После первого обмена ударами в сенате между Сезием и Октавианом оба консула отправились к Антонию в Эфес. За ними за короткое время последовали не менее 300 сенаторов из 1 000, причем не только сторонники Антония и последние цезарианцы, но и приверженцы олигархических традиций. Казалось, что повторилось положение 49—48 г. до н.э., когда консулы и большая часть сената покинули город и отправились в Фессалоники к Помпею. Прибытие консулов и сенаторов подняло престиж Антония, с другой стороны, его приверженцы стали неоднородными и их интересы трудно было привести к общему знаменателю. Парадоксально, что человек, одержавший победу над Брутом и Кассием при Филиппах и этим фактически ликвидировавший республику, превратившийся в эллинистически-восточного автократа, теперь стал надеждой и прибежищем последних республиканских сил.

Однако Антоний не воспользовался предоставившимся ему шансом. У него была возможность отослать Клеопатру и сделать себя защитником законного римского правительства. Однако все увещевания сторонников о том, какой вред ему наносит присутствие Клеопатры, остались тщетными; Антоний и Клеопатра не обратили никакого внимания на настроения на Западе. Более того, они давали все больше поводов для нападок. В Самосе, куда весной 32 г. до н.э. была переведена штаб-квартира Антония, устроили пышные празднества в честь нового Диониса. Когда Антоний и Клеопатра в мае прибыли в Афины, египетскую царицу приняли там с почетом как новую Изиду.

Афины напомнили Антонию об Октавии, с которой он здесь останавливался несколько лет тому назад. Теперь он решил окончательно порвать с ней, послал письмо о разводе и приказал покинуть его дом. Это было тяжким оскорблением для Октавиана. Оно привело к разрыву личных отношений и вызвало новую бурю негодования против Антония. В Риме опорочивание Клеопатры достигло высшей точки. Сомнительно, что соответствует действительности слух, что Клеопатра в суде употребляла слова: «...однажды на Капитолии я также справедливо буду осуществлять правосудие». Главное, что этому слуху поверили.

Летом 32 г. до н.э. с обеих сторон началась форсированная подготовка к войне, всеми способами собирались средства для предстоящей решающей борьбы. Антоний выпустил «динарии легионов» с изображением штандартов отдельных легионов. Динарии изготовлялись тысячами. Это была массовая эмиссия монет с облегченным весом. Их часто находят в границах империи и в Германии. В Италии поборы достигли таких размеров, что дело дошло до открытых восстаний, которые были жестоко подавлены. Свободные граждане должны были отдавать на вооружение четверть своих доходов, а вольноотпущенники — восьмую часть от всего состояния. Все это безжалостно изымалось войсками Октавиана.

Предстоящая война не пользовалась популярностью. Население не смирилось безропотно с неизбежностью столкновения. Поэтому для Октавиана было важно привлечь на свою сторону Рим, Италию и весь Запад империи. Для достижения этой цели он без зазрения совести использовал любые средства. Незаконно завладел завещанием Антония, которое хранилось у весталок, и ознакомил с его содержанием сенат и народное собрание. Когда услышали, что Антоний в своей последней воле подтверждал отцовство Цезаря для Цезариона и завещал своим детям от Клеопатры огромное состояние, а кроме того, в случае, если он умрет в Риме, распорядился перенести его тело в Александрию и похоронить рядом с Клеопатрой, всем стало ясно, что римлянин Антоний уже давно стал александрийцем и подневольным Клеопатры. Впечатление от этих разоблачений было столь сильным, что Октавиану удалось отстранить Антония от должности триумвира и консула 31 г. до н.э.

Одновременно Октавиан демонстрировал свою тесную связь с Римом. Теперь он занялся воздвижением мавзолея для себя и своей семьи. Центральная часть этого мавзолея сохранилась до наших дней. Мавзолей показывал каждому, приверженцем каких традиций он себя считал. Однако жители Италии и провинций привлекались на сторону Октавиана и другими средствами. Он распорядился по всей Италии, Галлии, Испании, Африке, на Сицилии и Сардинии давать клятву верности, формулировку которой можно реконструировать по более поздней клятве Калигуле: «Я буду врагом тем, кого посчитаю врагами Гая Юлия, сына Цезаря, и если кто угрожает или будет угрожать его благополучию, я буду преследовать его силой оружия на суше и на море, пока он не будет наказан. И буду ставить благополучие Гая Юлия Цезаря выше, чем свое собственное и моих детей и буду приравнивать к врагам на войне тех, кто испытывает к нему враждебные чувства».

