Она снова захлопала в ладоши.

— Прекрасная работа, Ядавин! Ты не потерял ни ловкости, ни смекалки. Эта тварь опасна. Поначалу она раболепствует и скулит, пытаясь втереться в доверие, а потом — бах! — и впивается в горло! Эта мерзкая жаба едва не убила Ринтраха, когда он впервые попал сюда — да и убила бы, не будь меня рядом. Мне удалось оглушить ее обломком скалы. Так что, как видишь, я тоже имела с ней дело.

— А почему вы не убили ее? — спросил Вольф.

Ринтрах улыбнулся.

— Неужели ты не узнал своего младшего брата? Когда-то ты любил славного, милого малютку Теотормона.

— О Господи! — вскричал Роберт. — Теотормон! Кто же сделал его таким?

Никто не произнес ни слова. Впрочем, все и так было ясно. Этот мир создал Уризен, и только он мог так жестоко изменить облик их брата.

Теотормон застонал и сел. Приложив плавник к кровоточащей ране на голове, он тихо заскулил и стал раскачиваться взад и вперед. Зеленые глаза, похожие на два пятна лишайника, злобно уставились на Вольфа, и, не смея подать голос, он беззвучно клял противника на чем свет стоит.

— Ты хочешь сказать, что вы сохранили ему жизнь из родственных чувств? — с иронией спросил Роберт. — Я слишком хорошо вас знаю, чтобы поверить в это.

Вала засмеялась.

— Конечно, нет! Я просто решила, что его можно будет как-то использовать. Он живет на этой маленькой планете с незапамятных пор и знает о ней почти все. Теотормон оказался трусом, брат Ядавин. Он не осмелился испытать судьбу в лабиринте Уризена и предпочел остаться на острове, где превратился в такого же выродка, как все остальные туземцы. Наш отец устал ждать, когда его сын соберет свое несуществующее мужество. И в наказание за малодушие Уризен изловил его и перенес в крепость Аппирмацум, где превратил в отвратительную морскую тварь. Но даже тогда Теотормон не осмелился пройти через врата во дворец заклятого врага. С тех пор он ведет здесь жизнь отшельника, презирая себя и ненавидя все живые существа, особенно властителей. Он живет, питаясь фруктами, птицами, рыбой и другими обитателями моря, которых ловит вблизи острова и поедает сырыми. Если повезет, он убивает и пожирает местных жителей. Впрочем, они вполне заслуживают такой участи. Это сыновья и дочери других властителей, которые подобно Теотормону проявили малодушие. Они прозябают на этой планете: рожают и растят детей, а приходит час — отправляются в мир иной. Уризен поступил с ними так же, как с Теотормоном. Он забирал их в Аппирмацум, уродовал и возвращал на остров. Отец надеялся, что, живя в обличье монстров, они научатся ненавидеть и устремятся в Аппирмацум. Но они оказались слишком трусливы, чтобы мстить за себя. Они могли бы умереть достойно, как истинные властители, но предпочли жизнь в таком виде, от которого желудок выворачивает.

— Я бы с удовольствием выслушал еще пару историй о проказах нашего отца. Но могу ли я вам доверять? — спросил Вольф.

Вала улыбнулась.

— Мы оказались на острове не по своей воле. Нас заманил в ловушку Уризен. Некоторые пробыли здесь только несколько недель, но вот Лувах, например, живет тут уже полгода.

— А кто еще здесь живет?

— Твои братья и кузены. Кроме Ринтраха и Луваха ты встретишь здесь Эньена, Аристона, Тармаса и Паламаброна. — Она весело засмеялась и, протянув руки к красному небу, воскликнула: — О, отец! Ты поймал в западню почти всех! И после тяжкой тысячелетней разлуки мы снова собираемся вместе. Такого счастливого воссоединения семьи не мог бы представить себе ни один смертный.

— Зато я могу представить, — проворчал Вольф. — Но ты не ответила на мой вопрос.

— Нам пришлось заключить соглашение об общем перемирии, — пояснил Ринтрах. — Мы нуждаемся друг в друге и должны действовать сообща, отбросив обычную неприязнь. Только так можно одолеть Уризена.

— Насколько я знаю, об общем перемирии не слышали уже давно, — задумчиво произнес Роберт. — Помню, мать рассказывала мне, что такое случилось однажды, за четыре тысячи лет до моего рождения, когда властителям угрожали Черные Звонари. И теперь я вынужден признать, что Уризен совершил два чуда. Он заманил в ловушку сразу восьмерых властителей и вынудил их заключить перемирие. Это может стоить ему жизни.

