В Альштедт с несколькими товарищами приехал Пфейфер. То, что он рассказал, заставило Томаса помрачнеть. События в Мюльхаузене обернулись совсем не так, как он предполагал. Именитые бюргеры сумели разобщить тех, кто выступал против старого магистрата. Средним слоям они внушили страх: смотрите, сегодня чернь грабит дома священников, завтра, если вовремя ее не взнуздать, она наложит лапу и на ваше имущество. Они сыграли и на императорском эдикте об изгнании проповедников, сеющих смуту. Если не выполнить приказа императора, то на чью помощь надеяться, когда крикуны из предместий бросятся в очередные крайности?

Магистрату удалось выслать Пфейфера.

А. Дюрер. Фридрих Саксонский.

А. Дюрер. Филипп Меланхтон.

Уныния Томас не терпел. Каждая неудача должна укреплять решимость бороться еще настойчивей, еще беспощадней. Пфейфер видит, какое зло творят паписты в Немецкой земле, он видит лихоимство магнатов, но различает ли он новую опасность, опасность со стороны лютеровых книжников, которые всеми способами силятся удержать народ в повиновении властям?

Ему навязывают диспут в закутке? А ведь он не из тех, кто легко отрекается от своих взглядов. На него яростно нападают и паписты и сторонники Лютера. У них много общего: они хотят во что бы то ни стало помешать простому человеку самому судить о вере. Народ мечтает избавиться от попов, а тут откуда ни возьмись протискиваются вперед хитроумные книжники со своей пергаментной библией. Они не в силах окончательно порвать с догматами папистов. Старую постройку, чуть подбеленную известью, выдают они за новый дом.

Человек полон сомнений. Он не знает, что делать. Его мучает совесть, терзает безверие. Он страдает от болезней, бедности, несчастий. Он обращается за советом к ученым мужам. Книжники — они ценят свои слова на вес золота — отвечают: «Верь! А не хочешь верить, так проваливай к черту!» Тогда говорит бедный человек: «О ученейший доктор, я бы охотно верил, но безверие подавляет меня целиком». Книжник ему в ответ: «Ах, любезный, ты не должен беспокоиться о высоких предметах. Просто верь и гони прочь подобные мысли. Все это сплошь фантазии. Иди к людям и радуйся. Так ты забудешь обо всех горестях!»

Старые, набившие оскомину утешения! Верь в бога, не размышляя. И не твое дело — думать. На это есть ученые мужи из университетов!

Он писал работу, которая называлась «Протестация, или Вызов Томаса Мюнцера». Свое понимание веры он будет отстаивать перед лицом любых противников, но он никогда не согласится, чтобы в закутке, без свидетелей, два или три книжника втихомолку осудили его взгляды. Он вызывал врагов на открытый диспут. Народ будет судьею. Он, Мюнцер, готов защищать свое учение перед всем светом!

На острове посреди Цюрихского озера нашел прибежище Ульрих фон Гуттен. К страданиям от тяжкого недуга прибавилась и горечь поражения.

Было время, он думал, что молодой император возглавит борьбу против Рима, но после Вормсского рейхстага Гуттен понял всю тщету этих надежд. Значит, рыцари должны на собственный страх и риск начать войну с папистами, им помогут города! Много сил и времени потратил Гуттен, чтобы вдохновить своими идеями могущественного Франца фон Зиккингена. В беседах о призвании немецкого рыцарства проходили долгие зимние вечера. Франц, человек крутой и воинственный, был очень честолюбив. Волевое лицо с тяжелой челюстью, огромные руки. Силу он считал единственным аргументом в спорах. Он был воплощением кулачного права. Угрожая городам осадой, он заставлял их платить ему выкуп. Гуттен умело разжигал его ненависть к духовным владыкам и всесильным князьям. Император назначил Зиккингена своим полководцем, но поход во Францию был неудачен, и Карл не скрывал досады. А Франц злился на императора за то, что он оставил его без обещанных денег.

