мельнику ни к чему была вся эта забота: еще два дня, и топливо ушло бы на заправки.

Теперь, похоже, продажа не состоится. Да и господа из налоговой полиции норовят криминальное дело заводить. По факту «теневой» деятельности и укрывательства от налогов. Тоска такая, что впору было вешаться. Мельник то и дело хватался рукою за сердце, но расслабляться времени не было.

Он чувствовал, что налоговая полиция — это лишь первая ласточка, и с ужасом поджидал, когда прилетит вся стая. И, кажется, начал понимать…

— Послушай-ка, Алексей, — сказал он Златареву по телефону, — Охрана нужна. Срочно на все парки. На все бензовозы — по одному человеку. Если надо — бери с улицы. Хрен с ними: если что — выгоним.

— Хорошо, Андрей Евгеньевич. Как знаете.

Не нравилось это дело Златареву, ох как не нравилось. Но выхода не было. Пришлось взять двух парней, что откликнулись по Интернету и еще одного, что пришел по объявлению, наклеенному на стене парка. Все они казались Златареву подозрительными личностями. Но в свете последних событий ему мерещились маньяки даже среди подростков.

Налоговая полиция копалась в документах предприятия два дня, причем основная деятельность при этом была приостановлена, что принесло Мельнику немалые убытки. Но возбуждения уголовного дела ему, похоже, посчастливилось избежать. Но стоило это немало.

Гром грянул сразу после того, как инспектора из налоговой полиции, накормленные под завязку, захлопнули за собой дверь. Вот тут то и началось настоящее «веселье».

Среди ночи угнали два бензовоза, полные бензина. Охраняли их те самые парни, что откликнулись на объявление в Интернете. На поверку их документы оказались липовыми. Паспорта — украденными. Пока искали, что и до чего, их давно уж и след простыл.

Тубольцев отправился на поиски: ну не могли два огромных бензовоза испариться, как роса на солнце. Чай не иголка в стоге сена. Кто-нибудь, да видел. Он объехал все посты ГИБДД, поприставал с расспросами, прочесал все заправки вокруг — не предлагал ли кто «левого» бензина. Но все оказалось без толку: бензовозы нашла милиция. Вернее, то, что от них осталось.

Оба отогнали за город и подожгли, не жалея дорогущего топлива, погубленного зазря. Зарево было еще то. Да и земля очень долго горела. Убытков было столько, что Мельник за голову взялся: как он будет их возмещать?

Но на этом неудачи не закончились. Был еще один звонок. На этот раз голос ехидно поинтересовался: понравился ли Мельнику карнавал? Что за карнавал, Мельник не понял. Но то, что все происходящее дело рук этого умника, не вызывало сомнений.

Кто он и как он все просчитал? Очевидно, на предприятии работает некто, получающий от него дополнительный заработок с «бонусами». И этого некто следовало вычислить в первую очередь.

Златарев проверил списки людей, устроившихся на предприятие сравнительно недавно. Таких было не слишком много. Зарплату Мельник платил исправно, премию удерживал редко, так что люди держались своих мест. Новенькие появлялись нечасто. Однако не было никакой уверенности, что подставное лицо находилось среди новеньких, а не стареньких. А вот последнее было куда хуже.

Впрочем, долго ломать голову над этим не пришлось. В один прекрасный день секретарша шефа Надя не вышла на работу. Не позвонила, не предупредила, просто исчезла. Златарев не стал строить домыслов и отправил Тубольцева к ней домой. Тут и выяснилось, что по адресу, указанному в анкете, Надя жила временно. Сняла квартиру на два месяца и выехала в тот день, как и было оговорено. Кто она, откуда, хозяйка квартиры не знала.

Прописка ее, что значилась в паспорте, ксерокопия которого была прикреплена к личному делу Нади, оказалась липовой. Никакой Нади там и близко не было.

Мельник попытался вспомнить, как она попала на предприятие. Ага, он же забыл, что Надя пришла сама: попросилась пройти студенческую практику. Кто ее направил? Да никто. Мельника в тот момент волновали ее ножки в сверхкороткой юбочке и кокетливая улыбка, не сходившая с лица ни на минуту.

Допрыгался, старый кобель, — подумалось ему. Вот бы жена позлорадствовала, если б узнала. Но злорадствует и тешится сейчас телефонный урод, голос которого он наверняка не забудет до конца жизни.

Что еще можно было от него ожидать? Этот вопрос не давал Мельнику покоя. И ответ не замедлил явиться во всей своей гнусной красе.

Все это время Тубольцев словно плавал в тумане. Двигался по инерции, выполнял какие-то действия практически на автомате. А мыслями — мыслями был постоянно там, в квартире Чеченца, порученного его опеке. Впрочем, от этой обузы его уже освободили. Но кто мог предположить, что обуза эта станет для него едва ли не благословением.

Тубольцев постоянно прокручивал в голове, как приглашает Настю на свидание: в кафе, кино, парк, а еще лучше — к себе домой, хотя с этим, скорее всего, лучше повременить. Еще испугается ненароком. Он и так ведет себя как ненормальный.

Но ни с чем не получалось: ни с кино, ни с кафе, разве что с парком, да и то — в сопровождении брата. Прогулка втроем под предлогом «проверить, все ли в порядке, а заодно и подышать свежим воздухом». Тубольцев никак не мог собраться с духом и пригласить ее на свидание. А уж теперь, когда времени на личную жизнь оставались лишь жалкие крохи — будь он неладен этот Мельник со своими проблемами — оставалось только мечтать перед сном, лежа на подушке и страдая от одиночества на пару с котом.

Тубольцев никогда раньше не чувствовал себя таким глупым и счастливым одновременно. Сколько себя помнил, даже если ширинка была расстегнута, голова оставалась на плечах. Он даже был женат и довольно долго — целых два года. Но об этом браке у него остались не самые лучшие воспоминания.

Лиза, его бывшая жена, была девушкой не столько красивой, сколько активной и жизнерадостной. Но при этом прочно сидела под мамочкиным каблуком и даже не пробовала протестовать. А Тубольцев, молодой и горячий, хотел от жизни немного другого, чем они обе напланировали, сидя за утренним субботним чаем.

Лиза хотела, чтоб он бросил заниматься легкой атлетикой, в которую он вкладывал тогда львиную долю собственной души, бросил работу инженера, на которого он учился добрых пять лет. И начал вести себя как нормальный мужик: пошел на стройку кирпичи класть, или менеджером устроился — языком работать. Все равно куда — лишь бы денег побольше. Тубольцев и сам понимал, что на его мизерную зарплату ИТР-овца семья вряд ли сможет размахнуться. Но в то же время отчаянно сопротивлялся усиленному давлению со стороны жены. Деньги, деньги, деньги… Больше ее ничего не интересовало.

Какие дети, если у нас денег нет?

Какой футбол в воскресенье, когда можно поехать на дачу, нарвать на заброшенном соседском участке слив и продать? Это же деньги!

Тубольцев устал слушать это все изо дня в день, а тут еще как назло во дворе открылась секция восточных единоборств. У него аж глаза разгорелись.

Лиза заявила, что он не заслуживает такую жену, собрала вещи и уехала к маме. Тубольцев пытался с нею встретиться, поговорить, но Лиза старательно его избегала. Потом позвонила теща и выдвинула ультиматум: он ищет работу с зарплатой не менее пятисот долларов, никакого спорта, иначе развод.

Тубольцев тогда купил бутылку водки, выпил ее в одиночестве, а на следующий день записался в секцию восточных единоборств. А еще занялся альпинизмом.

Лиза все-таки вернулась и сказала, что готова его простить, если он на коленях будет просить ее вернуться. И они заведут ребенка. Если он пойдет работать на стройку.

И вообще — он без нее захирел.

Но Тубольцев чувствовал себя хорошо. Без нее. И сам подал на развод.

С тех пор он заделался холостяком. Не закоренелым, нет. В его жизни случались романы, однако почему-то с самого первого взгляда на женщину Тубольцев отчетливо понимал: это ненадолго. Среди попадавшихся ему особей женского пола не было такой, которую ему хотелось бы удержать.