Поэтому вспомните хитрого деда Мазая с ружьем, прежде чем ломиться под прицельным огнем противника к легко доступным укрытиям — чаще всего это ловушка. Бесконечные занятия тактикой на пустыре, за батальонным сортиром, могут в кого угодно вселить чувство неуязвимости в любой ситуации. Тело привычно начнет реагировать на знакомую уже угрозу и, возможно, даже появится ложное чувство полного контроля над ситуацией. Но даже вооруженный кремниевым ружьем шимпанзе уложит такого бойца за пару секунд, не говоря о противнике с серьезными намерениями. Такие люди — готовый материал для войны. Посылать таких на войну — значит предавать их!

Мухаммед все же стал басмачом Абдуллой, чтобы дожить до самого дембеля. Ему даже в наградном листе написали — Абдулла Нишанов! Что смеяться? Абдулла все сделал правильно, когда принял командование на себя. Он смог собрать всех в кучу, организовал систему обороны и стал ждать помощи. Кто не умеет плавать, тот должен хорошо нырять. Не можешь изменить ситуацию, меняй обстоятельства — выдавливай внутреннее наружу. Никто за нас самих не мог выйти из окружения. Дитя пустыни, Абдулла не умел плавать и мог этого не знать. Попав в задницу, выйти из нее, не переваренным в говно, можно только вызвав рвоту у того, кто хочет тебя сожрать. С поносом спешат выйти те, кого уже полностью переварили. Хочешь жить — выворачивайся наизнанку, до спазмов, харкая кровью и желчью.

Вывернутая наизнанку паника окружения — это атака! Выплеснув в противника море огня, мы смогли разорвать кольцо и словно блевотина по пищеводу ушли по арыку, вынося на себе раненых и оружие. Я полз по канаве, заполненной вонючей теплой грязью, и думал, что если останусь живым, то обязательно прострелю себе ногу или руку, лишь бы уехать домой. Но домой я не уехал — хватило ума не делать себе больно. Я подумал, зачем смешить людей своей самодеятельностью, если вокруг столько готовых прийти на помощь профессионалов? Вместо меня домой поехал другой, боец моего призыва — Кузнецов Витя. Взводный прострелил ему бедро из своего табельного пистолета.

Раны, нанесенные собственной рукой, всегда заживают медленнее, чем те, что наносит противник. Посетив Витю в госпитале, я его не узнал. Витя стал дерзким и злым, а в своей дерзости по отношению к медсанбатовским дембелям — даже храбрым до безрассудства. Естественный отбор в армии, в своей самой общей форме, означает выборочное выживание. Но живучесть и жизнь в армии далеко не сходные категории. Муравей живучее шакала, зачем ему превращаться в шакала? Опаленный солнцем камень лучший пример приспособленности к местным условиям — с ним ничего не делается на протяжении миллионов лет. На войне смерть прочнее жизни. Поэтому в борьбе за место под солнцем здесь смерть побеждает жизнь. Дембель — это приз в спарринге с судьбой. У судьбы поставленный удар. Ты уже пропустил прямой в голову, когда тебя призвали. Не веди счет дням — счет всегда идет на секунды. Держи удар! Здесь по очкам еще никто не выиграл. Ветеран, который спешит, готовя парадку к дембелю — играет в поддавки со смертью.

Дембеля уходят медленно, молодые уходят быстро. Одни организмы сохраняются, а другие вымирают — на то и война. Но для того, чтобы эта селективная гибель оказывала какое-то воздействие на мир, необходимо одно условие: каждый должен иметь свою копию, способную выживать в течение значимого эволюционного периода — одного призыва. Видимо поэтому, когда убивают храбрых, храбрость не умирает. Она переходит к тому, у кого ее не нет — к тому, кто прячется от жизни. Так, потеряв своего прежнего хозяина, она сохраняет жизнь новому. Ей, наверное, тоже не хочется постоянно скитаться по чужим телам, как и людям — по съемным квартирам.

