3. Ценить способность человека меньше работать с сохранением прежнего результата, культивировать отказ от выполнения тех операций, которые делать не нужно, поощрять за это, но адекватно: по закону иррациональной мотивации. Невозможно мотивировать работника, придумавшего, как оптимизировать бизнес-процесс фразой: «Ну вот, теперь ты и будешь сам его оптимизировать!» Это провал! Его нужно послать в оплачиваемый отпуск и, будьте уверены, он и там что-нибудь придумает.

4. Любить подчиненных, какие они есть. Помягче к ним относиться. Не потому, что они этого заслуживают, а потому, что таким образом рождается в них иррациональная мотивация.

Понимать, что все они — прежде всего люди, то есть тела и эмоции, часто неподконтрольные, что тела хотят есть и спать, а эмоции рвутся наружу. Создайте канал выхода для эмоций, направьте их в нужное русло, поставьте там мельницу, которую будет крутить этот бешеный поток, и это мы назовем правильным менеджментом.

Те из нас, кто жил при «старом режиме», помнят, как смеялись над «чувством глубокого удовлетворения» и рассказывали анекдоты. Чем мы его заменили? Страхом потерять работу? Тщеславием? Книжным менеджментом?

Пигмеи мы перед менеджерами советской эпохи! Смотрят они на нас из заоблачной выси и улыбаются: «Молодые ищо!»

В чем же это тайное знание русских? Что такое знает Иван, чего не знает ни Жан, ни Поль?

Он понимает, что на работе — месте, где, по существу, проходит его жизнь, должно быть очень комфортно. Даже более комфортно, чем дома! Ради этого предпринимаются колоссальные усилия, и требуется совсем немного денег. Но все окупается. Это не так заметно в формализованной иерархии — там иррациональная мотивация превращается в коллективную спячку, к сожалению. Зато это хорошо заметно в командном менеджменте — там климат, настроение, самочувствие каждого члена команды ощущают все остальные. Получается: Иван — не винтик огромной машины, а член команды. Какой? Может быть: воеводы — царя (руководителя), себя (менеджера) и Змея Горыныча или Соловья Разбойника (потребителя и поставщика продукта). И он — связующее звено между организатором ситуации и ее потребителем. Звено между стихией, организующей действо и участниками-зрителями его. Его пассивность — это пассивность надутого паруса. Он кажется неподвижным, но он дает возможность кораблю плыть под ветром. Сам же, принимая на себя удары ветра, остается беспристрастным и молчаливым. Он улыбается, он смеется. Потому что такова его роль: посредника. А что это ему стоит — это «лежание на печи» — он Вам никогда не расскажет. Не нужно.

Креативность

Йохо:

— Русский, чего ты там копаешься?

Русский:

— Йохо, а тебе не надоело канаты плести?

Йохо:

— Надоело, но какое это имеет значение? Кому-то ведь надо плести. Я это умею делать лучше и быстрее всех. Я и плету.

Русский:

— А вот смотри, я придумал штуку, которая сама канаты заплетает, стоит только завести вот эту пружину в виде стального троса!

Йохо:

— И что получится?

Русский:

— Канат сам сплетется!

Йохо:

— Да? Правда? Вот здорово!

Русский:

— Конечно, здорово!

Йохо:

— А сколько ты это делал?

Русский:

— Пустяки, пару месяцев.

Йохо:

— Я в это время все канаты бы сплел.

Русский:

— А если тебя нет? То-то друг!

Русская креативность, воспетая Михаилом Задорновым, имеет в своей основе иррациональную мотивацию. В самом деле, чем что-то делать, лучше придумать, как это не делать!

Но откуда это в нас?

Для ответа на этот вопрос зададимся другим: а откуда мы сами? Ясно, что людей родит не земля, а женщины, люди на землю приходят. В Карелии, говорят, нашли свидетельства очень древней цивилизации. Но в любом случае, это были люди, которые откуда-то пришли. Древние кроманьонцы пришли из Африки, древние арии — из Индии — все шли из тех областей, где можно ходить без одежды в те области, где без нее холодно.

