Зоя всхлипнула:

— А почему тогда все мои подружки ездят отдыхать с родителями?

Бабушка разогнула спину и внимательно посмотрела на внучку, которая готова была заплакать от обиды.

— Наверно, они более послушные. Неужели тебе плохо на даче? Смотри лучше, сколько ты сорняков пропустила.

«Но я хочу к маме», — думала маленькая Зоя. У нее даже была своя доска, где она мелом писала, сколько дней осталось до возвращения мамы из отпуска. Один день прошел, значит можно стереть и написать новую цифру. Осталось всего пять дней. Мама уже скоро приедет!

После мамы Зоя больше всех любила дедушку, когда он был дома, он всегда играл с ней в разные игры, и даже почему-то так получалось, что Зоя редко проигрывала, а проигрывать она не любила. Только ее дедушка делал двухтрубные пароходики из бумаги, и только у дедушки были такие замечательные маленькие шахматы, в которые он позволял ей играть. Он никогда не ругался, и когда Зоя была с ним, она была счастлива, хотя и скучала по маме.

Чудо произошло, когда Зое исполнилось семь лет. Мама забрала ее в Кузьминки. Для Зои, наконец, настали счастливые дни, она и мама были вместе, за исключением двух дней, которые мама проводила в музыкальной школе.

Так продолжалось до шестого класса, в это время у родителей совсем испортились отношения, и бабушка настояла на том, чтобы отдать Зою в интернат и забирать только по выходным. Однажды, оглядывая внучку после года занятий плаванием, заметила:

— Ты хорошо выглядишь.

В ее устах это было редким комплиментом, и Зоя, вдруг превратившись в маленькую девочку, спросила:

— Я похожа на маму?

— Конечно, нет, — рассмеялась бабушка. — Такой фигурки, как у мамы твоей, нет ни у кого. У нее плечи покатые, а у тебя квадратные, другая форма рук и ног. Ты все-таки пошла не в нашу родню, а в Тихомировых.

Зоя улыбнулась. Бабушкины слова перестали обладать магической силой. Она знала, что хорошенькая, и мальчишки за ней все время бегают. Она подошла к зеркалу и улыбнулась себе. Ну и плевать, что плечи квадратные, зато одежда хорошо сидит.

Родители развелись, и теперь жили в разных комнатах, папа жил в Зоиной комнате, а они с мамой в гостиной. Конечно, Зое было жаль своей берложки, но мама сказала, что папа скоро уедет, и они останутся вдвоем. В этом была какая-то новизна, они будут жить вдвоем с мамой. А мама не так часто ругается, как бабушка, и ей, в общем-то, безразлично, что дочь плохо учится. А училась Зоя плохо, потому что ей казалось, что гораздо интереснее заняться чем-нибудь другим. Можно почитать книжку про любовь или сходить на свидание или к подружке или, в конце концов, написать новые стихи. А если сделать все скучные домашние задания, то времени ни на что не останется.

— Да за что же твоей маме такое наказание? — грозно начинала Евгения Леонтьевна, просматривая дневник во время своих приездов. — Ты вся в Тихомировых! Такая же бестолковая! Тебе бы только гонять во дворе с такими же глупыми мальчишками, как ты. Так ты не только в институт не поступишь, а вообще окажешься в ПТУ.

Это было самое страшное, что можно было представить! В профессионально-технические училища после восьмого класса отправлялись все двоечники для получения рабочей специальности маляра, водопроводчика, пекаря и тому подобного. Но это абсолютно не волновало Зою, она знала, что могла бы хорошо учиться, но ее не интересовали школьные предметы, кроме алгебры, которую она любила за точность и красоту.

Самым интересным было то, что ее отец, как положено отставному родителю, навещавшему дочь по выходным, и тоже решившим проверить ее дневник, вдруг воскликнул:

— Зоя, да что же у тебя почти одни тройки, только по алгебре пять, да по русскому четыре. В кого же ты так плохо учишься?

— Бабушка, говорит, что в тебя, — ответила, не моргнув глазом, Зоя.

Алексей Иванович возмущенно бросил дневник на стол.

— Это неправда. Все Тихомировы отлично учились в школе, а потом приезжали в Москву, и заметь, без всякого блата и репетиторов поступали в те институты, в которые хотели. А что еще интересного говорила тебе бабушка про меня? — спросил он нервно.

Зоя молчала.

— А хочешь, я сам скажу?

Зоя кивнула.

— В основном она говорила, что я в подметки не гожусь твоей прекрасной матери, потому что из деревни, потому что невоспитанный, мало зарабатываю и тому подобное. А вот я тебе скажу, что с твоей матерью жить невозможно, потому что она думает только о себе. Евгения Леонтьевна воспитала из нее страшную эгоистку и белоручку. Ни приготовить, ни постирать.

— Не надо, пап, — быстро сказала Зоя. — Я не хочу этого слышать.

— Ну, конечно, не хочешь. Тебя так воспитали: в ненависти ко мне и в преклонении перед матерью. Пройдет много лет, прежде чем ты разберешься, как все обстоит на самом деле. К счастью, ты не похожа на маму. Это же ты убираешься в доме?

— Ну, иногда, — нехотя призналась Зоя, хотя уборка квартиры уже давно входила в круг ее обязанностей, вместе со многими другими домашними делами, которые не выносила Диана Дмитриевна.

Зое не нравился этот разговор, она патологически не выносила, когда кто-то критиковал ее мать, особенно если это делал отец. Ей так часто говорили, что он негодяй, потому что бросил маму. Сама Зоя так не думала, понимала, что ему тяжело было жить в тисках их семейки, где все решала бабушка. И в то же время она давно и безоговорочно приняла сторону матери.

Теперь у Евгении Леонтьевны появилась новая тема для обсуждения, она обвиняла Зою в том, что из-за нее мама не выходит замуж, а Зоя такая неблагодарная девочка, которая не может стать лучшей в своем классе, чтобы порадовать ее отличными отметками и примерным поведением. Но все разговоры действовали на Зою с точностью до наоборот, она яростно отскребала полы, пекла пироги и мечтала поскорее покончить с ненавистной школой. А однажды, разбираясь в шкафу, она нашла мамин школьный аттестат. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила в нем много троек, даже по Зоиной любимой алгебре.

— Ты уже знаешь, куда будешь поступать после школы? — спросила Зоя у Юры, наблюдая за утками на озере в Кузьминском парке.

Так получилось, что этот парк стал излюбленным местом прогулок Зои с ее кавалерами, хотя впрочем, в их районе и пойти было особенно некуда.

— Я буду поступать в МИЭМ, — объявил Юра, делавший вид, что наблюдает за утками, а на самом деле, любовавшийся Зоиным профилем. Как бы ему хотелось поцеловать ее, но так уж сложилось, что, записавшись в друзья, он даже и помыслить не мог об этом, поэтому тихо вздыхал издалека и… встречался с Леной. Лучшей подругой Зои. Зачем он это делал? Ради безопасности: если у него есть девушка, значит, можно позволить себе некоторую вольность по отношению к Зое. Например, взять ее за руку в парке или обнять, когда ей холодно. Какая же она красивая и какая милая у нее улыбка. Вовсе неудивительно, что она встречается со студентами, она выглядит совсем взрослой, а он, кажется, совсем не вырос за последний год, и мускулатуры у него нет, не то, что у того парня, с которым он встретил Зою пару дней назад.

— Что такое МИЭМ? — спросила Зоя, не повернув головы.

— Московский институт электронного машиностроения.

— Какое ужасное название. Почему ты хочешь туда поступать?

— Я увлекаюсь радиоаппаратурой, а там есть специальный факультет.

— Ах да, — Зоя вспомнила, что как-то раз была у него в гостях. В комнатке царил страшный беспорядок: провода, конденсаторы, разобранные приемники и магнитофоны валялись на столе, подоконнике и даже на диване. — Тебе повезло, что у тебя есть призвание. А я еще даже не знаю, чем хотела бы заниматься, — вздохнула Зоя. — Но мои родные убьют меня, если я куда-нибудь не поступлю. Лучше если это будет технический. Математика, это единственное, что мне нравится. Хотя нет. Я люблю шить. Но надо быть совсем сумасшедшей, чтобы заявить бабушке, что я хочу стать портнихой.