Я некоторое время молча смотрел на неё, стараясь понять — о чём идёт речь, потом вспомнил запланированный сценарий и пробормотал. — Извините, ошибка вышла — мы тут должны были встретиться с моей знакомой, и я случайно принял вас за неё.

— Так вы не Максим с сайта знакомств?

— Нет, извините.

Потом мы как-то неожиданно легко и непринуждённо поговорили ещё четверть часа, но человек, с которым у Алины было назначено свидание, так и не появился. А, может, попросту испугался подойти, увидев её в моей компании. Как бы там ни было, обменявшись телефонами, мы договорились с девушкой о новой встрече на субботу и очень мило расстались возле захлопнувшихся за Алиной дверей поезда.

Перейдя к другому пути, я невольно посмеялся про себя над тем, что всё вышло ещё забавнее, чем даже планировалось, и потом, сидя в мотающемся поезде между нагруженными вещами людьми, продолжал улыбаться, вспоминая красивые глубокие глаза и очаровательные маленькие ушки девушки. Вот так бывает в жизни — настраиваешься на очевидное одно, а получаешь неожиданное другое. Однако очень скоро, мои мысли потекли в совершенно другом направлении. Достаточно ли много и хорошо я сегодня сделал? Одобрят ли меня тени, поругают или порвут на части, посчитав такие потуги слишком робкими, неестественными? Как узнать? Где здесь скрыто мерило нормы? Если верить Маше, то самое худшее может быть только после предупреждения, которого вроде как пока не было. Или голоса звучали, но я их попросту не расслышал? Всё может быть и неуклонно приближающийся вечер, несомненно, даст мне все ответы — даже те, которые узнавать совсем не хочется. Остаётся только традиционно надеяться на лучшее, хотя если быть честным, то все сегодняшние развлечения получились у меня на удивление естественно и, кажется, даже что-то изнутри, чего раньше не было, направляло и подталкивало меня. Нечто — может быть, переданное мне тенями или же идущее им вопреки. как ни хотелось бы оказаться между двух огней противоборствующих сил и в то же время вступать в лагерь теней мне не улыбалось точно. Какой же отсюда выход? Наверное, просто пережить сегодня, а завтра, возможно, принесёт какие-то новые события, и ответы станут очевидными.

Эти вечер и ночь прошли у меня спокойно, что, наверное, должно было подтвердить правильность выбранной позиции. Правда, сквозь сон вроде бы я отдалённо слышал детский плач и какие-то раскатистые громовые звуки, но скорее всего, это было просто размытыми фрагментами сновидений или нечто подобное. По дороге на работу мне снова не удалось блеснуть чем-то неординарным, хотя я искренне посмеялся над долговязым мужчиной средних лет, который шёл как-то излишне манерно и уже одним этим приковывал к себе пристальное внимание. Наверное, ему самому казалось, что он смотрится солидно, однако со стороны это больше выглядело комичной наигранной дерготнёй. Костюм мужчины чем-то напоминал облачение Андрея Миронова в фильме Бриллиантовая рука, а узенький галстук создавал гнетущее впечатление ветхости и зыбкости. Человек степенно ел мороженое и в какой-то момент резко остановился, пристально вглядываясь в небо, и, кажется, выходя из себя. Насколько я понял, некая птица нагадила на мороженое, и был уверен, что мужчина, как любой на его месте, попросту выбросит его в урну. Но как бы ни так — лишний раз убедился, что по себе не надо судить других. Человек, так и не выглядев в высоте птиц, которым можно было беспредметно погрозить сухоньким кулаком или даже позволить себе разразиться бранью, обратился к мороженому, вертел его так и эдак, пристально разглядывая, потом достал из кармана брюк белоснежный платок, аккуратно отломил им верхушку сладости и выбросил. Остальное же продолжил спокойно есть, возобновляя путь.

Моё появление в офисе ознаменовалось непривычно вежливыми и бесконечными здорованиями с коллегами, чего раньше никогда не происходило. Честно говоря, после вчерашнего я думал, что все будут просто продолжать шарахаться при моём появлении. Однако видимо, желание подлизаться к тому, кто вроде как оказался сейчас в фаворе, пересилило все остальные мысли и побуждения. Очень забавно было наблюдать, как коллеги тактично расступаются перед кулером или просто освобождают путь, чтобы случайно не обременить меня чем-нибудь и иметь возможность лишний раз продемонстрировать свою лояльность.

