Еще один любитель эльфийских танцев на мою голову...

— Мой эльф танцует только для меня, — ответил я, надеясь, что от меня отстанут.

Угу, сейчас.

— Эльфы очень гордый народ, их трудно сломать, — понимающе улыбнулся посол, так что мне стало противно. — А если их еще и не ограничивать печатью...

Вот зараза, разглядел.

— Знаете, принц, это ведь довольно опасно: неподчиненный эльф может в любой момент выйти из-под контроля. Я не могу везти в свой замок такую опасность, у меня там дети.

Я едва не выругался. А раньше-то чего молчал? И что мне теперь делать? От меня ведь действительно могут потребовать наложить на эльфа ограничения печатью, хотя бы магию заблокировать.

— Не волнуйтесь, он полностью мне подчиняется, — я постарался придать своему голосу уверенности, и, не удержавшись, покосился на сидящего подле меня Листика.

— Прикажите ему станцевать, — улыбнулся посол, от его сладких улыбок у меня скоро изжога начнется. — Этого будет достаточно, чтобы мы убедились.

Вот старый плут, специально меня в ловушку загнал, чтобы на эльфа поглазеть. Надо бы его как-то осадить, но как? Откажусь, заставят бедного Листика насильно подчинять печатью. А соглашусь... Не факт, что Листаэль выполнит мой приказ. Даже скорее всего не выполнит.

Я посмотрел на эльфа. Листаэль неожиданно поднял на меня глаза:

— Хозяин не танцует со своим рабом, но если хозяин прикажет, раб станцует для него, — чуть слышно прошелестел его голос.

Я обмер. Саргот... Какая же я сволочь... Но я же не это имел в виду...

— Листаэль... — я не знал, что ему сказать, хотелось извиниться, но хоть мы и говорили тихо, нас могли услышать сидящие неподалеку драконы.

Эльф не стал дожидаться приказа, встал, вышел на центр поляны к костру и поклонился, но мне почудилась в этом поклоне издёвка, а в улыбке горькая усмешка.

Он застыл, чего-то ожидая.

'Как же он будет танцевать без музыки? — подумал я. — Без музыки... Но я ведь маг мира... Я попрошу мир спеть для тебя, пусть это будет моим извинением'.

Я прикрыл глаза, настраиваясь на пульсацию энергии мира, коснулся струн его души, прося откликнуться и направить своих детей мне на помощь. Первым отозвался ветерок, заставил листву шуршать нехитрый мотив и ласково растрепал эльфу волосы. Огонь вспыхнул ярче, загудел, протягивая алые лепестки к небу, ручей рядом с поляной стал журчать громче, отдельные капли, срываясь с препятствий-камней, выстукивали сольные партии. И вдруг в песню мира гармонично вплелась трель соловья, а вместе с ней ожил Листаэль. Но я не звал соловья, я не умею призывать животных, неужели птица сама прилетела так вовремя?

Эльф вскинул руки, будто крылья, алым в свете костра отливало золото волос, ветер играл отдельными прядками, поднимая их короной над головой, оживленное мною пламя вторило движениям гибкой фигуры, тянулось за ним словно преданный партнер. Листаэль то тек, как вода, то взлетал, подобно вихрю, то изгибался, как пламя, то выстукивал каблучками ритм на твердой земле, а стихии вторили ему, подхватывали и продолжали фигуры. Он сам был как стихия, живой свободный и непокорный, легкий и прекрасный, обжигающий и недоступный, твердый и несломленный. Глаза были закрыты, а на губах блуждала улыбка, озарявшая его лицо нежным светом. Он сейчас был не здесь, он наслаждался танцем и был счастлив. В танце он был свободен и не помнил своих горестей.

Я смотрел на него, не в силах оторвать взгляд. Сердце то взлетало вслед за тонкими руками к небесам, то падало, сжимаясь от боли. Он был так прекрасен сейчас. А ведь когда-то он и был таким... свободным и ярким, как редкая пташка, а сейчас, запертый в клетке, может лишь ненадолго вспоминать себя в танце. Боги! Как вы это допустили?

Стихии стали затихать, остановился и эльф. Я зажмурился. Не могу. Не смогу теперь посмотреть ему в глаза.

Теплые пальцы коснулись щеки.

— Ты плачешь... — тихий шепот совсем рядом.

Я сглотнул комок в горле, отвернулся и встал.

— Вы довольны, посол? — резко спросил я.

Ответа я не услышал, дожидаться не стал, а быстро ушел с поляны, скрывшись в темных зарослях. Мне надо было побыть одному и справиться с нахлынувшими чувствами.

Получилось немного остыть, осмыслить — не очень. Была проблема, но не было решения. Как сделать магически клейменого раба свободным? Никак. Печать нельзя убрать, ее можно только перебить. Примерно через месяц, когда каналы перенастроятся, можно будет это сделать. Только зачем? Смена хозяина Листику не поможет. Остается только облегчить ему пребывание в рабстве, что я и так пытаюсь делать, правда, не очень успешно.

Саргот! Ну, кто же меня за язык тянул на балу? Не мог по-другому выкрутиться? Поверит ли теперь Листик, что он для меня не раб, а... Эм... Как назвать-то? Кем я его считаю? Кроме домашнего любимца что-то в голову ничего не приходит, вряд ли ему такая роль понравится больше рабской. Нет, честно, он мне нравится. Он такой красивый и несчастный, хочется им любоваться и защищать... Нет, не то. Когда он танцевал... Я прикрыл глаза и глубоко вдохнул свежий ночной воздух, пытаясь восстановить, возникшее недавно чувство. Легкая гибкая фигурка в танце со стихиями... Драконы не бывают такими хрупкими и нежными. Нежность — вот оно. Щемящая нежность. Листик вызывал ее во мне с самого начала, но сегодня она захлестнула меня целиком, едва не утопив в своем водовороте. Вспомнился шелк волос и кожи под пальцами, сладко-свежий, травянистый запах... Я обхватил себя руками и прикусил губу. Что за наваждение? Никогда никто не вызывал у меня желания быть нежным, дарить ласку, оберегать, заботиться... Вот брать, повелевать, приказывать — да, бывало. А как я испугался за него, когда он полез в вольер к кошкам? За сестру бы так не испугался. Что там говорил папа, про парЯщее сердце? Мое парить пока не хотело, зато научилось плакать и болеть за кого-то.

Я посмотрел на звезды в просвете между кронами деревьев и собирался уже повернуть назад, как вдруг услышал тихое попискивание. Звереныш какой-то или ребенок? Я прислушался, похоже на хныканье ребенка. Я поколебался: вернуться в лагерь и позвать кого-то на помощь или пойти одному? Пока буду ходить, ребенок может затихнуть, ищи его потом, но с другой стороны, мне нельзя уходить далеко от Листика. Отчетливо раздался горестный всхлип, я плюнул и пошел на звук. Мысль о том, откуда в не населенных землях может взяться ребенок и, что это может быть опасно, мне в тот момент в голову не пришла.

На полпути ребенок заткнулся. Я выругался и попытался соорудить поиск, но близость границы сбивала магию. Все-таки драконы параноики, чего только не навертели на границе, и ладно бы только на внешней, еще и все провинции ими разделили, спрашивается зачем? Кроме демонов к нам и так никто не сунется добровольно, а демоны пролезут, чего не наверти.

Еле слышный шорох направил меня к разлапистой ели. Не уверен, что шуршал тот самый ребенок, но других ориентиров не было.