Везение — извлечение пользы из вреда. Вите повезло — рядом с ним умер храбрый человек. В первые секунды боя у него на глазах пуля снайпера расколола череп его земляку. Витек намек понял и по уши в дерьме от страха первым свалил из окружения — по арыку, набитому грязью, брошенными бронежилетами, касками и рюкзаками. Чтобы хоть как-то объяснить кентам свое бегство, он прихватил с собой взводного, раненного в живот осколками гранатомета. Выползшего из задницы Витю очнувшийся вдруг командир тут же упрекнул в трусости. Пистолет командира оказался слабым аргументом для солдата, пережившего естественный отбор смертью. Любое существо под таким давлением обстоятельств обязано быть эгоистичным. Даже с пробитым бедром на приказ взводного вернуть его назад Витя ответил твердым отказом. Зачем обманывать — вытаскивая на себе взводного, Витя думал в первую очередь только о себе. Но кому захочется заново выворачиваться через жопу наизнанку, доказывая обратное таким же эгоистам, как и ты? Каждый мечтал сделать то, что сделал Витя — даже взводный. Просто Витя это сделал красиво, слегка злоупотребив чужой слабостью — ранением командира. Да, это плохо. Но порок войны не в употреблении плохого, а в злоупотреблении хорошим.

Зря кусали Витька, обвиняя в трусости. Витина готовность оставаться до конца неуверенным в своей затее с арыком была сутью его храбрости в том бою. Готовность после боя честно рассказать печальную историю про пулевую рану с пороховыми ожогами была сутью его доверия нам. Не желая оставаться непонятым, Витя выдавил из себя остатки своей наивности. Если вокруг тебя нет людей, которые в тебя верят — ты не нашел своего места. Будь вежлив — не требуй взаимности. Смело отправляйся в новый поиск — искать себя приходится в самых неподходящих местах. Интуитивно осознав, что суметь победить, избегая боя — высший пилотаж правильного поведения на войне, Витя взошел на вершину военной пирамиды. Победив свои рефлексы, он стал умным парнем. В основе его поведения лежало естественное намерение, которое было связано с окружением — в буквальном смысле этого слова.

Прощая, упрощаешь жизнь. Смысл поступка всегда заключается в реакции, которую он вызывает, а не в намерениях, с которыми он совершался. Поэтому бегство в бою — глупость! Врагу все равно, поразить тебя в грудь или спину. Я думаю, у Вити на эту идею с арыком хватило мужества именно после того, как он понял, что застывшая от страха жизнь хуже смерти. Подумай и не обманывай никогда, даже себя. Честность на войне — это привилегия. Витя зря надеялся получить ее от взводного в знак признательности за сделанное. Привилегия — прокладка, изолирующая права от обязанностей. Привилегий от взводного Витек не дождался. Зато получил срок за членовредительство, отказавшись от возможности в первом же бою смыть кровью необоснованные обвинения в трусости. Победил тот, кто дольше лечился — рана заживает быстрей, чем оскорбление. Вместо того чтобы сделать Витю героем, спасшим своего командира, комиссованный по ранению взводный сделал из него труса, оправдывая собственный идиотизм выстрелом в трусливого солдата. Как только командир начинает проявлять нерешительность, подчиненный тут же пытается выйти из-под его контроля. Солдат должен подчиняться слепому инстинкту командира. Так выдавили еще одну каплю в море уже пролитой крови. Нормальные люди способны на весьма отвратительные поступки.

Вредные привычки — ерунда, было бы здоровье. Жизнь так дает прикурить, что даже некурящие здесь курят эту дрянь. Чарз — это не отрава. Отрава — это когда один раз вдохнешь, и больше не надо. Как говорят афганцы: «Чарз хуб — гербакс харап!» Что только не лезет в башку по обдолбке?! Кровь отливает от головы. Сейчас начнется сушняк, затем — голодняк. Дым косяка высушил рот. Пытаюсь смочить горло слюной, но ничего не получается — во рту сухо. Рефлекторно сплевываю, но слюны не хватает даже на харчок. Выдавливаю из себя все, что можно. За душой уже ничего не осталось. Что у меня здесь еще есть, так это только тонкая телесная пленка. Чехлы ХБ — «стекляшки», «уралобувь», кепка из панамы с обрезанными полями, СВД, «деревянный» ремень с зеленной бляхой, две пары подсумков с магазинами к винтовке и гранатами, стянутых на груди в лифчик ремнем от противогаза, ранец с БК. Того, чем наполнено тело, на котором вся эта военная шелуха держится — нет. Нет чувств, эмоций, воли. Нет страсти и веры. Все просрал к двадцати годам! Подобно тому, как кончик пули утончается, теряя прочность, чтобы увеличить проникновение, так и я на войне — теряю способность думать, приобретая взамен сомнительные убеждения. Чтобы отличаться друг от друга, приходится иметь что-то общее. Физическая форма и навыки — это единственное проявление моей индивидуальности здесь.