По мнению Октавиана, победа над Секстом Помпеем служила интересам всей Италии. Он отождествлял личные интересы и укрепление своей власти с интересами всей страны. По крайней мере он начал процесс этого отождествления, значительно укреплявший его позиции. По этой же причине лично возглавил походы в Иллирию в 35—33 гг. до н.э. В 35 г. до н.э. области, расположенные к югу и юго-востоку от Альп, стали центром наступления. Войска дошли до Эмоны (Любляна), покорили якудов и племена, живущие в районе Капелских гор, то есть приблизительно в 80 км восточнее Фьюмы, Особенно тяжелые сражения произошли за якудскую столицу Метул, расположенную к югу от верхнего течения реки Кульпа. В самый критический момент наступления Октавиан был ранен, город же взят штурмом и сожжен. Потом римские войска продвинулись до Сисции, расположенной в устье реки Кульпа. Этот город тоже был взят и стал опорным пунктом римлян на северо-востоке Италийского полуострова. Зимой 35—34 гг. до н.э. в нем было расположено более двух легионов.
В 34 г. до н.э. центр тяжести войны переместился в Далмацию, район, ограниченный реками Крка и Цетина, то есть южнее Динарских Альп. В этом походе Октавиан снова был ранен. Осенью он вернулся в Рим, а его легаты продвинули наступление дальше на юго-восток до северной части Монтенегро, то есть почти до согласованной Октавианом и Антонием временной границы на уровне города Скодра. В феврале 33 г. до н.э. после взятия изголодавшейся Сеговии сражения в Далмации были завершены. Октавиан получил от далматинцев заложников, контрибуцию и штандарт, который потерял Габиний в 48 г. до н.э.
Так как одновременно проводились почти безуспешные меры против салассаров в долине Дора Балтея, радиус военных операций 35—33 гг. до н.э. расширился от Савои до Монтенегро. Как и во времена, когда Цезарь являлся проконсулом в Галлии, римская общественность была засыпана дюжинами до сих пор неизвестных ей названий завоеванных племен. Но названия племен у Цезаря, как правило, совпадали с названиями больших групп населения, Октавиан же давал названия, не имеющие ничего общего с названиями оккупированной страны.
Когда современники Октавиана думали, что поход 35 г. до н.э. означал преддверие новой экспедиции против Британии, то они ошибались так же, как и некоторые современные исследователи, связывающие военные операции в Иллирии с запланированным в духе Цезаря походом против Дакии. Для Октавиана было характерно, что он не планировал и не думал в духе Цезаря, а довольствовался разрешением близлежащих неотложных задач и прежде всего одной, которая его занимала больше всего — систематической организацией когерентности империи. Тот, кто стремился к территориальному объединению Италии с регионами Дуная и Балкан, считал крайне необходимым обезопасить коммуникационные линии между ними и прочно укрепить римское господство в Иллирии, важнейшей опоре этих связей. «Империя связывала восток и запад и не важно, проходила ли граница вдоль Эльбы или вдоль Рейна» (Р. Сим).
Римской общественности были ближе другие соображения. Конечно, иллирийские походы Октавиана привели к общему знаменателю его ярко выраженную «италийскую» политику. Они согласовывались с программой стабилизации обстановки в Италии и являлись необходимой мерой для защиты северной и северо-восточной границ, а также для расширения римского господства в непосредственной близости от Апеннинского полуострова. Эти походы дали Октавиану желанный шанс снова выступить в качестве заступника и поборника жизненных интересов Италии, тогда как Антоний в это время застрял в Армянском плоскогорье и не смог разбить парфян, не в последнюю очередь из-за Клеопатры все больше и больше увязал в обычаях эллинистического востока.
С другой стороны, иллирийские походы позволили Октавиану применить свое стотысячное войско, поднять его боевую готовность, не подвергаясь при этом большому риску. Из Иллирии можно было быстро вернуться в Италию или в случае необходимости выступить против Антония. Принимая во внимание эти соображения, нужно признать, что иллирийский театр военных действий был выбран так же продуманно, как и десятилетие спустя испанский.