Когда я достиг рабочего места, молодой сотрудник у окна вскочил и, поздоровавшись, спросил — хочу ли я, чтобы он опять помог мне вынести на крышу стул и ноутбук. Однако если вчера эта идея была действительно оригинальной, то сегодня, по моему мнению, она потеряла свою притягательность и новизну. Соответственно, под свои цели и нынешнее настроение, я посчитал явно неудачным решением в этом повторяться. Поэтому поблагодарив коллегу, я уселся за стол и, не успев включить компьютер, услышал сзади чьё-то учащённое дыхание, за которым последовал знакомый голос. — Доброе утро. Хорошо, что вы уже на месте!

Обернувшись, я увидел лилейное лицо директора, который теперь очень мало походил на себя самого до инцидента со слетевшей обувью Маши.

— Да, здравствуйте.

— Мы могли бы поговорить в моём кабинете?

— Да, конечно, — кивнул я и, поднявшись, последовал за Вениамином Аркадьевичем, ловя на себе завистливые и восхищённые взгляды окружающих.

— Кофе, чай?

Я сначала никак не принял вопрос директора на свой счёт, а когда он повторил, то именно с этого момента почувствовал, что стал в его глазах не просто каким-то сотрудником, а хоть и немного, но достойным внимания человеком. Пусть мотивы начальника были далеки от оценки меня как личности или профессионала своего дела, однако, такое отношение льстило, с одной стороны, и заставляло быть достойнее, как бы соответствовать — с другой.

— Кофе, пожалуйста.

— Оля! Два кофе! — кивнул Вениамин Аркадьевич полноватой симпатичной женщине, и она бросила на меня пронзительный понимающий взгляд, широко улыбнувшись. Почему-то это мне как раз не понравилось — создавалось ощущение, что человек, даже толком не умеющий напечатать на компьютере элементарный документ, ставит себя намного выше меня. С другой стороны, если рассудить здраво, то как ещё можно реагировать на человека, неожиданно попавшего в струю, который завтра опять может стать никем?

— Да, конечно.

Оля приподнялась и пошла к большому шкафу с вытянутыми зеркальными стёклами, где, видимо, и хранилась посуда.

— Прошу!

Директор распахнул передо мной пухлую дверь и, заметив моё колебание, которое ошибочно истолковал, как желание учтиво пропустить хозяина кабинета вперёд, легонько подтолкнул меня в спину, уверен, желая таким образом продемонстрировать некий покровительственный, располагающий жест.

— Спасибо.

На самом деле я остановился лишь потому, что именно сегодня был неприятно поражён роскошью этого кабинета, слишком сильно контрастирующей с остающимися за дверью убогими офисными рядами столов и выкрашенными белой краской стенами. Здесь особенно издевательски и вызывающе чувствовалась ложь, звучавшая в каждом слове руководства, когда оно ссылалось на отсутствие средств на самые элементарные нужды. Даже такие пустяки, как пакет с логотипом компании или шариковая ручка для рабочих целей практически всем сотрудникам приходилось добывать с огромным трудом. Однако произнесённые проникновенным голосом аргументы всё-таки по большей части походили, как ни странно, на правду и, признаться, я сам, волей или нет, был во многом жертвой этих заблуждений. А тут — такое великолепие. Впрочем, понятно, что если бы не произошедшее случайное стечение обстоятельств, ничего подобного я никогда не увидел, и, следовательно, продолжал бы пребывать в благом неведении. Тем более что тот же Вениамин Аркадьевич неизменно приезжал на работу на стареньких «Жигулях» и единственный предмет роскоши, который бросался на нём в глаза, были ярко блестящие часы «Омега». Впрочем, относительно них директор при любом удобном случае ссылался на презент от партнёров, последовавший за какой-то масштабной сделкой, где вроде как он проявил себя человеком, выдающимся во всех отношениях. При этом Вениамин Аркадьевич почему-то неизменно неприятно усмехался, и пояснял: