Компания собралась немалая. Перезнакомились за пару минут, не запомнив и половины имён. Заводилой оказался научным сотрудник, назвавшийся просто — Петей. Он банковал и играл роль тамады на этом празднике жизни, растляя подрастающее поколение.

А вот с девчонками вышел облом. Одна рыженькая и мелкая как гномочка. Вторая — высокая, худенькая и какая-то невзрачная, на фоне не выходившей из головы попутчицы. Третья — миловидная пышечка, вокруг которой уже суетились два кавалера. Остальные дамы были гораздо старше меня. Это в принципе не вызывало особых моральных проблем, но увы ни одна из них не привлекала. Печаль.

Прав был сказавший — «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки» или пива в моём случае. На голодный желудок алкоголь в голову ударил быстро. Теперь казалось, что у Вани, притащившего гитару, появился слух и прорезался голос, а у рыжеволосой Светочки, сверкающие в свете костра огромные голубые глаза и немалых размеров грудь — затмили недостаток роста и излишне наглядную кривизну ног.

Постепенно все разбрелись по палаткам. Даже Света куда-то испарилась. Сижу. Свежий ночной воздух, наполненный запахами трав и полевых цветов, с примесью дымка от дотлевающего костра словно бальзам очищает душу от опостылевших серых будней, оставшихся где-то там, далеко. Вокруг цикады стрекочат, листва шуршит под порывами ветра, а где-то хлопает вывешенное на просушку бельё. Звёздное небо над головой. Красота…

— Подъём! Харе морду плющить, не в санатории, — послышался голос вчерашнего заводилы.

Как же хотелось забить на всё и выспаться, но кто знает, не выгонят ли за такой прокол? А домой возвращаться… бр-р-р… вспомнился вечный уже не выветриваемый Славкин перегар в спальне, причитания матери… Пришлось собрать силу воли в кулак и выбраться из палатки.

К душевым плёлся как зомби, но так и не дошёл. Возле столовой послышался Ванькин окрик:

— Димон, ходь сюды!

Вчерашний гитарист при свете дня выглядел колоритно: белая футболка без рукавов открывает загорелые крепкие руки, светлые обрезанные по колено джинсы, ковбойская шляпа. А при его росте… это смотрелось, мягко говоря, эффектно. Я-то при своих ста восьмидесяти с лишним сантиметрах макушкой едва доставал ему до уха. И только теперь пришло с опозданием понимание: ничего мне здесь не светит, при такой конкуренции.

— Падай, пока место есть, — указывая на лавку рядом с собой, предложил товарищ.

Тут же появилась миска с ещё парящей манной кашей, кусок булки с маслом, чай. Желудок пронзила щемящая боль, напомнив о том, что вечером так и не поел.

После завтрака нас разделили на группы и, определив каждому задачи, проводили к месту раскопок.

Сухая, безжизненная почва, звон лопат, грохот тачек, вездесущие мошкара и клубы пыли, от которых вся кожа зудит и нечем дышать. Жарко, солнце безжалостно жжёт незакрытые участки кожи, ещё и похмелье.

— До обеда не доживу, — бурчу, тяжело оседая на край неглубокой ямки.

— Как успехи у новичка? — послышался голос вчерашнего тамады.

Я с грустью показал рукой на небольшой участок, который успел очистить от травы, камней и почти не углубился по сравнению с соседними делянками.

— Лиха беда — начало! — Петя панибратски похлопал по обгоревшему плечу, заставив меня болезненно скривиться. — Руку набьёшь, и дело споро пойдёт.

Поев без энтузиазма, с трудом доплёлся до палатки и попытался прилечь отдохнуть, но тело болело, и обгоревшая кожа жгла от малейших прикосновений, не давая уснуть. И пришло понимание — долго я тут не протяну.

Ощущая себя хлюпиком, еле доволок своё измождённое тело к раскопу. Как назло, поднялся ветер, песок забивался под майку, травмируя и без того пострадавшую от солнца кожу. К вечеру признаки непогоды исчезли, и всю следующую неделю нещадно палило солнце.

День сменялся днём, не принося ничего нового. Усталость сказывалась меньше, а в остальном всё было так же, как в первый день: подъем, завтрак, работа, обед, отдых, работа, ужин, посиделки у неизменного костра под гитару и байки бывалых археологов.