Племена, текущие, словно реки с Востока на запад через Русскую равнину, неизбежно теряли численность своего войска. Это происходило из-за болезни, из-за подлых ударов в спину, из-за любви, наконец. Что дальше происходило с этими людьми-воинами, женщинами и детьми? Они становились частью русской общины! Это происходило, прежде всего, потому, что община остро нуждалась в работниках и в приросте населения. Отсюда, из такого поведения, кстати, и происходит русская терпимость.

Итак, общину наполняли разные люди. Они были из разных мест, вынуждены были остаться и приспособиться к местным условиям. Раньше они жили в местах, где все делалось НЕ ТАК, как это делают ЗДЕСЬ. У этих людей был развит взгляд со стороны на все происходящее в общине, часто они из нее уходили, основывая хутора, так привычные для Русского Севера.

Там, на этих хуторах, они делали все по-своему, не так, как это было принято в общине. Они придумывали разные методы, приемы, которые для них были лучше, понятней. Так что в основе их креативности лежало неприятие чужой культуры быта, а совсем не изощренный ум!

А что же те, которые дошли до Запада — их соплеменники? Отчего же они не проявляли эту самую креативность?

Проявляли. Сеяли, не как римляне или галлы, воевали тоже не так, песни пели другие — и вообще вели себя по-другому. По-другому с кем?

Они же почти все население Римской империи вырезали?

Их креативность была «одноразовая», все они делали всё одинаково. Ну и что, что не так, как это делали до них? По-другому, но одинаково! Но креативность заключается как раз в том, что ты делаешь НЕ КАК ВСЕ.

Расселяясь по огромной территории, русские приходили в новые места, в которых их старые, даже очень креативные приемы не работали — и это был еще один повод для креативности. Навык придумывать новое, чтобы выжить, закрепился. Еще раз повторим — он, этот навык креативности, был вызван не только постоянной сменой условий жизни — в них находились и римские легионы, которые все же строились «черепахой», как их деды, и ничего нового вводить не хотели — он был вызван также и «разношерстостью» общинников, их разным происхождением.

Римляне, кстати, один из самых традиционных и некреативных народов в истории. А почему? Потому что на протяжении более чем 500 лет они вели борьбу на Апеннинском полуострове — в одних и тех же климатических и географических условиях и одним и тем же составом — латинянами. Одна культура, один закон, одни условия — где тут было место для креативности? У русских все было по-другому.

Вот, пришли из-за моря викинги, стали княжить. Что, может быть, стали учить нас, как сеять? Нет, стали учить, как воевать — ведь убыль дружинников надо было пополнять! И русские начали учиться этому ремеслу. А потом стали учиться торговле и строить корабли, когда стали дружить с греками, затем, когда появилась Орда, учились справляться с ее решениями. Со времен Великого переселения на русскую равнину новые люди приходили и оставались на ней. Приходили и новые приемы, новые ремесла. Это был действительно сплав Востока и Запада, только с Запада никто не шел — русские — это и были западные люди: гунны, готы, роксоланы, саксы — только не дошедшие до Запада. А приходили к ним люди Востока, которые на Запад никогда не попали (а если и попали, то их быстро оттуда «турнули», см. поход Батыя) — тюрки, монголы, уйгуры — короче Великая Степь, плюс китайцы, корейцы, японцы, которые совсем не Степь, но оттуда же[10].

Теперь давайте посмотрим, что мы делаем с нашей креативностью в условиях в принципе некреативных — в системе западного бизнеса с отстроенными бизнес-процессами, операционным совершенством, с девизом: «Делай, как я!». Как мы поступаем с креативными людьми на работе? Правильно, мы их выгоняем с нее! Максимум — мы готовы их недолго терпеть! Такая точка зрения на креативность заслана к нам из Запада, а у них она — от Римлян, которые страсть как не любили креативность! Даже богов всех стащили у греков, а систему гаданий — у этрусков, а систему управления — у соседних с Римом народов. Впрочем, нет, с системой управления мы погорячились, она была у них своя: система управления разбойниками и бандитами. Не верите? Но Рим именно так и начинался: в него стекались, созывались посулами и просто крались (вспомним сабинянок!) разный люди из соседних с Римом мест, частично сброд. А сброд не приемлет креативности напрочь! Он на нее реагирует, как Шариков, Шариковым и являясь. И Рим хорошо запомнил этот урок. Он запомнил, как Кориолан, римский герой, не 10 http://www.e-xecutive.ru/community/articles/1438348/