Однако собственный дом показался явно неудачным местом для воплощения в жизнь подобных планов — в конце концов, должно же остаться место, в которое я могу вернуться и побыть самим собой. А вот улица или офис представлялись здесь прямо-таки оптимальными вариантами, где и так, без всяких постановок, постоянно случается нечто забавное и неординарное. С этими мыслями я быстро попил чаю с куском слишком твёрдого шоколада, который отыскал в тумбочке и соблазнился, несмотря на белый налёт, потом оделся и стремительно вышел из дома. И только встретив по дороге двух нарядных ребятишек, вспомнил, что сегодня — первый день осени и лето 2010 года, со всеми его аномалиями, осталось позади. В воздухе пахло влагой, но зато не ощущалось столько привычного запаха гари, хотя возможно, сравнивая, я сейчас выбрал бы опять возвращение в июль или начало августа, пусть задымлённое и обжигающе-жаркое. Однако понятно, ничего поменять было нельзя, и я рассеянно дошёл до остановки, с интересом разглядывая красочную картинку Человека-паука, борющегося с каким-то монстром, изображённого на портфеле первоклашки, и вспоминал, что с таким же огромным букетом гладиолусов сам когда-то шагал в школу под руку с мамой и беспрестанно щёлкающим фотоаппаратом папой. Те кадры до сих пор хранились где-то у родителей, но они почему-то не стали делать фотографии, остановив свой выбор на слайдах. Таких беленьких рамочках из прочного картона, куда вклеивались специальным образом проявленные кусочки плёнки, которые выглядели особенно архаично на фоне современных цифровых технологий. Их можно было рассмотреть только через небольшую чёрную коробочку с увеличительным стеклом, если обратить заднюю часть к яркому свету. Неудобно, размыто и хлопотно, но с другой стороны, у многих моих знакомых не осталось и такой памяти.

К сожалению, ни в маршрутке, ни в метро ничего способствующего проявлению своеобразного поведения мне так и не попалось. Тем более что, привыкнув ездить примерно в одно время, я был неприятно удивлён обилием народа и прямо-таки гнетущим запахом какого-то болота и плесени от многоцветья мокрых курток пассажиров. Всё вокруг двигалось, гудело, мерцало, а установленные на станциях большие мониторы, почему-то транслирующие в дневное время рекламу пива и сигарет, лишь подчёркивали стремительное и в тоже время удивительно неторопливое движение вокруг. Странный и пугающий контраст. Кто-то чувствительно ударил меня по ноге колесом от сумки-тележки, я, кажется, смахнул с чьей-то руки часы, которые сразу были затоптаны толпой — в общем, ничего примечательного и предполагающего исполнение моего плана. И только выйдя на поверхность я наконец-то столкнулся с тем, что искал всё утро — возможностью неординарно проявить себя и сделать галочку для тех, кто теперь за мной следит и прячется в тени. Какой-то полный мужчина, в толстом, подвёрнутом всюду свитере, бросил письмо в почтовый ящик, крепящийся на одной из квадратных серых колонн. Потом решил захлопнуть задвижку в щели, и, видимо, слегка переусердствовал — дёрнул так, что раздался хруст, и ящик наполовину свесился, обнажив за собой квадрат зелёной краски и наполовину выскочивший из камня длинный деревянный дюбель.

— Ах, чтоб тебя! — раздался его громкий возглас, но я оказался тут как тут. Со смехом выдернув ящик совсем, я сунул его в руки изумлённому мужчине и был таков — быстро смешался с толпой и, перейдя на другую сторону дороги, укрылся в небольшом скверике. Оказавшись в безопасности, я аккуратно выглянул среди прохладных и влажных листьев какого-то куста и увидел, что к незадачливому отправителю подошёл наряд милиции, которому он что-то очень импульсивно начал объяснять, но похоже, столкнулся с полным непониманием и неприятием других версий, кроме самой очевидной. Конечно, с моей стороны это было очень нехорошо, однако я был уверен, что за ящик ничего страшного с мужчиной не случится. Так, получит небольшой урок, чтобы в будущем был поаккуратнее в общественных местах.

Всю дорогу до офиса я почему-то вспоминал его вытянутые в недоумении губы и, не сдерживаясь, жизнерадостно смеялся. Это предсказуемо заставляло окружающих присматриваться ко мне внимательнее, ускорять шаг и нервничать. Несомненно, столь позитивный настрой поздним утром буднего дня не мог не настораживать, озадачивать и наводить на нехорошие мысли о невменяемости. А, собственно, почему? И в угрюмых, озабоченных лицах пешеходов я видел ответ — слишком много проблем для этого или того, что люди именно так глубоко и не факт, что правильно, воспринимают. Однако именно сегодня мне это показалось явно дурным примером, тогда как мой был точно добрым и заразительным.

На входе я увидел нового охранника, который, мельком глянув на мой пропуск, спросил:

— У тебя в офисе кофе есть?

— Да…

— Бесплатный?

— Конечно!

— Тогда, если будешь в следующий раз выходить, не вынесешь мне стаканчик?

Я замер и сначала хотел ответить что-нибудь резкое. Тоже мне нашёл мальчика на побегушках! Но вместо этого моих губ коснулась понимающая улыбка и, убедившись, что никого больше в проходе нет, я мягко приблизился к этому пареньку и с придыханием шепнул:

— Конечно. А ты, смотрю, ничего такой — фигура, лицо, глаза.

Охранник, до этого спокойно сидевший за компактным круглым столиком, резко дёрнулся в сторону и некоторое время безмолвно открывал и закрывал рот, силясь сообразить, что ответить. Потом, придав лицу серьёзно-брезгливое выражение, он с расстановкой и придыханием сказал. — Спасибо, но, пожалуй, ничего не надо. Не затрудняйтесь.

Такая реакция и переход охранника на официальное «вы» почему-то ещё больше меня развеселили. Не удержавшись, я, поднявшись по ступенькам к двери, послал ему воздушный поцелуй, чем, наверное, окончательно его обескуражил и смутил. Интересно, что когда люди узнавали о нетрадиционной ориентации стоящего рядом человека, то реагировали всегда примерно одинаково. Уж этого-то добра я насмотрелся вдоволь, когда года два назад встречался с одной девушкой, работавшей в салоне красоты, и неоднократно бывал в компании её бисексуальных друзей. Кажется, у неё даже что-то было с высокой крепкой женщиной средних лет, носившей очень короткие стрижки и разговаривающей нарочитым басом. Однажды она зажала меня в углу и пригрозила, чтобы ни в коем случае не обижал Олю, иначе будет так плохо, как ты можешь подумать в последнюю очередь. С девушкой чуть позже мы расстались по совершенно другой причине, но этот горящий мрачный взгляд и сузившиеся до крохотных щёлочек глаза лесбиянки я запомнил надолго.

Оказавшись в холле, я убедился, что лифт по пропускам не работает — на дисплее вместо привычных цифр слабо и безнадёжно мерцали две горизонтальные линии. Пришлось вместе с гомонящей толпой ждать один из оставшихся трёх лифтов и минуту спустя быть очень плотно прижатым к зеркалу кабины, которое, кажется, даже начало жалобно потрескивать. Ещё вчера я бы, скорее всего, просто смирился с неизбежным, но не сегодня — кажется, более-менее оригинальные идеи прямо-таки били из меня фонтаном. Или такое случалось и раньше, но просто спокойно оставалось где-то в глубине сознания, заранее подавляемое какими-то банальными нормами и запретами, вбитыми в меня ещё в далёком детстве? Ведь самым смелым здесь было — представить, как могло бы получиться. Однако теперь, возможно, инстинкт самосохранения обострился и диктовал новые принципы существования, так же, как и я, не желая больше встречаться с тенями и исходящей от них смертельной опасностью.

Чуть откинув голову, я начал с интересом разглядывать в зеркале своё отражение, потом нахмурился, улыбнулся, состроил страшную мину. И тут же отметил, что стал объектом неотрывного и даже какого-то болезненно сосредоточенного внимания со стороны окружающих. Когда же я задрал нос и начал внимательно изучать — нет ли там лишних торчащих волос, которые оказались не состриженными, ехать неожиданно стало намного свободнее. Люди шарахнулись, расступились, и, кажется, вжались в стены кабины, при этом умилительно наивно делая вид, что ничего необычного не происходит, а меня они не замечают вообще. Что же — весьма неплохой результат и, возможно, того стоящий. При этом почему-то все старались не смотреть на меня, а готовы были с изумляющим интересом изучать потолок или затылок соседа. И здесь я вспомнил одно из изречений бабушки, учившей когда-то, что неприлично смотреть на неполноценных и странных людей. Что же — теперь это относится именно ко мне.