Однажды, после обеда поднялся сильный ветер, небо заволокло тучами и лишь в небольшие просветы пробивались одинокие солнечные лучи. В воздухе запахло дождём. Я сел на один из выступов в раскопе и закурил. Неожиданно взгляд привлекла игра света и тени в углу раскопа.

Присмотрелся. Интересно. Приблизился, накрыв этот участок своей тенью, но странный эффект не исчез, а кажется наоборот — усилился. Воздух парил, словно над раскалённой поверхностью, искажая картинку. И что примечательно: везде почва серая и безжизненная, а в этом месте образовывалась воронка из серебристо-белого песка, какой изредка встречается на морских пляжах.

Любопытство победило, и как был, то есть голыми руками, взялся разгребать невесть откуда взявшийся песок. Ощутив что-то твёрдое, усилил старания, и вскоре передо мной лежал какой-то предмет — то ли медальон, то ли монета. Меня охватил восторг. Нахлынуло ощущение, словно эта вещь ждала именно меня. Очень долго ждала…

— Что там у тебя? — послышался сверху голос вездесущей начальницы экспедиции. Наталья Васильевна тут же довольно прытко для своих лет спустилась в раскоп. — Поздравляю! — произнесла она, осторожно изъяв из почвы найденный предмет, и крикнула: — Василич, иди-ка сюда! Тут кое-что интересное!

— Об этом надо сообщить, — произнёс, разглядывая вещицу Пётр, он же Василич. — Уж больно похож по описанию.

— Напомни-ка фамилию? — обратилась ко мне Наталья Васильевна.

— Дзюба, — отвечаю, а сам глаз от своей находки оторвать не могу.

Женщина в сопровождении нескольких сотрудников направилась к лагерю. А я… я ощутил себя героем «Властелина колец».

— Радуйся, тебя премия ждёт, — высунулся Ванька из соседнего раскопа.

— Большая, наверное, — расстроено бурчу.

Ощущение неправильности происходящего не отпускает. Понимаю, что всё найденное обязан сдавать, но… но этот предмет, казалось, был предназначен именно для меня.

Стоило взяться за лопатку, как в небе полыхнула молния, оглушив всю округу раскатами грома.

— Пора возвращаться в лагерь, — крикнул Ваня, пытаясь перекрыть завывание резко поднявшегося ветра и треск молний.

— Ты иди, я догоню, — кричу в ответ, отбрасывая лопатку. А сам как помешанный повторяю, словно мантру: — Это не всё. Так не бывает… Он мой!

Безумное желание обладать тем предметом, сводило с ума. Внутри всё разрывалось между стремлением броситься следом за начальницей экспедиции и… желанием продолжить копать. И ничто. Ни бешеное завывание ветра, ни бьющие в опасной близости от раскопа молнии не могли остановить меня. Я с маниакальной настойчивостью разгребаю сухую почву голыми руками, чувствуя: где-то там меня ждёт величайшее открытие в жизни, источник всего желанного!

Погода кажется сошла с ума. Но я копаю, копаю и копаю… Ничего! Злость накатила внезапно, и схватил брошенную лопатку вгоняю инструмент в образовавшуюся ямку. Тут же по почве поползли трещины. Взвились в воздух вулканчики пыли. Раздался заглушаемый треском молний скрежет, словно где-то перемещались громадные каменные плиты, и я полетел куда-то вниз, в темноту.

Сквозь облака ещё не осевшей пыли пахнуло сыростью, плесенью и чем-то древним. Темнота озарялась вспышками молний, сквозь видневшийся высоко вверху просвет.

— Эй! Есть там кто? Помогите!!!

Ответом было лишь завывание ветра и треск молний. Ну да, все же в лагерь свалили, — вспомнил я и попытался встать.

— Вот черт!.. Да, чтоб вас! — взвыл, правая нога при малейшем движении невыносимо болела.

В свете очередной вспышки, моё внимание привлёк какой-то предмет, подозрительно правильной формы. Не веря глазам, аккуратно отряхиваю находку, ожидая следующую вспышку, чтобы рассмотреть получше. Небольшой металлический квадратик, с витиеватым орнаментом, на одном из уголков — петелька. Тоже, наверное, медальон.

Желая рассмотреть вещицу, положил её на ладонь… и выронил. Кисть пронзила резкая боль. «Скорпион?» Молнии сверкали всё чаще, освещая окружающее пространство. Но света всё равно было недостаточно. Щёлкнув зажигалкой осмотрел повреждённое место — никаких следов, лишь остаточное пощипывание напоминающее укус осы.