В новых исследованиях клятва 32 г. до н.э. оценивается очень противоречиво. Однако безразлично, выдержана ли она в духе традиционной клятвы клиентелы или в духе присяги «полководцу» поздней Римской республики в духе клятвы римского сената и народа Цезарю, она сплачивала вокруг Октавиана население всего Запада и давала ему широкую базу для предстоящей борьбы. Война была объявлена, характерно, что Клеопатре, очевидно в начале ноября 32 г. до н.э., в архаической форме римского фециального права: Октавиан у храма Беллоны метнул окровавленное копье в сторону «вражеской» страны.

Для истории возникновения принципата Августа 32 г. до н.э. имеет такое же значение, как эпохальный 27 г. до н.э. Более старое исследование, которое для того года допускает чрезвычайное командование Октавиана, как Теодор Моммзен, или говорит о его «государственном перевороте», как Иоганес Крумайер, акцентирует это значение. В этом году произошел окончательный разрыв с Антонием. Октавиан подорвал тогда общий базис триумвирата, взял инициативу на себя и монополизировал римско-италийскую традицию, несмотря на то, что консулы и значительная часть сената находились в лагере Антония. В то время как Октавиан активно влиял на общественное мнение, что закончилось образованием итальянского союза, который фактически превратил всю Италию в его клиентелу, Антоний, можно сказать, не отреагировал на эти умелые политические действия. Его высказывания и лозунги были туманными и отвлеченными. Политически Антоний проиграл раньше, чем началось вооруженное столкновение.

Своими сухопутными и морскими силами Антоний закрывал восточное побережье Эпира и Пелопоннес. Штаб-квартиру перевел в Патры на берегу Коринфского залива. Он не мог и мечтать о вторжении в Италию, и каким бы на первый взгляд ни было его преимущество в числе и вооружении, у Октавиана были маневренные корабли и способнейшие адмиралы, которые приобрели ценный опыт в ожесточенной борьбе с Секстом Помпеем. Для Антония же, великого кавалерийского полководца, море было чужой стихией.

Детали военных передвижений 31 г. до н.э. известны только в общих контурах. После взятия Корфу соединения Октавиана высадились у Торины в Эпире и перешли в наступление у бухты Амбракия, где в это время стоял флот Антония. После того, как в первом же морском сражении Агриппа разбил одного из флотоводцев Антония, пехота и морские силы Октавиана начали блокаду противника. Очень скоро легионы Антония стали страдать от недостатка продовольствия, следствием чего было повальное дезертирство.

2 сентября 31 г. до н.э. произошло решающее сражение у Акция. Как выяснилось, быстрые либурны Агриппы и Октавиана, тип кораблей с 1—3 рядами весел, по всем статьям превосходили высокие дредноуты Антония и Клеопатры с их 8—10 рядами весел. Клеопатре и Антонию оставалось только идти на прорыв. Правда, их не смогли догнать, но это бегство решило судьбу флота Антония, а также и сухопутных войск, которые через несколько дней капитулировали.

Рональд Сим прав, называя битву у Акция «жалкой аферой». Но эта битва была решающей, и вполне понятно, что сторонники принципата придали ей почти мифическое значение. Они говорили о победе Аполлона над Дионисом, Италии над Египтом, о триумфе Запада над Востоком. Эта точка зрения вряд ли сыграла какую-то роль и событиях сентябрьского дня в Амбракийском заливе.

Антоний бежал в Акций, потом на мыс Тайнарон на юге Пелопоннеса, оттуда в Киренаику и, наконец, вслед за Клеопатрой в Египет. Когда Корнелий Галл со своими легионами начал наступление против Египта с запада, а сам Октавиан — со стороны Сирии, его дело было окончательно проиграно. Правда, «старый кавалерист» одержал свою последнюю победу у ворот Александрии, однако на следующий день его войска обратились в бегство. Антоний покончил жизнь самоубийством, а 1 августа 30 г. до н.э. войска Октавиана вошли в Александрию.