Настоящего его имени мы не знали, звали просто «Мамочка». В армию он был призван осенью 1981 года из Западной Украины. Учебку проходил в Ашхабаде, в «Кищинском» полку, КПП которого был возле кинотеатра «Космос». По своим убеждениям он был верующим, если память мне не изменяет — баптистом.

В конце апреля 1982 года в бригаду прибыло пополнение — сержанты, выпускники учебок. Вместе с этим пополнением прибыл и Мамочка. Молодых сержантов сразу взяли в оборот. К нам в роту из того призыва пришли четверо. Через месяц одного из них перевели в батальон охраны, трое других, из Казахстана, быстро прижились и стали настоящими сержантами. У нас в роте тогда было много хлопкоробов из Узбекистана и Туркмении. Позже, к середине лета 82-го, значительную их часть заменили молодым весенним пополнением и «залетчиками» из Кабула и других гарнизонов. Самих же мусульман, отслуживших в среднем около года, отправили в ТуркВО, забив ими все дыры типа Кушки, Келяты, Теджена, Небитдага и Мары. Чем была продиктована эта «ротация кадров» мы не знали, но пользу от нее ощутили на собственной шкуре — дембеля, не доверяя вопросы собственной безопасности новичкам, стали назначать в караулы ветеранов, прослуживших год и более. Стоит ли объяснять, как это отразилось на репертуаре ночных построений в ротах? Все эти ночные поверки, устраиваемые ветеранами под чутким присмотром дембелей, однозначно способствовали ускорению адаптации вновь прибывших к суровым условиям «повышенной солнечной активности и запыленности».

Индивидуальные подробности тех или иных «ночных вводных» отличались незначительно и диктовались, как правило, национальными особенностями дембельского состава подразделения. У нас тогда дембелями были чечены, ингуши, дагестанцы и «чудь» питерского призыва. Поэтому ночные спектакли проводились со звериной жестокостью горцев и гестаповской изощренностью питерских интеллигентов. Что творилось в третьем батальоне, я не знаю, могу только догадываться — дембелями там были молдаване и мордва. Командиры на происходящее смотрели с пониманием, пока не прозвенел «первый звонок» — самострел в третьем батальоне.

После этого неформальные методы воспитания молодого пополнения сменили официальные отношения, предусмотренные Уставом. На плацу стали появляться маленькие группки клоунов, а по вечерам слушать «секретное слово» наряды собирались на плац под звуки оркестра. Оркестр — это отдельная песня. Не могу удержаться, чтобы не спеть ее «припев».

Представьте похоронную команду, двигающуюся от штаба в направлении плаца — куска пустыни Регистан, огороженного побеленными камешками и вкопанными артиллерийскими гильзами. Возглавляет шествие дежурный по штабу, за ним вереницей тянутся суточные наряды и команды, заступающие в караул. Над плацем разносится монотонное «бу-бу-бу-бу». Большой барабан с трудом тащит известный на всю бригаду наркоман Костя по кличке Кость. При движении строем правая нога касается плаца под удар барабана — помните еще? Процессия движется со скоростью семьдесят сантиметров в секунду — как говорится: в такую-то жару, да в такую даль! Бредущие следом за барабанщиком два трубача ничем не отличаются от своих инструментов — такие же скрученные и помятые. Самый яркий персонаж этого творческого коллектива — музыкант с медными тарелками. Видели «боксера-недовеска» после нокдауна: мокрые, опухшие от пропущенных ударов губы, открытый рот и желтизна под левым глазом — признак пожизненного синяка? Этот парень постоянно не попадал в такт барабану, но это совершенно не портило общую какофонию издаваемых оркестром звуков, — тарелки не звенели! Объясняю почему.

Возьмите на кухне крышку от самой большой кастрюли и вырежьте из нее ножницами по металлу два комплекта букв ВДВ. Размер букв подберите так, чтобы они не превышали по ширине три сложенных пальца. Что осталось от крышки? Теперь понятно, почему не звенели тарелки?

