Политизированное со времен Гракхов сословие всадников, то есть активный слой купцов, сборщиков налогов, банкиров, предпринимателей, крупных землевладельцев из италийских городов, больше всех получило выгоду от принципата. Август реорганизовал и это сословие. Были восстановлены военные соединения шести кавалерийских полков (турмы) и 18 кавалерийских центурий, то есть было реорганизовано ядро этого сословия, которое при случае выступало с собственными решениями. В остальном же всадникам не хватало постоянных корпоративных органов, каким был сенат для первого сословия. Для всадников также было установлено минимальное состояние в 400 000 сестерциев, а назначение в сословие всадников производил сам принцепс.
Гораздо важнее особенностей всаднической карьеры было то, что принципат использовал в государственных целях их организаторские способности, хозяйственный и финансовый опыт. Как и среди вольноотпущенников, в этом сословии было много сделавших карьеру людей, которые смогли подняться на службе у принцепса до высоких должностей в администрации, армии, вплоть до высокого положения префекта Египта или префекта анноны (чиновник, отвечающий за снабжение Рима зерном). Эти должности намного превышали влияние обыкновенного сенатора. Но по римским традициям было немыслимо, чтобы всадник стал принцепсом.
Еще во времена классической и поздней Республики Рим всегда предоставлял привилегии представителям местных правящих слоев и старался привлечь их на свою сторону, и наоборот, представители этих слоев, богатые и средние землевладельцы, купцы, судовладельцы, торговцы, банкиры, владельцы больших ремесленных производств извлекали выгоду из экономических и материальных возможностей империи и с большей готовностью приняли принципат, чем представители старого римского правящего слоя.
Члены городских советов своей деятельностью и честолюбием определяли общественную и экономическую жизнь тысяч городов империи. Их деятельность на благо городских общин сделала возможной урбанизацию колоний и свободных городов. От них исходили многочисленные пожертвования, которые делали городскую жизнь не только сносной, но и приятной и притягательной, от них поступали средства на строительство театров и амфитеатров, храмов, изображений богов, рынков, водопроводов, ванн, арок и статуй. Представители этого сословия довольно часто поднимались до всадников, многие достигали высокого военного положения, а некоторые даже сенаторского. Через несколько поколений в эти же сословия вошли и потомки богатых вольноотпущенников. Это происходило не в последнюю очередь потому, что города не могли обойтись без общественной и финансовой активности этих трудолюбивых людей. Время широкого развития муниципальной аристократии наступило уже после Августа, но еще при нем были созданы предпосылки для укрепления этого социального слоя.
Сенаторское, всадническое сословия, несмотря на их взаимосвязь, нельзя рассматривать, как единый верхний слой империи. Сенаторы и всадники постоянно были связаны с Римом, фактически они достигли своего положения благодаря принцепсу, он их возвышал, он же ниспровергал, а муниципальная аристократия сама принимала решения без участия принцепса. Впрочем, между представителями этого сословия тоже было много конфликтов и противоречий, которые определяли жизнь той эпохи. Представители старого патрициата, семьи которых восходили еще ко временам ранней республики, с презрением относились к прочим сенаторам. Они заносчиво противопоставляли себя таким выдвиженцам новой системы, как Марк Агриппа, фамильное имя которого было Випсаний. Оно было таким безродным и деклассированным, что он даже сам его часто опускал, например, в надписи Пантеона.
Впрочем, принадлежность к сословию, занимаемая должность или влияние уже давно никого не защищали. Меценат остался всадником, однако был одним из выдающихся представителей руководящей верхушки. Всаднические префекты обладали большей властью, чем прежние консулы. Скоро и подающие надежды вольноотпущенники из прислуги принцепса стали пользоваться все большим влиянием на государственные дела. Не менее важными были изменения внутри правящего слоя. Еще при Цезаре началось возвышение тех социальных групп, которые Рональд Сим назвал «колониальной элитой». Началось и возвышение тех римских семей, которые добились богатства и общественного престижа в колониях и свободных городах и проявили способности в выполнении других задач. Это была та группа, которая позже в лице Траяна выдвинула своего собственного первого принцепса. Однако в процессе возвышения этого социального слоя не обошлось без острых конфликтов и трений; даже в самом Риме этот процесс проходил не совсем гладко.