Зиккинген создал союз швабских, рейнских и франконских дворян. В обновленной Германии, Германии без князей и без католических попов, рыцари станут играть главную роль! В сентябре 1522 года Зиккинген обратил оружие против своего давнего врага, архиепископа трирского. Пятикратные попытки взять приступом Трир успехом не увенчались. Горожане и крестьяне, видевшие в рыцарях своих извечных врагов, не поддержали Зиккингена. И он вынужден был снять осаду.

Ожидая ответного нападения князей, Франц посоветовал больному Гуттену поискать себе более надежное убежище.

В мае при осаде своего замка был смертельно ранен Зиккинген. Рыцарский мятеж был подавлен.

На рыцарей возлагал Ульрих свои надежды. Он был уверен, что будущее за ними. Гуттен глубоко заблуждался — им принадлежало только прошлое.

Начиналась осень. В маленьком домике среди залитых солнцем лугов тяжело умирал одинокий Гуттен.

Дерзкое послание Мюнцера вывело графа из себя. Он тут же пожаловался курфюрсту. Фридрих недоумевал. Откуда взялся этот Мюнцер? Ведь как-никак его, курфюрста, обязаны были поставить в известность о новом проповеднике. Фридрих выразил городским властям свое недовольство. Он еще разберется в этом деле.

В ратуше Томаса крепко попрекали. Вот теперь приходится расхлебывать заваренную им кашу. Курфюрст намерен учинить расследование. Мюнцер должен дать клятву, что по первому вызову явится на допрос. Куда угодно! Томас принес присягу. Он немедленно напишет курфюрсту.

Излагая обстоятельства ссоры, он не оправдывался, а нападал. Именно такие люди, как Эрнст Мансфельдский, ожесточают народ, когда пытаются своими приказами мешать распространению правды.

Письмо к курфюрсту было вполне благопристойным. Мюнцер высказывал надежду, что Фридрих будет к нему справедлив. Но почтительные обращения не меняли сути. Мюнцер смело изложил курфюрсту свод, столь отличные от лютеровых, взгляды на власть. Он толковал все ту же 13-ю главу «Послания к римлянам». Князья обязаны защищать своих подданных от притеснений, а если они этого не делают, то — Мюнцер так прямо и написал — «меч будет у них отнят и передан разгневанному народу».

Ревниво и подозрительно присматривался Лютер к тому, что творилось в Альштедте. Еще бы! Он сам много распространялся о необходимости сделать богослужение понятным народу. Говорить-то он говорил, а все время оглядывался на курфюрста и одергивал нетерпеливых. Перемены в службах следует предпринимать лишь с полного одобрения властей.

К сообщению, что в ряде городов обычные латинские мессы заменили богослужением на немецком языке, доктор Мартин вначале отнесся спокойно. Но как только ему стало известно, что именно Мюнцер составил эти службы, он тут же опять высказался против новшеств.

Свое сочинение «Немецкая церковная служба» Мюнцер хотел опубликовать в Виттенберге, но потерпел неудачу. Типографы, которых он давно знал, отказались его печатать. Долгое время он был в неведении, чем это объяснить. На помощь Лютера он не надеялся, но думал, что тот по крайней мере не станет чинить препятствий. Но все оказалось иначе. Лютер не пожалел сил, чтобы добиться запрещения печатать эту работу. И все исподтишка.

Ну что же, любезный Мартин, смотри не обожгись!

Типограф нашелся в самом Альштедте. «Немецкая церковная служба» вскоре вышла в свет. Отвечая на ожесточенные нападки, которым ее подвергали, Мюнцер выпустил «Немецкую евангелическую мессу» и готовил «Устав немецкого богослужения».

Что спорить об обрядах, когда его с Лютером разделяют непримиримые противоречия? Вера как разумная деятельность, направленная на переустройство мира, на достижение общей пользы, или вера как милость божья, которую приобретают «готовой»? Кто обладает настоящей верой — простой темный человек, испытавший все тяготы жизни, или ученый муж, знающий назубок библию? Этому Мюнцер посвятил свое сочинение «О вымышленной вере».