Немного подумав, Вольф тоже захотел присоединиться к перемирию. Именем Эпонима Лоса, отца всех властителей, он поклялся соблюдать правила мирного соглашения до тех пор, пока остальные не откажутся от данных обязательств или не умрут. Но, произнося клятву, он знал, что на других полагаться нельзя — каждый из них мог предать его в любую минуту. Роберт чувствовал, что Ринтрах и Вала тоже так думают и доверяют ему не больше, чем он им. Тем не менее они могли бы какое-то время действовать вместе. И вряд ли сейчас кто-нибудь посмеет нарушить перемирие. Они решатся на это лишь тогда, когда представится удобный случай и у них будет полная уверенность в своей безнаказанности.

— Ядавин, — заскулил Теотормон, — мой добрый брат. Ты клялся любить и защищать меня до конца жизни. Но ты такой же, как и все остальные. Ты хотел покалечить и даже убить меня, своего младшего брата.

Вала плюнула в него и закричала:

— Ах ты, мерзкая трусливая тварь! Ты больше не властитель и не наш брат! Почему бы тебе не нырнуть в пучину и не остаться там вместе с твоей трусостью и вероломством? Оставь в покое нас и тех, кто дышит воздухом свободы! Пусть рыбы сожрут твою жирную тушу, хотя, мне кажется, даже их будет тошнить от тебя.

Раболепно приседая и жалостно протягивая плавник, Теотормон подполз к Вольфу.

— Ядавин! Ты не знаешь, как я страдаю. Неужели тебе меня нисколько не жаль? Я всегда считал, что у тебя есть то, чего не хватает другим. Я думал, что у тебя есть доброе сердце и сострадание, которые навсегда утратили эти бездушные чудовища.

— Но ты хотел меня убить, — возразил Роберт. — И снова попытаешься это сделать при первой возможности.

— О нет, нет! — запричитал Теотормон, пытаясь улыбнуться. — Ты не так меня понял. Да, я согласился влачить жалкое существование, хотя мог бы принять благородную смерть как властитель. И мне казалось, что ты возненавидишь меня за такой выбор. Я хотел отнять у тебя оружие, чтобы ты в гневе не причинил мне вреда. А потом бы я рассказал тебе о том, что со мной произошло. Тогда бы ты понял, как я дошел до такой крайности. Тогда бы ты пожалел своего брата и сохранил те чувства, которые питал ко мне, когда возился со мной во дворце нашего отца. Я только хотел объяснить тебе свое положение. Мне не нужна твоя ненависть — мне нужна любовь. Я не хотел причинить тебе боль, клянусь Лосом.

— Мы поговорим с тобой позже, — ответил Вольф. — А сейчас уходи.

Теотормон поплелся прочь. Но, подойдя к обрывистому берегу, он повернулся и начал выкрикивать в адрес Роберта непристойности и оскорбления. Чтобы припугнуть его, Вольф поднял лучемет. Тварь вскрикнула и, словно гигантская лягушка, прыгнула в воду. В воздухе мелькнули толстые ноги и перепончатые пальцы. Теотормон скрылся в воде и больше не появлялся.

— Как долго он может оставаться под водой? — спросил Роберт.

— Не знаю. Возможно, полчаса. Но сомневаюсь, что он станет утруждать себя, удерживая дыхание. Скорее всего, залезет в одну из пещер под корнями деревьев или в какую-нибудь из пустот, которые находятся в основании острова, — ответила Вала. — А не желаешь ли ты повидаться с родичами?

Роберт согласился.

Шагая рядом с братом по роще широколиственных деревьев, Вала начала рассказывать ему о физических особенностях этого мира.

— Ты, наверное, уже заметил, как близок здесь горизонт. Диаметр планеты составляет 2170 миль. «(Почти как у земной луны», — подумал Вольф.) Однако сила тяжести чуть меньше, чем на нашей родной планете. («Не больше чем на Земле», — подумал Вольф.) Гравитация резко убывает при подъеме в атмосферу и почти не заметна в окружающей вселенной, — продолжала Вала. — Все другие планеты обладают подобной структурой поля.

Роберта это абсолютно не интересовало. Властители могли выделывать с энергетическими полями и гравитацией такое, что землянам даже и не снилось.