Многочисленными административными и политическими мерами Октавиан произвел сильное впечатление на римско-италийскую общественность и устранил недостатки в различных областях римской внутренней политики. Что бы Октавиан ни делал, он всегда выдавал себя за гаранта безопасности и порядка Италии: укрепил традиционную римскую религию, изгнав магов и астрологов, с помощью Марка Агриппы строил бытовые здания, обеспечил водоснабжение Рима, построив водопровод Юлия и восстановив водопровод Мария, он простил задолженности по налогам и арендной плате, вернул приблизительно 30 000 рабов их владельцам, принял энергичные меры против деклассированных элементов, которые мешали сухопутному сообщению во многих областях Италии. Он смог доказать значимость своих походов и своей политики. Ярким примером этого служит восстановление портика Октавиев и колоннады, которая раньше прославляла предков Октавиана. Там он выставил штандарты побежденных далматинцев. Обычай возвращения штандартов превратился в центральный элемент августовской идеологии, когда приблизительно через десять лет Август вернул знамена, которые Антоний не смог отбить у парфян в битве при Каррах. После этого Августа восхваляли как человека, восстановившего римскую боевую славу. Это событие было отражено на монетах и на панцире примапортской статуи Августа.
Уже в 33 г. до н.э., когда Октавиан во второй раз получил должность консула, серьезно осложнились отношения с Антонием. Всеми возможными средствами обе стороны стремились унизить противника, повлиять на общественное мнение и подстрекать своих сторонников к новым столкновениям. Антоний упрекал Октавиана за то, что тот устранил Лепида, обделил его ветеранов при расселении в Италии, препятствовал притоку новобранцев из Италии на Восток. Октавиан в свою очередь упрекал Антония в разбазаривании римской собственности, в злоупотреблениях и в отказе посылать в Рим часть добычи. Они обменивались личными оскорблениями, где затрагивалась Клеопатра, не говоря уж о взаимных упреках, претензиях и обвинениях, которые градом сыпались во время этой ожесточенной пропагандистской войны. Антагонистическая политика, которую вели Антоний и Октавиан в течение 10 лет, должна была рано или поздно привести к разрыву, что и случилось.
Рис. Клеопатра.
Антоний уже давно настолько приспособился к эллинистическим нормам жизни, что римский элемент в его власти почти полностью исчез. Его связь с Клеопатрой привела к образованию новой династии, которая все больше отдалялась от римских традиций. Таким образом, римские войска превратились в инструмент династической власти на Востоке. Успехами этих войск и их трофеями пользовалась Александрия, а не Рим. Триумфы, торжественные заседания проходили не на Тибре, а на Ниле.
Октавиан тем временем одну за другой обрубил все связи Антония в Италии и нейтрализовал своих соперников и противников. Одновременно он укреплял свою власть, неустанно влиял на общественное мнение. Демонстративно подчеркнутая преданность убитому приемному отцу была так же полезна для интеграции, как и элементы демонстративно «итальянской политики» в конфликте с Секстом Помпеем и в годы после Навлоха. Столкнулись друг с другом эллинистическо-восточная политика Антония и традиционно-итальянская политика Октавиана.
Октавиан извлек выгоду из вызывающего поведения Антония на Востоке. В Риме были недовольны стилем его управления и особенно отношениями с Клеопатрой. Для римского политика, видящего, как подвергается серьезной угрозе господство Рима и сводятся на нет результаты продолжительного римского присутствия на Востоке, Антоний является предателем. Человек же с улицы считал, что триумвир был околдован и приворожен «пагубным чудовищем» Клеопатрой.
Эскалация конфликта в 32 г. до н.э. произошла по двум причинам. Во-первых, стали консулами Гай Созий и Гней Домиций Агенобарб, активные сторонники Антония, которые, будучи высшими должностными лицами римского государства, оказали решительное сопротивление Октавиану. Во-вторых, время исполнения обязанностей триумвиров истекало 31.12.33 г. до н.э. и тем самым ставилась под вопрос законность их власти. Вопрос об ограничении срока власти триумвиров остается спорным, зато бесспорным является тот факт, что Антоний и Октавиан по аналогии с событиями 37 г. до н.э. продолжили исполнение своих обязанностей и сохранили свою власть. Между тем Октавиан сразу заметил конституционно-правовую спорность положения, потому что заранее обдумывал способ легализации узурпации власти и потому что постоянно сталкивался с противоречиями между конституционными нормами и реальной действительностью.