К самому началу построения, когда замирали звуки оркестра, и начинался осмотр заступающих в наряд, на плац подтягивались ветераны и дембеля, вот тогда и начиналась сама «песня»! Но я отвлекся. Продолжим.

Палаточный городок бригады был устроен так, что палатки батальонов, поротно, располагались от спортивного городка (у «Майданека» — группы панельных пятиэтажек, где жили служащие аэропорта «Ариана» и их бараны, которых они держали на балконах), до барака «связи», что стоял напротив штаба бригады. Поэтому первый батальон был крайним от пустыни, а третий — ближе всех к штабу бригады. Замыкала этот строй палаток комендантская рота. Этим расположением подразделений, наверное, и объяснялся тот факт, что внешней стороне службы здесь отводилось больше значения, чем в других батальонах — на передней линейке третьего батальона под каждым грибком стоял боец в каске, с автоматом. Чем дальше от штаба, тем реже встречались дневальные под грибком. Не стоит, наверное, уточнять, что при жаре, которая порой доходила до 70 градусов Цельсия на солнце, подобной чести — нести почетный караул под грибком на виду у командования бригады — удостаивались воины соответствующей категории — «только что с самолета».

Мы втроем: я и два молодых сержанта с моего взвода вечером возвращались с КЭЧ складов, где забрали пузырь водки — положенный нам бакшиш. Коротко расскажу предысторию этого самого бакшиша.

Тот, кто жил в УСБ-56, знает, что два раза в год эту брезентовую двухслойную армейскую палатку размером девять на пять метров, с тамбурами на обоих входах, перетягивают, меняя размеры каркаса: зимой палатку делают ниже и шире (предварительно пропитав швы растопленным парафином), летом — выше и уже. Понятно, что это связано с температурным режимом. Зимой утепленный потолок палатки служит границей теплого воздуха, что нагревается от буржуек. Летом потолок палатки, уже без утеплителя, нагревается так, что становится дополнительным источником тепла, от которого не спасает даже «обелитель» — белая ткань, натягиваемая летом вместо утеплителя. Даже если поднять оба полога, это мало спасает от жары.

Во всей этой технологии устройства палаточного быта есть маленький нюанс: в ходе эксплуатации быстрее всего изнашиваются внутренние «стены» этой брезентовой, размерами с двухкомнатную квартиру, казармы. Новый обелитель, утеплитель и окна в палатку можно достать только на КЭЧ складах, и только за солидный бакшиш. Сделка по обмену пяти бутылок водки, купленных у вертолетчиков по тридцать чеков за бутылку, на два новых обелителя для двух ротных палаток давно состоялась, но чувство несправедливости, поселившееся после этого в роте, требовало реванша над зажравшимися каптерами.

Все произошло случайно. В каптерку нашей роты со складов поступило тридцать новых комплектов обмундирования — «стекляшка». Передачу имущества обслуживал прапор с двумя нашими старыми знакомыми — каптерами с КЭЧ складов. Возвращаясь назад на склады, эти «бойцы» из КЭЧи не смогли спокойно пройти мимо курилки, где наш молодой чистил СВД.

— Автоматическая снайперская винтовка Драгунова? — сумничал один из каптеров, самый толстый.

Когда он это сказал, индеец с СВД даже вздрогнул. Кто забыл: снайперская винтовка Драгунова — самозарядное оружие, газоотводный полуавтомат с коротким ходом газового поршня, не связанного жестко с затворной рамой, прицельный огонь ведется одиночными выстрелами. Одним словом, армейская винтовка массового производства для не слишком хорошо подготовленных стрелков: надежная, неприхотливая, трудно ломаемая, обеспечивающая надежное поражение ростовой цели на расстоянии до семисот метров. Реальная скорострельность этой винтовки: три-пять выстрелов в минуту. Это оружие для точной работы, а не для массовых побоищ. Выпустить из нее подряд два магазина с заявленной в ТТХ скорострельностью тридцать выстрелов в минуту нереально — винтовку обычно клинит на пятнадцатом-шестнадцатом патроне. Чем не повод обуть лохов со склада?