При Августе так же, как и сенат, были деполитизированы и свободные римские граждане. Правда, еще оставались традиционные формы народных собраний и в комициях проходили выборы магистратов. Однако влияние на выборы принцепса было значительным. Начиная с 19 г. до н.э. он, имея специальную консульскую власть, уравнял свои полномочия с полномочиями прежнего руководителя выборами. Он мог утверждать или отклонять кандидатуры на отдельные посты и сам влиять на выборы прямыми рекомендациями. Кто выдвигался на должность как кандидат Цезаря, как правило, избирался. Введение в 5 г.н.э. сложного выборного процесса, так называемой дестинации, привело к тому, что народные собрания стали обладать только одобряющими функциями.
Сопротивление подобному ущемлению их функций ни к чему не привело; их подкупали играми и раздачей хлеба и денег. Совершенно ошибочно и анахронично сравнивать плебс при принципате с уверенными в себе свободными гражданами эпохи сословной борьбы и реформ Гракха. Теперь они, как правило, выдвигали материальные требования, но никак не политические.
То, что формирование общества при Августе носило в принципе реставрационный характер, показывает его отношение к рабам и вольноотпущенникам. Отношение Августа к рабам полностью соответствовало традиционным нормам. Он мог обращаться со своими рабами, как строго, так и мягко, но признавал права рабовладельцев даже тогда, когда они ему самому казались чрезмерными, как в случае с пресловутым Ведием Поллионом, который отдавал своих рабов на съедение муренам, однако эту бесчеловечность не следует обобщать. Политически с вопросом о рабах Август столкнулся уже раньше. Как было упомянуто ранее, Секст Помпей пообещал свободу всем бежавшим и сражавшимся вместе с ним рабам, и это было закреплено в так называемом Мизенском договоре 39 г. до н.э. Однако в 25 главе своей автобиографии Август следующим образом подводит итог этой борьбы: «Я освободил море от пиратов. В этой войне я пленил около 30 000 беглых рабов, которые взялись за оружие против государства, и наложил штраф на их владельцев».
Разграничение вольноотпущенников и рабов носило тоже реставрационный характер. В пресловутом Силанианском решении сената от 10 г.н.э. говорилось, что в случае убийства рабовладельца подвергались казни все рабы, находившиеся под одной крышей со своим господином и не пришедшие ему на помощь. Это решение сената исполнялось еще при Нероне. В остальном же при Августе было только одно большое восстание рабов в 19 г. до н.э. в Испании, когда взятый в рабство кантабриец убил своего покупателя и призывал к свободе других рабов. Восстание было подавлено Агриппой собственными силами. Стабилизация системы продолжалась.
В Риме с самого начала с рабами были тесно связаны вольноотпущенники, которые создали для Августа большие проблемы. Трения между свободнорожденными гражданами и вольноотпущенниками были еще во времена классической Республики. Причина заключалась в том, что вольноотпущенники самим актом о возвращении свободы автоматически попадали под юрисдикцию римского гражданского права. В течение II и I вв. до н.э. число вольноотпущенников из-за прироста рабов сильно выросло. По современным оценкам их число и число их потомков в отдельных районах к концу республики составляло 75% от свободнорожденных.
Такое развитие событий вынудило Августа прибегнуть к рестрикционному законодательству. Закон Фуфия Каниния (2 г. до н.э.) постановлял, что свободный завещатель по завещанию мог отпустить на свободу с полным правом римского гражданства только определенный процент рабов. Закон Элия Сенция (4 г.н.э.) постановлял, что свободные собственники могли освобождать рабов только по достижении 20 лет, раб же должен быть старше 30. Отпущенные на свободу рабы оставались свободными, но пользовались только латинским, а не полным римским гражданским правом. Их называли элианские латины. Одновременно закон Элия Сенция определял, что рабы, подвергшиеся тяжким телесным наказаниям, в будущем не могли пользоваться полным римским гражданским правом.